Когда устал от этого жестокого мира
Когда я отправила эту фотографию подруге, она спросила:"Он что, молится?".
Лучшие вопросы недели: про яйца, мелочность, пиво и нежелание иметь детей
Все тлен
Очередное утро понедельника...
Приснилось
Веселый отпуск.
Светило солнышко, автобус бодро дребезжа всеми сочленениями доблестно боролся с горной дорогой. Джон сидел на последнем ряду кресел, закинув ноги на соседние и лениво вертел в руке телефон. Сети не было вот уже час пути, но, как ему думалось, это небольшая плата за удовольствие посетить такие места. Бразилия, джунгли амазонки, что может быть круче? В салоне расположилась разномастная публика, которой уж ну никак не придумаешь места, где бы они собрались в одно время. Джон все размышлял об этом, когда понял, что бодрое потряхивание прекратилось и автобус летит в пропасть. Слова застряли в горле, руки впились в поручень, он отчетливо видел каждую трещину на сиденьи соседа но не мог разглядеть, куда они падали. Мощный удар сотряс машину, затем второй, следующим ударом у Джона вырвало поручень из рук и швырнуло его через пол салона. Последнее что он слышал, был дикий крик страха и боли, и он понял что кричит он сам. Затем последовало спасительное забытье.
Очнулся он в полной темноте. Кто то стонал прямо под ухом, с хрипами и зубовным скрежетом. Нащупав то, что показалось ему полом Джон начал протискиваться, извиваясь всем телом вперед. В груди стрельнуло острой болью - видимо ребро, машинально отметил он про себя. Руки наткнулись на зазубренные куски - окно. Темнота за разбитым проемом пахнула на него зеленью, джунглями, ночная жизнь шла как ни в чем ни бывало, не обращая внимания на копошения двуногих у себя под ногами. В шаге от него, прям за окном, какая то тварь пискнула, почувствовав его движение и шурша, ускользнула. Голова раскалывалась. Боль пронзала огненной молнией. Кто то ухватил его за ногу. Джон чуть было не двинул в лицо своего недавнего попутчика, немолодого уже негра - проводника.
- Ты как, Сид? Прошептал Джон ему в лицо.
- Нога, по моему сломал, просипел тот кривясь от боли.
Лунный свет с трудом пробивался через плотное сплетение тропической листвы. Под этим светом лицо Сида казалось маской теней с двумя ямами вместо глаз.
Джон, превозмогая боль в груди, выбрался из разбитого окна, спрыгнул на мягко спружинивший под ногами мох.
Они обустроили лагерь вокруг остова автобуса. В живых остались только Джон и Сид. Они собрали и похоронили останки еще десяти человек, которым повезло чуть меньше. На это у них ушло два дня. Нога у Сида оказалась всего лишь растянутой, поэтому на третий день он предложил Джону пойти на охоту.
И тут пришли они.
Как призраки появившись из джунглей они, не церемонясь, врезали по затылку Сиду, увлеченно показывающему на что-то Джону. Сид рухнул, как подкошенный.
- Я не..успел пролепетать Джон, и тьма спустилась на него...
Дни и ночи слились в один непрекращающийся кошмар. Бандиты приходили в любое время дня и ночи, пытки превратили тело в один большой комок боли. Ночь, с ее ливнями приносила небольшое облегчения, но тогда прилетали кровососы. Сознание не покидало Джона, не хотело покидать, ему не давали провалиться в спасительный колодец бездумности. Вопросы вопросы вопросы... И не было им конца. Имя, звание, где живет твоя семья? Домашний телефон? Кто твой связной в Бразилии?
Дни слились в недели, потом чувство времени ушло и рассудок уступил, позволив безумию мягко охватить и унести боль.
Сначала Джон не понял, что все кончилось. Он лежал на кушетке, рядом стоял человек в камуфляже, спиной к нему, рация на его плече потрескивала.
Рывком поднявшись Джон уселся на кушетке. Голова отозвалась мучительной болью. Он осмотрел себя - о боги! Он превратился в живой скелет! Тощие, покрытые струпьями руки, судорожно сжимающиеся пальцы. Офицер обернулся, услышав движение.
- Слава богу вы очнулись, сэр - про говорил он.
- Сколько я пробыл в плену? - слова давались нелегко, протискивались, обдирая горло, скрежетали. Ему пришлось дважды повторить фразу, чтобы полицейский его расслышал.
Офицер мялся на месте, бормоча что то неуверенно.
Джон сделал попытку схватить его за грудки, промахнулся, закашлявшись, прохрипел:
- Сколько?????
-Сэр, Вы были в плену полтора года... Мне очень жаль, сэр...
У Джона выплыла только одна мысль - как там Мария???
- Дайте телефон!!!
Офицер рассеянно протянул аппарат.
Цифры сами всплыли в голове, звук гудков эхом отдавал в пустой и такой легкой почему-то голове.
-Алло? - ее голос казался усталым и безжизненным.
-Мари, родная! Это я!!! Я жив, меня освободили!!!
-Здравствуй, Джон. Мы уже и надеялись ни на что; тон ее голоса подействовал на него как ледяной душ.
-как моя малышка Нэнси? Боже, родная, как я соскучился.. Я живой черт возьми!!! Эхо его хриплого голоса завязло в текущей суете...
- Джон, послушай, я ждала тебя, я верила, что ты появишься, что это не шутка и ты не убежал от нас как всегда...
- Родная, я живой, я весь ваш, твой и Нэнси, заберите меня отсюда пожалуйста, я немного не в форме...
- Джонни, дорогой, мне очень жаль, я так страдала от того что тебя не было вместе с нами..
Я так рада, что с тобой теперь все в порядке...
- Со мной тоже все в полном порядке - ее голос окреп и стал еще жеще и суше.
- Мне очень жаль, Джонни, но мне пришлось найти малышке нового отца... это Билл, ты его знаешь..
-Мы уже похоронили тебя, так что будь добр, не порть то хорошее, что сделал мне и Нэнси. Удачи тебе, и... не звони сюда больше.
Звук коротких гудков он слушал долго, пока федерал не вырвал трубку из заскорузлой руки.
- Мама, это я!!! Алеее, слышишь меня??
- Да, Джонни-бой, я слышу тебя, - надтреснуто прошелестел голос матери в трубке больницы Нью-Мексико.
- Я так мучалась, так страдала и переживала, ты заставил нас так нервничать, отец почти спился от горя и тоски... Горестный всхлип прервал исповедь.
- Мама, я могу вернутся домой очень скоро, как только меня выпустят из палаты...
- Джонни, не спеши, дорогой, у нас тут небольшие сложности, поэтому будет лучше, если ты поживешь в нашем старом доме в нью-гемпшире...
- Алло, брат, ты слышишь меня??? Звуки беснующихся трибун ввинчивались через мембрану телефона, давая понять, что одному маленькому человеку не дано пробиться сквозь этот хаос...
- Брат, это ты, ты жив, чертяка? Я очень рад, братишка, а сейчас прости, вторая линия, я тебе перезвоню...
Джон посмотрел на аппарат в своей руке, как на сколопендру, с омерзение отшвырнул. Трубка, ударясь об тумбу, жалобно звякнула, тускло блеснув мембраной повисла издавая тихие гудки.
Человек посмотрел за окно-там была нью-йоркская весна. Жизнь шла своим чередом и не спрашивала его, как дела. Человек вздохнул полной грудью, выдохнул. Тихие слезы катились по его щекам. Были ли это слезы горя иди счастья?
Или и того и другого?
Дай нам Бог не узнать этого...