Галапагос - группа из 13 крупных и более сотни мелких скалистых островков, расположенных к западу от побережья Эквадора в Тихом океане. Главная достопримечательность Галапагос - гиганские черепахи, которые находятся под угрозой исчезновения. Эти крупнейшие сухопутные черепахи, достигают веса более 400 кг и длины около 2 метров. А продолжительность жизни в дикой природе превышает 100 лет.

24 июня 2012 года без признаков жизни было обнаружено тело одной из главных достопримечательностей Галапагос. Умер последний представитель подвида Абингдонская слоновая черепаха по имени Одинокий Джордж. По оценкам ученых, его возраст был около 100 лет, что для черепах такого вида не слишком большие годы. В естественных условиях такие «тортиллы» доживают до 200-250 лет. Несколько десятилетий зоологи пытались добиться потомства от Одинокого Джорджа, предлагая ему «дам» других подвидов слоновых черепах, но самец оказался закоренелым холостяком.

Пост взят с Telegram-канала "Travel anywhere". Решил поделиться информацией, так как посчитал запись интересной и познавательной для любителей небанальных достопримечательностей.

"Морская игуана – единственная ящерица, которая может обитать в океане. Морды игуан обычно светлее остального тела из-за соли, которую они «вычихивают». Благодаря оригинальному строению солевых желез, соединенных с ноздрями, ящерицы избавляются от лишней морской соли(которую они поглощают при поедание водорослей), тем самым уменьшая нагрузку на почки. Самцы ярче и крупнее самок, на разных островах их длина колеблется от 75 см до 1,3 м.

Игуаны любят загорать на солнце и это вовсе не проявление праздности и лени, а необходимость, так как  у пойкилотермных (холоднокровных) животных, температура тела зависит от температуры окружающей среды.

Морские игуаны преимущественно растительноядны. Они питаются водорослями, растущими на прибрежных и подводных камнях. В поисках корма игуана может опускаться на глубину до 10 м и находиться под водой почти час, задерживая дыхание (кровь во время плавания для экономии кислорода поступает только в жизненно важные органы),но обычно они погружаются в воду всего на 5-10 минут.

В процессе наблюдений было также установлено, что игуаны поглощают экскременты крабов и морских львов (копрофагия). На первый взгляд такое поведение может показаться странным, но если принять во внимание проблемы, связанные с пищеварением растительных материалов, его причины оказываются не столь загадочными. В кишечном тракте большинства растительноядных животных обитают целые колонии микроорганизмов (в основном бактерий), которые перерабатывают различные химические вещества растительного происхождения.

Морские игуаны живут только на Галапагосских островах"

Но вот, наконец, и черепахи—венец творения, как считают местные: тортуги весят до двух центнеров и способны прожить более двухсот лет—у них замедленный метаболизм и специфическая генетика.

Природа и\или Создатель явно любит их больше человека. Зеленые галапагосские черепахи словно собирались Господом для пробы сил. А, может, из отходов миропроизводства.

Лапы напоминают поленца, а бородавчатая удавья морда несет на себе выражение абсолютной бессмысленности. Ни прыткими, ни ловкими, ни сильными их не назовешь. Грузными, разве что: одна оттоптала мне ногу—это не то, что попасть под авто, но тоже чувствительно.

Интересно наблюдать, как эта рептилия ведет себя, застряв меж двух камней. Казалось бы, все, безнадега, без лебедки не выбраться. Но нет: со скрежетом, даже, может, и зубовным, черепаха поплясала на кончиках когтей, подпрыгнула, похоже, и препятствие преодолела.

В обратный 2-часовой тряский путь нас провожал морской лев. Он явственно красовался—то подныривая под катер, то выписывая вокруг него петли.

Наука и прогресс легко доказали свое превосходство над старушкой-природой с ее хэндиейдом: лодка чихнула в нос льву бензиновой вонью и унеслась.

Парадиз хорош, если в него заглядывать нечасто и ненадолго.

Остров Флореана был обжит раньше прочих Галапагосских островов. Его история блестяща, богата событиями и, одновременно, пронизана мистикой. И, вдобавок, живут здесь знаменитые галапагосские черепахи.

Правда, самая славная из них—Одинокий Джордж, последний представитель редкой черепашьей породы, так и не оставивший потомства—недавно отдала богу душу.

На Флореану возят, поскольку туристам останавливаться здесь запрещено—но двухчасовая морская поездка того стоит. Качка и тряска заставляют вас чувствовать себя жуком в спичечном коробке.

В пункт назначения я прибыл с твердым знанием, что моряков на самом деле не существует—ведь, если бы они не являлись выдумкой, это должны бы быть люди без желудка, мозга, вестибулярного аппарата и метаболизма, иначе в море не выжить.

И вообще: кто-нибудь видел живого моряка? Чтоб не перед камином, а вдали от берега во время качки, где волна и тошнит? Флореана встречает меня мелкой холодной моросью—вот уж экватор так экватор!—и причалом, который усеян телами морских львов, как Чудское озеро когда-то телами тевтонов: половина—в воде, остальные—где как. Львы кажутся неживыми, но нет, приглядишься—ан вот младенец-львенок сосет мамкину титьку.

Фамильярность, проистекающую из умиления, звери пресекают вмиг. Они не ручные, не домашние, и потянувшийся к ним палец--почесать брюхо—норовят оттяпать клацаньем: а ведь вот только что был мертвее мертвого. Морские львы и пеликаны—основные обитатели прибрежной части Флореаны. Людей тут, в сравнении со зверьем, почитай что и нет.

В деревеньке из 20-ти, наверное, домов проживает большая часть из 120 островитян. Человек—предсказуемое существо: где бы он ни селился, тут же воспроизводит коммунальную модель, основанную на неравенстве. На Флореане это выглядит смешно: пока выглядит смешно. Районы плебса, застроенные крохотными халупами, и прущие в рост многоэтажным чертополохом жилища чистой публики.

Почти 300 лет здесь бросали якорь только пираты: запастись водой и черепашьим мясом, а гигантскими тортугами тогда остров буквально кишел. В 1832 здесь высадились военные, которые провозгласили Галапагосы эквадорской территорией. Потом тут полвека царило безвластье: закон диктовал товарищ револьвер. Все перебили всех и острова были безлюдны до 1930-х. Потом начинается сугубая немецкая готика: сюда переселился некий немецкий философ второго ряда. Галапагосы он выбрал потому, что они были безлюдны и можно было основать Утопию, выстроить Город Солнца.

Здесь попытались воссоздать первобытную простоту и естественность нравов: последователи философа ходили только нагишом, а жили в пещерах, что буквально выгрызали в скалах—в стенах долбили ящички для круп и специй, полочки для скарба с типично немецкой педантичностью.

Галапагосское «лебенсраум» заселялось быстро, поскольку германцы бойко плодились. И вдруг сразу несколько колонистов пропали неведомо куда, включая философа-основателя, а оставшиеся быстро вернулись в лоно цивилизации. Дальше Флореана жила и развивалась без чудаков и чудачеств. Полвека назад она стала, наконец, нацпарком и достоянием человечества.

Люди тут живут честные: вот, к примеру, монументальная скальная голова—могли бы объявить творением атлантов, но признаются честно: жил здесь собачник, а истукана вытесал в качестве надгробия любимому псу—запечатлено тут скорбное лицо хозяина.

180 лет тому назад сюда прибыл юный натуралист Чарлз Дарвин. Зрелище звериного половодья произвело в нем духовный переворот, следствием которого стали эволюционная теория и пухлая книжка «Происхождение видов». «Всякое предвзятое мнение об этом мире будет превратным»--сказал один фантаст по совершенно другому поводу: он, сам того не ведая, очень точно припечатал Галапагосы и прибывающих сюда визитеров.

Острова лежат точно на экваторе, но думаете здесь жарко? Черта с два: круглый год градусов 20, холодные дожди и туманы.

Полагаете, здесь бушует тропическая растительность? Вовсе нет: она чахлая и остервенело цепляется за вулканическую породу и только сорная трава банан образует дебри.

Здесь безлюдно? А вот и нет: 25 тысяч местного люда создали развитую инфраструктуру и даже многоэтажки здесь водятся, скромные, правда, этажа в 4, но они есть.

Имеется тут чахлый, но интернет, а в глубине больших островов пасутся во множестве коровы. Работы народу хватает: дороги строятся, жилищный бум налицо, скотов разводят (натуральных, а не только туристов). На переправе с островка, где расположен аэропорт, публику встречает безмятежный морской котик.

Он почивает на буйке и на паромную суету не обращает ровным счетом никакого внимания. Неподалеку от Пуэрто-Айора расположен знаменитый Тортуга-Бей, куда ведет тропа, поросшая кактусами—в основном опунцией, которая в здешней своей разновидности очень даже годится на текилу.

В общем, Галапагосы—не монастырь и не зона сплошной трезвости. На обычаях галапагосских черепах доступность текилы и алкопривлекательность этих мест никак не сказывается: в Тортуга-Бей они появляются только сезон яйценесения.

Черепахи несутся в песчанных дюнах, ночами, так что столкнуться с ними—большое везение, гораздо большее, чем столкнуться с игуаной.

Гигантских ящериц здесь множество, они иссиня-черными кляксами марают песок—безучастные ко всему, то ли полусонные, то ли полумертвые. Выглядят они так, словно их окрест порасшвыривал капризный ребенок—как придется, куда придется. Игуаны подслеповаты и топчут друзей-товарищей почем зря. Пробежаться по ближнему, попрать его, придушить маленько—обычный игуаний завод.

Хотя их странности провиденциально объяснимы: жить у океана и оставаться нормальным сложно. Океан Тихий—ужасен, он гипнотизирует человека, как удав: погляди в него—и почувствуешь, что он вглядывается в тебя. Тихий жуток, бездушен и при этом он очень живой: упаси бог человека остаться с ним наедине—растворит, поглотит, высосет душу.

продолжение будет