Такси в преисподнюю 7⁠⁠

— Хочешь? — Лена держит в руке зеленое яблоко, рядом со спелой сиськой, и тут же интересуется, — а тебе можно?

— Жена говорит, что можно, только чтобы она не знала, и заразу всякую в дом не приносил. — отвечаю, не сводя глаз от полуспрятанного за яблоком торчащего соска.

Жора, ревниво стукнул лапой по кухонному столу.

— Яблоко, а не меня.— с досадой в голосе переводит Лена.

— Ааа, нее, жена не разрешает, грит, маскулинность из меня так и прет, и немного анемии смягчит мой жесткий нрав.

Жора, ни с того, ни с сего, вскакивает со стола на подоконник, и в считанные секунды оказывается на неоготическом шпиле колокольни церкви Св. Андреса, и, удерживаясь на нем нижними руками параллельно проливу, начинает дубасить себя в грудь кулаками, аки горилла, и выть по волчьи. Из недр храма зазвусал орган, терзаемый мучимым бессонницей пастором. На фоне полной луны это выглядит завораживающе.

— Это Жора намекает, что жена не добра к тебе, позволяя ходить налево, а заранее обеспечивает себе оправдание для возможного в будущем флирта на стороне. — обьясняет Лена, — романтики не достает в твоей семье, вот как сейчас...ты на сиськи мои пялишься, а Жора изображает аллюзии на Кинг Конга и оборотня вместе взятых. Кто из вас сейчас ведет себя романтичнее?

— Жживотное. — Стыдливо опускаю взгляд с грудей на стринги.

— То-то и оно, учись у своей фантазии, пока жив.

— А я пока жив?

— Ключевое слово — "пока".

— Отчего так?

— Нуу, — отвечает Лена, ловя пальцами Жоркину блоху, и задорно щелкая ее зубами, — обрати внимание, у меня блохи только от Жорки, но я позволяю ему думать, что они — мои родные, тем самым давая повод мужу для проявления ласки и заботы...а ты всех своих блох на работу увез. Нехорошо это, супруги делиться должны всем. Работа тебя хоронит, отдаляет от семьи. Ты хоть знаешь, как паромщика зовут, с которым ты на Гибралтар пожаловал?

— Харон.

— Это фамелия, балда, а звать его Инфаркт.

— Мой?

— Извзчик твой же!

И тут до меня доходит причина всего безумия, которое творится в эту ночь — я, сцуко, на самом деле отхожу в мир иной! А я ведь этого желал в последнее время, ощущая себя бесполезной макакой за баранкой такси, тупо зарабатывающей копейки — цену моих последних месяцев жизни.

Потрясенный, я подался к окну, готовый собрать макак, и отомстить все таки таможенникам до окончательного перехода через Стикс...

Слышится сигнал ватсап - сообщения. Открываю, читаю: "Сын наш, стал чемпионом школы по шахматам сегодня!" Фотка чада с кубком в руке прилагается.

Радость, безмерная радость входит в еще кое-как бьющееся сердце:"Это первая большая победа Даньки! Он запомнит ее на все жизнь! Нужно, очень нужно, обьяснить ему, чтобы не забыл это ощущение, чтобы когда будет идти к следующей победе, вызвал из памяти все эти чувства, вспомнил, в каком состоянии сел за комп в ночь перед соревнованием, из каких соображений попрал лень, и изучил таки пару шахматных аппертур, чтобы навсегда уяснил вкус мотивации к достижениям..."

Планы меняются мгновенно, из-за вновь обретенного смысла жизни — созываю Жору со шпиля, макак с карниза, и повелеваю нести меня в верхнюю точку скалы — бастион О'Хара.

Добираемся до бастиона, там пушка, времен Первой Мировой.

— До другого берега Стикса дострелит? — интересуюсь у Жоры.

Макака, утвердительно ударил кулаком в грудь.

— Тогда полезай в жерло, спроси у них: "Чо надо от меня?"— командую, — идея ротмистра, а Фантазия полетит моя...

Жора повиновался, я пальнул.

Через несколько минут Жора прилетел обратно — обугленный, матюкающийся,но с запиской - ответом:

"Не парься, чувак, ты нам еще в мире живых нужен, посылка здесь, уж больно увесистая. Приходи — забери".