Время льда и пламени⁠⁠

Это продолжение. Начало тут: Анатомия инфантильного протеста

1994 год. Зима

Этой зимой мы прочувствовали прелести перехода от ужасов мрачного совка к свету  демократии и рыночного развития на себе, прям всей шкурой. В универе выключили отопление. Причём не отключили на  какое то время, а прям вырубили на два месяца. Чиновники что-то там заявили, что универ должен обслуживать себя сам, и добавили что-то про «хозрасчёт». Короче в подробности студенты не вдавались.  В больших аудиториях стало пиздецки холодно. Однако преподаватели у нас были крепкие, закалённые куда более тяжёлыми временами, поэтому ни пары, ни семинары не отменялись. Люди приходили в одежде, в варежках, и,  выдыхая морозный пар, пытались читать лекции и вести записи. Больше всех везло тем, кто нашёл и сумел создать более менее публичные амурные взаимоотношения. Сидеть вдвоём с девушкой было куда теплее. Жалко, что на первом курсе я был нихера не из таких. Приходилось использовать второй способ, который появился у нас с началом во втором полугодии предмета «история средних веков».

После новогодних каникул, когда на улице стояли особо злые крещенские морозы, мы, всем курсом сбились на нижних ярусах ступенчатой аудитории, красными рожами и покрывающим их инеем напоминая японских обезьян. (Впрочем поведением тоже). За окном было темно, и наши души насквозь были пропитаны холодом. Электрические лампы, освещавшие аудиторию, были редкими и слабыми, оставлявшими зловещие тени в углах. Шутки были злыми, женская половина смотрела на мужскую как на говно, понятие «коллектив» осталось где-то там, в детских сказках. Чувствовалось, что ещё немного, и некоторые из нас начнут убивать.

Однако, громко хлопнув дверью, в наш тёмный и ледяной мир зашёл уверенный, худой преподаватель лет пятидесяти, достаточно легко одетый в шерстяной английский костюм, с большим кожаным портфелем в руках. Он осмотрел нас, затихших но затаивших ненависть, с минуту поглядел на замёрзшее, в ледяных узорах окно и вытащил из портфеля негромко звякнувшую бутылку коньяка и небольшой пузатый бокал.

- Холодно, товарищи студенты – зычно произнёс он, налил в бокал почти полбутылки, понюхал и шибанул, причмокнув. По аудитории раздался ощутимый запах клопов. ( да, будь я проклят, я тогда не понимал коньяк, и считал его запах отвратительным. В настоящее время для меня нет ничего лучше наполненного испанским бренди снифтера с солëным лимоном в качестве закуски). Все заворожённо молчали.

- Товарищи студенты, – немного насладившись моментом, продолжил преподаватель. -  Меня зовут Владимир Анатольевич, я профессор, буду читать вам курс лекций по истории средних веков. За окном у нас почти такая же эпоха, только холоднее, поэтому я официально разрешаю на моих парах, в умеренных количествах, употреблять спиртные напитки. Естественно, лучше это делать на переменах или до или после. И, конечно, получение знаний, наука, особенно такая как история, должна превалировать над желанием выпить. Поэтому людей неадекватных, доведших себя до состояния сильного алкогольного опьянения  и неспособных воспринимать знания, я буду удалять с занятий, как несоответствующих званию учёного. Итак, приступим.

И он засадил ещё коньячку.

Последующая лекция была настолько интересной, красочной и содержательной, что две пары пролетели как секунда. Надо ли говорить, что предмет мгновенно стал любимым у большинства моих однокурсников. Надо ли говорить, что способ обогрева, предложенный профессором, вошёл этой зимой в топ  и использовался даже в феврале, когда дали отопление. Однокурсники снова стали друзьями, девушки – милыми, шутки –добрыми, среди нас опять процветали взаимовыручка и простое, открытое общение. Причём надо отметить удивительное -  никто, ни разу, не напился до соплей и скотского состояния. (я имею в виду на парах, а то, что было в общаге, навсегда останется в общаге).

Предмет настолько зашёл лично мне, что, будучи на другой кафедре, я первую свою курсовую начал писать по ИСВ, мои научные руководители пошли навстречу и курсовик я обозвал: «История крестовых походов в отечественной историографии».

Вот  так, на первом курсе, «мальчик – одуванчик» В. Арнов и вошёл в добрый, красочный, яркий, ведущий, правда, в никуда, мир злоупотребления алкоголем. Понеслась и закружилась череда посиделок в общежитии, на которых в неумеренных количествах употреблялись разбавленный и палёный спирт «Рояль» (редко был, дороговато, да) со слипшимися пельмешками, редкая водка «Распутин» (подмигивает, сука, одним глазом ели не левак) и самое зло, всевозможные ликёры, сделанные скорее всего в тех же ларьках, в которых их и продавали. Это пойло ( особо было популярно миндальное «Амаретто» и синенькое «Кюрасао») закусывалось домашними закрутками ( огурцы, патисончики и помидорки, привезённые жителями общаги из районов), запивалось дешманским «юпи», разведённым в трёхлитровых банках и выходило (а выходить ему приходилось при таком рационе и неумении пить) жестоко. Прям реально больно, кто понимает.

На таких пьянках происходило дальнейшие срастание коллектива, общение с представителями старших курсов, впитывание традиций истфака. Вседозволенность девяностых, хлынувшая новая  культурная среда и оставшиеся советские традиции смешивались в причудливую картину. По гитару игрались «Нирвана» и «Крематорий», «Queen» и ДДТ (это щас Юлианыч подвинулся кукухой, что не могло не сказаться , а те песни были песнями). Обсуждались Кастанеда и Стругацкие, Ерофеев и Бушков. То, что запомнилось, было здорово, несмотря на ликёры.

К концу зимы у меня, человека совсем непубличного, появилось второе «погоняло» которым пользовались в основном старшекурсники и которое знал весь факультет.

Всё произошло с лёгкой руки одного из пятикурсников, взрослого уже мужика, готовившегося в аспирантуру. Он был старостой, как и я, и в его обязанности входило получать  в кассе универа стипуху и раздавать её студентам своей группы. Таких старост набивалось в день получения денежки целая туча, и образовывалась аццкая очередь, по ощущениям, не меньше, чем в первый Макдак.

Так вот, пользуясь тем, что кассы находились от нас на один этаж ниже, я всегда занимал очередь первым, и потом, до открытия кассы занимался своими делами. В феврале я поступил точно так же, но пришёл уже к шапочному разбору и мне пришлось пробиваться через всю толпу. Подлезая к кассе я лез уже почти на четвереньках, и ногой отдавил пятикурснику ногу.

- Как тебя звать, подлец?- почему то заорал он.

А я, буквально на днях, смотрел кино, где была эта фраза

- Зови меня Себастьян Перерейра, торговец чёрным товаром - нагло выдал ему я.

Заржали все.

Поэтому на старших курсах меня некоторые знали как  «Перейру».

Исторический фон:

Жопа в стране продолжалась и приобретала размах, ширину и перспективу.

В начале зимы стоящие у власти придумали новую конституцию и запустили «сумашедший принтер»- Государственную Думу Российской Федерации. Видимо основным пропуском туда до сих пор является маниакальное желание всё запретить, ибо столько запрещающих и бюрократизирующих всё и вся законов, на мой взгляд не издавал ни один законодательный орган России, в том числе дореволюционный.

Что характерно, выборы в первые ГосДумы выигрывал лютый демагог Вольфыч.

В январе в Белоруссии сняли главу по фамилии Шушкевич. Один из трёх гандонов, поделивших и попиливших основной кусок СССР.  Тимлидером кампании по отставке стал  глава бульбашской комиссии по борьбе с коррупцией, никому не известный тогда Лукашенко.

В это время в самой стране лютовало «МММ» со своими акциями, безумными рекламами, и всей хуйнёй. До тотального наебоса было ещё далеко и народ ссал кипятком отдавая своё бабло тварям.

Из хорошего – появились новые автомобильные номера с флажком, такие, какие мы видим и сейчас.

В начале года Штаты сняли все санкции в отношении России ( ну почти все, кое что оставили на развод) и мы сделали алаверды в отношении них (мы то уж сняли всё и ещё доплатили). И, в качестве шикарного бонуса, 14 января янкесы, при нашем содействии, заложив основательный фундамент будущей СВО, заставили хохлов отдать всю-всю ядерку. ( Ну как отдать. Продать. Насколько я помню, там что-то говорилось о трёх ярдах вечнозелёных). А ещё тогда же мы со штатниками подписали бумажку о «взаимном ненацеливании стратегических ядерных ракет начиная с 30 мая 1994 года», (которой дружно подтёрли жопу  лет через двадцать). А ещё через пару недель Украина подписала документ о партнёрстве с НАТОй., на что нам приказали завалить хлебало и разбирать свои ядерные игрушки. Короче, сплошные мир, дружба жвачка.

25 февраля 1994 года, в день когда нам наконец включили отопление, в пять часов утра некий Гольдштейн (ну, локация понятна по фамилии)  вошел в «Пещеру Патриархов» ( такое молельное место где молились и христиане и мусульмане.

Там он нашёл помещение, служащее мечетью, и полоснул очередью из АК Галиля по  восьмистам молельщикам в мечети. Ну не нравились ему мусульмане.  Положил наглухо человек пятьдесят. Палестинцы вроде как начали протестовать, за что евреи прикончили для профилактики ещё двадцать пять из них в городе.

Что характерно, Гольдфингер Гоьдштейн был забит до смерти огнетушителем, когда перезаряжал оружие. А последующая комиссия установила, что  убийство Гольдштейна носило противозаконный характер. Такое вот превышение допустимой самообороны в отдельно взятой израильщине.

В Европе же пользовались дарами нашего развала по-полной. Зимой девяносто четвёртого включили Шенген.

Ну и немножко из культурного кода, к сожаленью, в те годы по полой забитого иностранщиной.

Вышли «Эйс Вентура: Розыск домашних животных»  и  «Побег из Шоушенка», фильмы, которые я смотрел много раз. Да, еще вышла отвратная блевотина «Утомлённые солнцем» Мигалкова, которую я смотрел полностью один раз. Blizzardы выкатили божественную «Варкрафт»

В январе умер Евгений Леонов, на мой взгляд один из самых лучших актёров планеты («Кин-дза-дза», «Убить дракона» и «Белорусский вокзал» в списке моих самых любимых фильмов в о многом благодаря ему), а в феврале склеил ласты мрачный Чикатило.

По телеку показали первый раз «Гуфи и его команду»

Шумахер стал в первый раз чемпионом мира.

Что ещё?  А да, в Эфиопии нашли Австралопитека Афарского, в очередной раз нанёсшего из глубины веков по мировым религиям сильный, но бесполезный удар.