- Ты мог бы эмигрировать в 1994-м.
- Да, точно.
- Не жалеешь? Был бы теперь далеко от всего этого.
- Нет. Слишком серьезные принципы пришлось бы нарушить. Хотя в общем я заметил, что с годами становлюсь более способным к компромиссу.
- Но все же не настолько?
- Не настолько. Какие-то базовые запреты нарушать нельзя, вне зависимости от ожидаемых выгод.
- А здесь именно базовые?
- Да. Единственный реальный способ состоял в том, чтобы воспользоваться помощью брата, уехавшего раньше.
- И это неприемлемо?
- Абсолютно. Он был, да и остается, скорее всего - мы, к счастью, давно не общаемся - в семейном конфликте категорически на стороне отца.
- То есть, принять его помощь значило бы отречься от матери?
- Да, на мой взгляд.
- А она сама чего хотела?
- Чтобы я ехал. Но она всегда была чрезмерно уступчивой, как мне кажется. Неспособной отстоять свои интересы.
- Ты считаешь, что должен быть за нее больше, чем она сама?
- Да, именно так. Ну и есть еще одно возражение, более тонкое.
- Какое?
- Брат не согласился бы оформлять меня как едущего к нему, во всяком случае, сразу. Он сказал бы "попробуй сначала как независимый, а уж если не выйдет..."
- И это тоже плохо?
- Тоже. Ведь моим главным козырем как независимого эмигранта было бы физико-математическое образование.
- А ты не хотел бы использовать этот козырь?
- Нет. Применить его значило бы выразить лояльность научной картине мира.
- С которой у тебя сложные отношения?
- Само собой. Я же изрядный мистик.
- Да уж, это точно. Хорошо, теперь я понимаю, почему ты не поехал.