Тетя Груша, дядя Яблоня⁠⁠

Когда я рассказываю эту историю, у меня в носу стоит запах краснобоких осенних яблок, а перед глазами всегда появляется теплый образ маленькой сгорбленной старушки. Такой я видел тетю Грушу в последний раз.

Я вырос на окраине большого города в частном доме. У нас говорили «свой дом», в отличие от квартир в центре. Такое громкое название не очень сочеталось с маленькими домишками, из которых и состоял в основном район. Но, несмотря на скромность нашей обители, мы с мамой жили дружно. Я по мере сил помогал ей по хозяйству: топил печь, носил ведра с углем, когда подрос — колол дрова. На огороде всегда находилось чем заняться. Рассаду высади, поливай, пропалывай. Зато потом — милое дело! Вышел в огород, нарвал помидоров, огурцов, болгарского перца, зелени — вот и целый салат готов. А молодая картошечка! А собирать грецкие орехи осенью и вместе с мамой колоть, добывая вкусные ядрышки! Скорлупки в печь, орешки в рот.

Конечно, иногда не хотелось убирать снег с дорожки или перекапывать огород, но я понимал, что нас с мамой двое и надо ей помогать, она на меня рассчитывает.

Но история все же не обо мне. Я хочу рассказать о наших соседях. Из дома слева часто захаживал в гости мой приятель Стас. Лучшими друзьями мы не были, но вместе шатались по окрестностям, ходили на речку, собирали всякое барахло «на металл». А вот справа жили тетя Груша и дядя Яблоня. О них я и веду рассказ.

Звали их, конечно, на самом деле не так. Вернее, имя тети Груши было Агриппина, а вот ее мужа — Яков. Маленькому мне как-то придумалось, что раз тетю Агриппину зовут Грушей, то значит дядю Яшу надо звать Яблоней. Он в каком-то смысле даже напоминал мне это дерево узловатыми пальцами и длинными руками, благодаря которым он доставал самые спелые яблочки с верхних веток невысокой, но плодовитой яблони.

Мама хорошо общалась с ними, бывало, угощала сдобными пирожками или домашним рулетом с орехами. Дядя Яблоня заходил к нам, если требовалась небольшая помощь по двору или в доме. Он научил меня, как заменить кран на кухне, помог починить старый сарай. Когда я еще пешком под стол ходил, мама иногда просила тетю Грушу посидеть со мной, если ей приходилось отлучаться ненадолго. У меня была бабушка — мамина мама, но она жила не рядом и виделись мы не очень часто. Мне нравилось представлять, что тетя Груша и дядя Яблоня — мои бабушка и дедушка. Я играл с их котенком Мурзей, пил чай на липовом цвете и грыз карамельки, которые для меня из старого серванта доставала тетя Груша. Хранились они в хрустальном салатнике, и я чувствовал себя важным гостем, когда лично для меня ставили на стол самую торжественную посуду. Бывало, я помогал собирать фрукты — конечно же, у людей с такими именами на участке росли яблоня и груша, это само собой разумелось. А еще — вишня и старый абрикос. Наедался я вдоволь: у нас был только огромный орех и маленькая молодая яблонька, которая пока не давала много плодов. Тетя Груша варила из яблок и груш повидло, варенье из абрикосов. Вытаскивала из дома старую электроплитку, ставила на табурет, а сверху — огромный таз. Варенье тихонько булькало, пчелы и осы кружили над ним, и запах стоял просто божественный.

После школы встал вопрос, куда поступать. Выбор пал на техникум в другом городе. Жить решил в общежитии и домой приезжал только на выходные. Когда я учился уже на третьем курсе, пятничным вечером, дошагав от вокзала домой, я встретил маму всю в слезах. Она обняла меня и, всхлипывая, рассказала, что умер дядя Яша. Мой деда Яблоня умер! Хоть я теперь и не виделся с ним так часто, но казалось, что ушла какая-то большая и важная часть моей жизни, моего детства.

К тому времени тетю Грушу я уже называл бабушкой. Она давно была на пенсии, но имела крепкое здоровье и до сих пор справлялась с небольшим огородом и садом. После смерти мужа она, конечно, порядком сдала. Когда я приезжал, то редко заставал ее бодро семенящей по участку, а по большей степени видел на лавочке у ворот со стареньким Мурзей под боком, а после уже без него. Приветствуя, часто садился рядом, спрашивал о здоровье, об огороде. Я не хотел, чтоб она чувствовала себя одинокой, но что я мог сделать? Бабушка Груша отвечала тихо, немногословно. Вспоминала дядю Яшу, говорила, что по привычке до сих пор наливает две чашки чая. Улыбалась, смотря куда-то сквозь меня, и замолкала, задумавшись.

Сад ее как будто чувствовал что-то. Деревья стали очень мало плодоносить, хотя я помогал с обрезкой и убирал сухие ветки. Бабушка Груша вздыхала, вспоминая прежние урожаи, но для нее одной фруктов хватало. Варенье варилось уже не в тазу, а в трехлитровой кастрюле, но пчелы так же деловито жужжали, а от аромата текли слюнки.

Я окончил техникум с дипломом механика и устроился работать в том же городе, где и учился. Старался, конечно, навещать маму, но делал это уже не так часто: настала своя взрослая жизнь. Впрочем, каждый год половину отпуска я проводил у матери: построил новый сарай, колол дрова, копал огород, если отпуск выпадал осенью.

Бабушку Грушу видел не часто. Работая во дворе, заглядывал к ней через забор, смотрел на ее грустные деревья, на которых было совсем мало яблок, абрикосов и груш. Хотелось зайти к ней, как раньше, пить чай с конфетками из чудесного салатника, гладить кота — и чтоб все было как раньше. Но я сам себя эгоистично оправдывал, что у меня нет времени, что надо помочь маме, а я и так ненадолго приехал… Я просто понимал, что детство не вернуть.

В тот год отпуск у меня был в мае и в августе. На майские праздники я ездил знакомиться с родителями моей девушки Алены, с которой мы уже собирались жить вместе и впоследствии поженились. А в августе приехал к маме.

Она, как всегда, встретила меня у ворот, и, обнимая ее, я остро осознал, что теперь я взрослый, а она скоро может стать бабушкой. Я шел за ней по дорожке к дому и видел, какая она маленькая по сравнению со мной, как морщинки вокруг ее глаз уже не исчезают, когда она перестает улыбаться.

Оставив сумку с вещами и сходив в душ после дороги, я вышел в огород, где мама разговаривала через забор с бабушкой Грушей. Еще когда деда Яблоня был жив, мы с ним сделали низенькую калитку в нашем общем заборе, и теперь, подойдя ближе, я видел большую часть соседнего двора.

Бабушка Груша встретила меня радушной улыбкой. Ее светло-голубые, как будто выгоревшие глаза в этот миг лучились добротой и радостью. На калитку она поставила большую миску с яблоками и грушами и придерживала ее двумя руками.

— Посмотри, Шурик, какой в этом году урожай! — только она называла меня Шуриком, остальные звали Саша или Санек. — Я даже сама не осилю собрать, нечего и говорить о том, чтобы еще и варенья наварить из всего этого добра. Приходи помогать обрывать, заберешь с собой.

Я окинул взглядом ее участок и присвистнул с восторгом: сад бабы Груши давно такой урожай не давал. Наверное, еще деда Яблоня был жив, когда последний раз так тяжело сгибались ветки под весом крупных яблок, желтых с розовым бочком груш и золотистых абрикосов.

В то лето я набрал несчетное количество ведер яблок, груш, абрикосов и вишен. Бабушка Груша достала знаменитый таз, и снова пчелы кружили над душистым повидлом. Много фруктов пришлось раздать соседям. Они заходили, когда она приглашала взять часть ее богатого урожая, и оставались пить чай, разговаривали, вспоминали дядю Яшу. Старушка, казалось, ожила, чувствуя, что ее еще не забыли, и с удовольствием угощала соседей.

Я уезжал с полными сумками яблок, груш, вишневого и абрикосового варенья.

А в начале декабря бабушки Груши не стало.

Мне хочется думать, что ее любимый сад как-то прознал о том, что она скоро отправится к дедушке Яблоне, и решил порадовать ее напоследок. И было утешением знать, что последние месяцы она провела в приятных хлопотах, вспоминая с соседями дядю Яшу. Надеюсь, она уже похвасталась ему, какой хороший урожай он пропустил.