Страх перед "начальниками"⁠⁠

1. В школе.

Со школьной скамьи, как я понимаю, нам закладывали чинопочитание и страх перед "начальником". Я помню, когда мы были мелкими, по коридору как волна проносились "о, вон директориса идет" и после этого абсолютно все стремились спрятаться по классам или уйти в конец коридора к другой лестнице, или спрятаться в туалете. Директриса раз в неделю ходила по школе с завхозом с обходом здания, и не стеснялась громко вслух отчитывать всех, кто попадался ей на пути. Не так стоишь не так летаешь. Всех. И взрослых и детей. Потому и разбегались все её пути. Рядом с кабинета директора была Ленинская комната, учительская и библиотека. Даже если ты и бежал в библиотеку, то метров за пять от двери переходили на степенный шаг. Двери кабинета директора часто были открыты и рисковать не хотелось. Позже, в восемьдесят пятом, в перестройку, в учительскую положили огромный ковер с хорошим ворсом, так директриса настояла на том, чтобы по нему ходили только разувшись, аргументируя что школа - наш дом, а в доме по коврам в обуви не ходят. И все ее слушались, кроме военрука. Он был полковником в отставке и сам прогибаться не привык, потому слал часто её лесом. Он был единственным, кто с ней мог говорить на равных. Уволить его она не могла, у него все журналы всегда были в порядке и его уважали школьники. Апофеоз страха перед ней достиг во мне в четвертом классе, в восемьдесят четвертом году, когда я мелкий школяр-пионер проходил мимо неё, а в руках была стопка книг и я, балансируя ею, отдал директрисе пионерский салют левой рукой. Директриса обязала всех пионеров приветствовать её пионерским салютом при встрече. И отмашка приветственного салют а производилась правой рукой. Ой что было после моей отмашки левой рукой! Она меня схватила за узел моего галстука на шее, таскала, трясла как кутёнка за него, и почти задушила меня Моим Пионерским Галстуком! Ох, как она орала! Я был у нее фашистом, что позабыл святые для каждого пионера символы! Потом был разбор моего позора на пионерской линейке перед всей школой. А дома родители на мои слезы только разводили руками - против начальства не по прёшь.

2. Дома.

Дома я не раз слышал кухонную критику начальства, а на вопрос "почему вы на них не пожалуетесь их начальнику?" слышал ответ "сначала ищешь правду, потом работу" и "а толку то, все равно начальника меньше чем до начальника не понизят, лучше учись, чтобы самому быть начальником". Отец был простым шофером с десятью классами, но хотел делать карьеру, он хотел сам стать начальником. Для карьеры требовалось образование не ниже техникума и быть партийным. Отец поступил в техникум, но все конспекты и контрольные ему писала мама. Я помню, как он ругался на неё, что завтра ему сдавать контрольную, а она ничего не сделала. А итоге, он получил диплом, а у нее так и осталась десятилетка - ей не когда было самой учиться, она училась за него, растила нас троих детей и еще все по дому было на ней. Отец вечно пропадал где угодно, только не дома. Ему в тяжесть была вся бытовуха. По партийному вопросу было сложно, он никогда не был истово верующим в коммунистические идеалы, но решил проблему деньгами. Отец заплатил по тысяче двоим партийным с гаража, чтобы согласились ему дать рекомендации для вступления в КПСС. И только благодаря этому вступлению в партию он смог получить должность начальника гаража. Рост от автослесаря, шофера, до начальника гаража круто его изменила. Он был партийным, а они безгрешны. Снять его с начальственной должности можно было только за большой косяк или переводом на другую начальственную должность. Он стал тем, кем хотел - начальником! Стал больше получать, стал свысока смотреть на простых шоферов. Стали доходы выше - он оформлял левые маршруты, за это брал деньгами. Грузовик нужен был всем, ту же картошку, к примеру, с дальнего огорода привезти, камаз навоза привезти. В общем, с должностью деньги у него появились "гаражные рабы", как он их называл дома и деньги. Через два года он уже купил жигуль копейку за пять тысяч и вообще стал звездой - начальник с личным авто. С небес он упал в девяносто первом с развалом союза. Партия стала ничем, партийный - это уже не безгрешный ангел, и он слетел с должности. Это его дико бесило, что он снова стал простым шофером и он срывался дома на маме и нас. Вся жопа была в звездах от его ремня с армейской бляхой за любую тройку. Еше его бесило, что мамина подруга с дипломом института, который она получила, когда моя мама писала отцу конспекты, стала работать в налоговой, стала Большой Начальницей, а мать так и осталась "простушкой-дурой необразованной" В итоге он ушел к той, что была "начальницей".

3. Работа.

Я подрос, выпустился в девяносто первом из школы. Мне семнадцать. Я мечтал, как многое из нас в то время, стать летчиком, но по зрению не прошел, минус ноль пять на правом глазе поставил крест на мечте. В училище я приглянулся одному инструктору и он в утешении мне сказал - не сможешь летать, иди учись их строить. Поступай в МАИ.

В Москву не поехал, поступать в МАИ я побоялся. В моих представлениях было что Москва - это город, где живут самые большие начальники нашей страны, а их я боялся. Я поступал в местный, Ухтинский Индустриальный на электрификацию и т.д. бурильных процессов. В институт на очное не смог поступить, только заочно и я пошел работать. Устроился учеником слесаря КИПиА в электроцех. Работа простая, ремонт гидравлических индикаторов веса, что вешаются на троса буровой колонны, ответственности не много, казалось не жизнь, а рай. Но как же я трясся перед дверями кабинета начальника цеха когда бригадир мне сказал, что меня этот самый начальник вызвал к себе! Вопрос у него был простой - мне начцеха передал книжки по ТБ для подготовке к зачёту по допуску с приборами до киловольта и единственное его поручение - это прочитать их хотя бы раз, но я дико тогда перепугался. Потом был у него же в кабинете опрос для получения допусков к работе, потом опросы при повышении квалификации и каждый раз я трясся от страха - это же Начальник! Дополнительно солидности Начальнику Цеха добавлял кабинет, отделанный лакированными панелями мореного дерева, флаг, портреты Горбачева и Ельцина на стене и тяжелые бархатные шторы зеленого цвета.

Впервые засомневался в авторитетах и безгрешности Начальства я осенью девяносто второго.

В те месяцы девяносто второго часто вместо денег зарплату выдавали товарами. По разным цехам их распределяли по разному, зависело от того, сколько авторитета и власти у начальников цехов и отделов было. А зав.складом стал вообще звездой. Нашему цеху, после распределения склада, доставались на выбор вместо денег вязанные свитера (с оленями) и лакированные ботинки, другому цеху костюмы для свадьбы и белые рубашки. А соседним цехам - магнитофоны на батарейках и без блоков питания, и продуктовые пайки с ананасами и ром с пиратом. Потом пустые бутылки из под рома наполняли домашним самогоном, красили чаем и выставляли в центры праздничных столов. Красивая картинка пирата на бутылке давала +1 к праздничной атмосфере. Самогон в застолье выпивался, и через полчаса начинались застольные споры хозяина дома с теми, кто никогда так и не пробовал ром, сравнивание вкуса рома с самогоном, и в итоге делался вывод, что наш самогон лучше ихней бурды.

Те, кто выбрал магнитофон вместо рома, вскоре разочаровались в своем выборе. Батареек хватило покрутить кассеты часа на два и всё. Батареек же купить ещё не было возможности, они тоже были дефицитом и к нам в электроцех пошли ходоки, мол нельзя ли что нибудь придумать, какой нибудь блок питания? Наш бригадир смекнул, что можно слегка на этом заработать живые деньги и по обсуждению в бригаде меня, как самого молодого, посадили рассчитывать и мотать понижающие трансформаторы с 220 вольт до 9. Работа нудная, монотонная и требует аккуратности, на что их загрубевшие пальцы были не способны. Виток за витком, виток к витку. Намотать в ручную трансформатор удавалось часа за три монотонного труда. За собранный блок питания давали литровую бутыль спирта Рояль - жидкий эквивалент денег. Кому достанется спирт решали мы сами между собой в бригаде. Обычно отдавали тому, кому больше была нужда, все были в курсе проблем друг друга и старались поддерживать коллег. Были дни, когда мы всей бригадой шли на постройку гаража одному из нас, или все дружно валили лес, расчищая лес под новый огород, или отсыпали дорогу боем, от дороги до ворот, то ставили дом или баню. Никаких денег, только взаимопомощь и взаимовыручка между рабочими. От того, кому оказывалась помощь, требовалась только кормежка бригады и выставить на всех водку или самогон, потому спирт Рояль был очень необходим всем.

И вот в один из дней пришел к нам в техничку зам начальника цеха, он поставил передо мной очередной магнитофон и распорядился - на, сделай ему блок питания, - и ушел. Я начал мотать, но чуть позже остановился, я не услышал обсуждения цены работ между замом и бригадиром. Я вообще не слышал, что мы что то получим. Бригадир же сказал, что это бесплатная работа, зам пользуется тем, что он над нами начальник, и он может задавать нам план работ, но магарыч за магнитофон он сам получит с того, чей этот магнитофон. Такая не справедливость была обидна и я бросил мотать трансформатор. После обеда зам пришел забирать готовое и как же он верещал, что ничего не сделано! Заставить делать мужиков он не мог, у них руки не были заточены под работу с мелкими деталями, все замкнулось на меня, а я категорически ушел а отказ - это ваш калым, и с него мы не чего не получим, а так как рабочее время, то выполнять ваши распоряжения я буду только по рабочим вопросам. Ох как он верещал! Пытался наехать на бригадира, но бугор сказал - пацан то в принципе прав. Зам ушел, но не успокоился, он пошел жаловаться на работника, который посмел возражать ему, такому большому руководителю, выше - начальнику цеха. В тот же вечер я со слабостью под коленями стоял в кабинете начальника цеха и рассказывал свою версию того, почему я отказываюсь от работы, порученной его замом. Самый Главный Начальник выслушал меня, и попросил меня выйти из кабинета и идти домой, все одно смена заканчивалась. Через закрытые двери я слышал как он орал на своего зама, что он вылез из грязи в князи и барина теперь из себя строит, что он не за то воевал, чтобы такие гниды рабочих за рабов держали. Что сейчас такие времена, что простые работяги выживают как могут и не надо их гнобить за это, доводить до бунта, наоборот, тебе власть дана за тем, чтобы ты мог помочь им если что, а они смогут тогда нормально работать, а не думать как семью прокормить. После услышанного я потерял страх и перед замом и перед начальником цеха. Но к начальнику цеха было только уважение, а к его заму только презрение.

Второй случай произошел чуть позже. Нам поставили нового директора из Москвы и он осваивался в своей новой квартире. Меня же послали к нему домой с ответственным поручением - поставить декодер на его телевизор для халявного просмотра кабельного телевидения. В нашем городке уже появилась кабельное, за него просили не так уж много, буквально стоимость двух трех пузырей водки. А чтобы народ не смотрел халявно кабельное они видео сигнал инвертировали. С простой антенны уже не посмотришь, нужен инвертор. Мой коллега с осциллографом полазил в телевизоре дома и обнаружил, что это обходится простой пере пайкой одного единственного диода в схеме телевизора. Это стала новой для бригады подработкой. Спирт снова потек к нам. Зам нашего цеха прогнулся перед новым директором, рассказал про нас и он, директор, заказал и себе такой обход. Я пришел вечером в выделенную ему от предприятия квартиру, удивился толщине его жены и его двух дочерей, по удивлялся манере говора с удлинением гласной "а" и перепаял этот несчастный диод. Однако авторитет к этому самому большому начальнику нашего города у меня не осталось - он был самый большой начальник, который не хотел платить простым работягам из кабельного тв сумму, равную двум, трем бутылкам водки. Я считал, наивно, что любой труд должен был быть оплачен, тем более таким обеспеченным человеком.

Страх перед начальниками прошел. Наоборот я с тех пор начал подмечать, что как только люди получают немного власти, то большинство заболевают завышением ЧСВ. Почему так у нас происходит, я до сих пор понять не могу. Как-то я собеседовал девочку манагера, претендующую на старшего, я спросил - если твой подчиненный не успевает выполнить задание, что будешь делать?

- Накажу, - тут же последовал ответ, - штраф, замечание, выговор, выговор с занесением в трудовую, потом увольнение,- четко и без запинки отрапортовала она.

Я не хотел ставить ее старшей, но вышестоящему она приглянулась и ее назначили. Коллектив нужно держать в ежовых рукавицах, - сказал он, - она подходит. Но у меня всё время одно недоумение - почему в этом перечне нет мотивирующих стимулов, только наказание? Почему не рассматривается вариант - доп оплата за сверхурочные, если не успевает, выделение доп выходного, и может человек вымотан графиком по самое не могу, потому и не успевает... Да мало ли стимулов может быть!

Как-то я поделился этим вопросом, почему у нас постоянно для причиненных выбирают кнут, а не пряник? И услышал ответ, - а пряником бить сложнее...

Не будьте такими начальниками. Всем добра и хороших руководителей. И отсутствия страха перед начальниками - они такие же как вы, только ответственности чуть больше. И выпендрежа.

Жаль что умер уже давно мой первый начальник цеха. Вот кто был Начальником с большой буквы!