Юраська⁠⁠

Во время ВОВ на базе нашего дома был организован колхозный двор (нечто вроде постоялого двора для колхозников трех колхозов). С тех пор по старой памяти и по образовавшимся дружественным связям некоторые сельчане, приезжая в город, иногда заглядывали к нам в гости или переночевать.

Мне было лет 9-10 (т.е. 1956-57 гг.), и я с друзьями играл в «клёк» (игра эта сейчас призабыта, но в Интернете можно найти множество ее разновидностей). В это время из деревни к нам приехала знакомая родителям тетя Лена с сыном. Так я впервые встретился с Юраськой. Он был старше меня на шесть лет, но роста мы были примерно одинакового. Внешне для меня он выглядел необычно: у него был горб, одна нога короче другой, причем не разгибалась до конца, и он ходил, сильно припадая на эту ногу, опираясь на кончики ее пальцев. Мы сразу включили его в игру. Бегать за битой он, конечно, не мог с нужной скоростью, поэтому его биту мы прихватывали по пути, и водить его не заставляли.

А приехали они в город с целью поступления Юраськи в библиотечный техникум и заодно выяснить, а мог бы Юраська пожить у нас на квартире во время учебы. Обе проблемы решились положительно, и Юраська обосновался в нашем доме.

Я не помню, то ли мы его прозвали Юраськой, то ли он приехал к нам уже с таким прозвищем. А так он был Юрий, 1941 года рождения. Несчастье случилось с Юраськой, когда ему было 8 лет. Он ехал на верху воза с сеном. Воз перевернулся, и телегой Юраську придавило, сломав позвоночник и повредив ногу.

Живя в нашем доме, Юраська фактически стал членом нашей семьи, а мне – старшим братом. Он питался вместе с нами, мать стирала и гладила его одежду и постельное белье, мы читали одни и те же книги, играли вместе в настольные игры. Была в нем не испорченная городом деревенская рассудительность, доброжелательность, смекалка. И голова хорошо соображала, и руки росли из нужного места. Когда он учился на библиотекаря, у них была практика по технике переплета книг и журналов. Юраська дома изготавливал из тетрадных листов записные книжки, одну подарил мне (правда, тогда записывать мне в нее было нечего). После техникума он попал почти на год в больницу – вначале были какие-то проблемы с костями ног, а потом операция по выпрямлению согнутой ноги. Ногу удалось выпрямить, и ходить ему стало гораздо легче, с небольшой хромотой, т.к. нога была несколько короче другой. В больнице он научился делать шкатулки и вазы из открыток и делал их регулярно, благо исходного сырья было достаточно.

Этот вид рукоделия ныне не встречается, посему опишу подробнее. Брались ненужные рентгеновские снимки, и с них смывалась эмульсия (так что снимки в те времена использовались не только для записи «пластинок на костях», но и для многих других поделок). Другим исходным компонентом были открытки. В те годы открытки были в ходу – их посылали друг другу по почте по разным праздникам, так что, например, дома у нас присланных нам родней открыток было достаточно (открытки потому так и назывались, что были фактически открытыми письмами). Ну и купить открытки подешевле (без марки) проблем не было. Открытки тематически подбирались (например, разнообразные цветы), и из них выкраивались детали для будущего изделия – шкатулки, вазы и т.п. По размеру получившихся деталей вырезались прозрачные пленки из отмытого рентгеновского снимка. Затем детали сшивалась по краям вместе с соответствующими им пленками. Получившиеся заготовки по краям сшивались вместе в соответствии с требуемой формой изделия. Шкатулки и вазы получались весьма живописными и пользовались спросом. Несколько штук у нас дома было.

После выхода из больницы Юраська в библиотекари не пошел, а устроился в часовую мастерскую – сначала учеником, потом часовым мастером. Новоиспеченному коллеге для начала поручили ремонт будильников. Будильники стоили дешево, их ремонт тоже дешев. Поэтому часовщики зачастую отказывались брать их в ремонт, ссылаясь на отсутствие запчастей. А тут появился салага, которому для практики можно было поручить ремонт невыгодных будильников, к тому же и детали больших размеров, и таинство ремонта часов можно промоделировать. В общем, для сломанных будильников в нашем городе на некоторое время наступил «Золотой век». Юраська нередко брал ремонтируемые будильники (а позже и ручные часы) домой, и по вечерам я ему помогал в разборке и промывке деталей в бензине. А собирал он уже сам. Так что у меня с тех времен осталось представление о механических часах, и кое-какой мелкий ремонт по жизни даже приходилось делать. Юраська был вообще труженик и мог работать не только ради денег, но и ради интереса, ради помощи ближнему. Помню, был очередной коммунистический субботник. Часовщики вышли на работу и ремонтировали часы бесплатно, точнее, не получая за этот ремонт зарплату (с клиента-то деньги брали в бюджет государства). Мастера для вида что-то поремонтировали не напрягаясь, ибо бесплатно работать им был не резон, а Юраська выполнил полторы нормы.

У Юраськи был нормальный музыкальный слух, дома в деревне у него была гармонь, а у нас он играл на мандолине и учил меня. У меня со слухом были и есть проблемы, посему я играл что-то простенькое по нотам или запоминал порядок прижатия струн к ладам.

Перспектив на семейную жизнь у Юраськи было немного, но вдруг появились. Нашлась женщина, которая обратила на него внимание, и они поженились. Сняли квартиру, родился сын, но семейная жизнь не задалась. Мой хороший знакомый, живший рядом с домом этой женщины, рассказывал мне потом, что была она дама не очень строгих правил, сложного характера, и соседи были о ней плохого мнения. Возможно, брак с Юраськой был для нее законным способом родить ребенка, а сам Юраська был ей не интересен.

После краха семьи Юраська уехал в райцентр Первомайский за сотню километров от нас, где и работал часовым мастером до конца жизни. А конец наступил, по моему разумению, достаточно раньше, чем мог бы (в начале 80-х). Причин вижу две: депрессивное состояние после развала семьи и попытка ухода от депрессии в алкоголь. Алкоголь разрушил и здоровье, и личность, и желание жить.

Прошло около сорока лет, многое забылось, отошло на второй и третий план. Но иногда по каким-то ассоциативным связям вспоминаю Юраську, и теплая волна прокатывает по сердцу. Волна благодарности за то время, когда наши судьбы соприкоснулись, и мы что-то смогли дать друг другу. В память о нем и решил выложить этот пост. Даже умерев, мы живы, пока о нас помнят.