Возвращение домой⁠⁠

Возвращение домой

Над землей мороз,

Что ни тронь - все в лед,

Лишь во сне моем

Поет капель.

А снег идет стеной,

Снег идет весь день,

А за той стеной

Стоит апрель.

Грузовик "Луч света" тяжело шел через подпространство на индикаторный сверхсветовых по окраине галактики. Корабль принадлежал контрабандистам. Оба грузовых отсека, прикрепленные к брюху корабля, были наполнены грузом. Хотя за то, что находилось в левом отсеке, капитан контрабандистов мог бы выручить немало, но содержимое правого заставляло его потирать руки. Правда, и Звездный Патруль мог не пощадить его за груз в правом трюме. Работорговля не поощрялась. Можно - с определенными трудностями - торговать оружием, биокомпьютерами, клонорганами, ирэном, прочей дрянью. Можно перевозить шпионов. Но нельзя торговать людьми. Хотя многие планетные правительства не считают рабов людьми. Ведь когда-то их объявили "недостойными имени человека". Они были побеждены, оказывали жестокое сопротивление победителям, после чего были сделаны рабами. С ними запретили общаться остальным людям иначе как через роботов-надсмотрщиков. На них не ставили эксперименты - из презрения. Их не посылали на рудники - там трудились роботы. Им не доверяли работать на заводах - боялись саботажа. Их просто согнали в резервации и заперли.

Постепенно рабов стали забирать по одному или несколько штук. Они становились садовниками, живыми скульптурами в силовых фигурах, золотарями. Их не брали в наложницы, не делали даже отдаленно равными пыли под ногами настоящих людей.

Потом начало этой истории забылось, а рабы остались рабами. Они по-прежнему жили, отделенные от людей механическими стражами, говоря на своем языке, рождая детей своего народа. Они не помнили своих корней, не знали технологий текущего времени. Они были ничем - уродливый нарост на гладком стволе цивилизации, позабытая игрушка старых времен. Правда, их становилось все меньше - неволя не рождает тягу к жизни.

Поэтому капитану контрабандистов досталась довольно крупная партия, что-то около двух сотен штук, по двести пять кредиток за штуку. Там, куда он их вез, их можно было продать гораздо дороже. И предполагаемая сумма прибыли вновь заставила капитана потирать руки.

Вдруг относительную тишину палуб корабля прорезал вой сирены. Второй помощник влетел на мостик и выпалил:

- Звездный патруль! Два легких эсминца. Требуют остановиться для досмотра.

Грузовику было не отбиться даже от одного корабля Патрульных, поэтому капитан решил просто делать ноги:

- Полный до световой. Уходим ближе по краю галактики. Не попади в звезду!

Кораблик вздрогнул и рванулся вперед, действительно превращаясь в луч света - но это был предел его скорости. Патрульные корабли не торопясь его нагоняли. Покрытый липким потом капитан смотрел на подпространственный радар и ругался на чем свет стоит. Наконец он выкрикнул в устройство связи:

- Сбрасывай левый. Попробуем уйти маневром.

Действительно, груда металла, мчащаяся со световой скоростью, могла на время отвлечь патрульных и дать уйти кораблю. Однако, помогло это только на несколько минут - Патруль снова возник на радаре и стал приближаться. Кроме того, начал задыхаться фотонный ускоритель - долгая работа в предельном режиме могла разрушить его.

- Приготовить протонные пушки! - рявкнул первый помощник артиллеристам.

- Отставить! - прервал его капитан. - Сбрасывай правый трюм. Там живые - задержат их надолго. Уйдем.

- Но капитан... - промямлил помощник, понимая, что может остаться без денег.

- Молчи! Не до жиру...

Беззвучно вздохнула пневматика, открывая створы грузовых люков. Магнитный толкатель выбросил в космос огромный - двадцать на десять на десять метров металлический куб с двумя сотнями людей. "Луч света" в очередной раз скакнул в сторону, выполнив маневр "заяц" и умчался. Куб, предоставленный самому себе, начал затормаживаться.

Приближающийся патруль просканировал его - просто так, на всякий случай.

- Внутри него - живые существа. Скорость падает, скоро он спонтанно выйдет из подпространства. Что делать? - спросил пилот командирского корабля. Его командир секунду помедлил:

- Продолжаем преследование. По завершении вернемся - проверим. И оба патрульных корабля, мигнув выхлопами двигателей, умчались вслед за отчаянно улепетывавшим "Лучом света".

+ + +

А он придет и приведет

За собой весну.

И рассеет серых туч

Войска.

А когда мы все посмотрим

В глаза его,

На нас из глаз его

Посмотрит тоска.

В глухом железном кубе с ребром десять метров их было сто двадцать два человека. Тусклый свет от ламп на стенах, тихий гул вентиляции - и они, сидящие на полу вдоль стен. Они не роптали - давно разучились они бунтовать. Они не знали, куда их везут - их судьба везде одинакова. Они молчали - тысяча лет рабства научила их терпеливо ждать. Хотя они сами не знали, чего ждут. Они не почувствовали отстыковки в подпространстве - нет направления и силы тяжести. Они не почувствовали, как оказались в реальном космосе - за миллиарды миллиардов километров от любого населенного мира. Включилась искусственная сила тяжести - от автономного генератора. Они не позаботились о поддержании его режима и о том, чтобы подать сигнал бедствия - они просто не подозревали о существовании этих вещей. Они просто сидели и ждали. Мужчины, женщины, дети, старики. Внутри железного куба не было смены дня и ночи. А у них не было часов - если бы их это сколько-нибудь интересовало. Они просто ждали неизвестно чего. Костер их душ горел ровно и спокойно. Но вот мужчина, сидевший в самом центре их железной тюрьмы, встал. Он был высок ростом, жилист, имел широкую грудь, длинные ноги и руки. Каждое его движение проявляло его силу. Силу тигра, идущего по саванне. Силу ветра, дующего в море. Силу солнца, светящего всем.

Его длинные черные волосы были перехвачены у затылка, образуя "хвост". Его черные глубокие глаза сверкали, как звезды. На нем были куртка и брюки из черной кожи, наглухо закрывающие тело, ноги и руки. Стоптанные башмаки твердо упирались в пол.

Когда этот человек встал, многие посмотрели на него. Быть может, это то, чего они ждали? Молча мужчина в центре летящего сквозь космос железного куба поднял руку и, поворачиваясь вокруг себя, сказал:

- Мы свободны, отныне и навеки. Мы вернемся домой.

По взглядам сидящих людей нельзя было сказать, рады ли они это услышать. Нельзя было даже сказать, услышали ли они это вообще. Но когда вставший двинулся к стене, обходя сидевших, откуда-то раздался хриплый голос:

- Когда?

Шедший обернулся:

- Мы уйдем немедленно.

Хотя все молчали и не шевелились, появилось ощущение общего облегченного вздоха.

А вставший человек дошел, наконец, до стены. Он оторвал какую-то трубку - полилась на пол жидкость. Согнул из нее сложной формы кольцо. Оторвал тонкую металлическую пластинку и обогнул ее вокруг кольца, пользуясь только силой рук. Затем оторвал еще несколько кусочков металлической пластины и тоже закрепил их на своем пальце. После этого осмотрел получившийся бубен и тихонько стукнул в него. Прислушался в наступившей тишине. Затем вдруг запел. Сначала тихо, будто вспоминая что-то, очень давно забытое. Потом громче, так, чтобы было слышно всем. Он пел, ударяя в бубен, извлекая из него звуки в помощь своей песне. Песня была о том, как хорошо вернуться домой, о том, что все, когда-то покинувшие свой дом, всегда в него возвращаются. О том, что все, даже равнодушная к людям природа, помогает тем, кто идет домой. И сидящие на полу люди потихоньку начали ему подпевать, хотя и не знали слов. Просто слова начали звучать в их душе. Затем вставший первым повернулся и направился к выходу из куба - большим железным дверям с воротом посередине.

Он не переставал петь, но теперь уже нельзя было сказать, поет он один, или нет. Песня звучала, казалось, сама по себе, даже звон и глухие удары бубна повторялись все с той же ритмичностью. Вслед за шедшим к дверям человеком с пола поднялись еще пятеро или шестеро молодых людей, и вместе они провернули огромное колесо запора и открыли дверь наружу. Вставший первым, первым же шагнул за порог. К этому времени встали все. Они забрали с собой все запасы воды и еды. Забрали одеяла, чтобы завернуть в них детей. Отломали несколько длинных железных трубок - чтобы было на что опереться старикам и для защиты.

И все ушли, оставив открытыми двери. Они шли по пустоте космоса за своим вождем, который просто сказал, что сегодня они пойдут домой. Шли и слышали и пели песню своего вождя. И бубен стучал и звенел в такт их шагам.

+ + +

И откроются двери домой:

Да ты садись,

А то в ногах правды нет.

И когда мы все

Посмотрим в глаза его,

То увидим в тех глазах

Солнца свет.

И они шли без дороги по черной пустыне, в которой им светили костры звезд. Они держали путь к дому. И вождь их был с ними. Они грелись у чужих солнц, сев в кружок вокруг них. Ужасные чудовища космоса разбегались, завидев их издали и услышав их песню. Никто не может сказать, сколько они шли. Они устали. Некоторые из стариков не дошли до дома и умерли, и их похоронили на погребальных кострах звезд, попавшихся на пути. Дети тоже устали, и их несли на руках, передавая от одного человека к другому, возвращая родителям, когда они начинали волноваться. Но вот вождь, шедший впереди, сказал:

- Мы почти дошли до нашего дома.

И все посмотрели вперед и увидели свой дом, о котором забыли тысячу лет назад. Они увидели теплое желтое солнце, которое грело, как пушистая желтая кошка, как самый лучший костер. Они увидели свой дом - планету с зелеными лесами и голубыми океанами, на которой, как занавески на окнах, висела сеточка облаков. И вздох радости и облегчения, копившийся тысячу лет, пронесся по тем, кто дошел. И они пошли вперед. Они спустились на планету, ступая все ниже и ниже. И они обрели дом, который был им нужен. Их был и свежий ветер, и холодный дождь. И земля под ногами, и ветер над головой. И вождь в последний раз ударил в бубен и сказал:

- Наконец-то мы дома.

Но песня на этом не кончилась. Она навсегда осталась звучать в глубине души тех, кто вернулся домой. Просто, если случится им опять оказаться вдали от дома, она приведет их назад из любой дали, через любые преграды.

+ + +

Говорят, что это легенда, красивая и неправдоподобная сказка. Но почему же тогда так захватывает дух при взгляде на звездное небо? Может быть, это - память от тех, кто когда-то шел пешком меж звездами к далекому дому?

На теле ран не счесть,

Нелегки шаги.

Лишь в груди горит звезда.

И умрет апрель,

И родится вновь,

И придет уже навсегда.