Стоматолог для фараона (Александра Хохлова) Часть II(окончание)⁠⁠

Стоматолог для фараона(Александра Хохлова) часть I

Часть I

Перед храмом Амона разложили дрова, облили маслом, подожгли, и я взошел на костер. Моему модифицированному телу огонь не вредил, но стали чернеть драгоценные камни на воротнике, и обгорела юбка. Поэтому незаметно для всех я подменил настоящий огонь голографическим пламенем, и стоял в нем под восхищенными взглядами царского двора и уличных зевак. Долго стоял… Старухи молились, молодые девы плакали.

Большинство моих обвинителей тут же поспешили скрыться, однако жрецы стояли единым фронтом перед кострищем, и на их напряженных лицах читалось: "Как?!! Как он это делает? Что за фокус?" Интуитивно чувствуя подвох, эти "весёлые ребята" не спешили признавать мою невиновность доказанной.

Внезапно все стали кричать "Смотрите, смотрите!" и тыкать пальцами куда-то вниз костра. Я посмотрел вниз и увидел: у моих ног спокойно примостилась белая дворняжка, весело чесавшая лапой за ухом. И голографический огонь, естественно, ей тоже не вредил.

Среди жрецов поднялся ропот: "Это знак богов! Они не считают такой способ доказательства невиновности приемлемым! Ахетатеп встал на сторону Сета — злого бога пустыни и суховеев. Сет его защищает! Давайте лучше утопим Ахетатепа в Ниле. Так будет верней и надежней".

До меня дошло — спокойную жизнь в Древнем Египте может гарантировать только НАСТОЯЩЕЕ чудо. Даже если меня бросят в реку с камнем на шее и я выплыву, жрецы еще что-нибудь придумают, лишь бы выжить меня из дворца. Я был готов плюнуть на все и "уйти". В другое место, другое время, но тут…

Свершилось чудо! Толпу жрецов бесцеремонно растолкала другая ТОЛПА ЖРЕЦОВ.

Эти жрецы были относительно молоды, босы и бедно одеты. На их шеях вместо дорогих воротников болтались веревочные петли, а лысые головы украшал белый отпечаток лапы собаки. Их глаза были накрашены не так, как у всех жителей Египта — стрелками к вискам, а наоборот, стрелками к переносице. Главный среди "новых жрецов" держал в руках крепкий посох, к верхушке которого на веревках крепились кости. Пришедшие к моему костру были адептами сравнительно "молодой", существующей не более десятка лет, секты почитателей Белого Анубиса.

— Белая собака — это ЗНАК БОГОВ! — провозгласили они.

Дворняга, сидевшая рядом, как будто поняла, что речь идет о ней. Чесаться перестала. Села прямо, навострила уши и внимательно слушала жреца-сектанта, а тот продолжал:

— Кто из богов вправе решать судьбу человека, чье имя "горизонт истины"?

Я не знал, но тому, как передернуло "старых жрецов" догадался, что они точно знают и прекрасно понимают, к чему клонят молодые выскочки.

— Кому принадлежат Весы Истины?

— Анубису, — хором ответили "старые жрецы". — Но он не вмешивается в суды ещё живущих. А его сын, Белый Анубис, которому вы поклоняетесь, умер от укуса змеи пятьдесят лет назад.

— Теперь всё изменилось. Радуйтесь люди (пафосная пауза), сегодня Белый Анубис чудесным образом воскрес, потому что Ахетатеп проявил доброту к его матери. Белый Анубис объявляет Ахетатепа невиновным! От имени Белого Анубиса (уважительный кивок в сторону собаки) мы требуем немедленной компенсации морального и материального вреда достойнейшему из подданных величайшего из фараонов!

Далее шел длинный список того, что жрецы каждого из храмов, клеветавших на меня, должны будут выплатить в качестве компенсации, с обязательным 20% отчислением на строительство храма Белому Анубису. Представители других храмов стали торговаться, говорить, что, мы, конечно, вас поздравляем, не каждый день боги воскресают, но двадцать процентов это как-то не по-божески, а вот десять — нормально.

Я поискал глазами фараона. В этой деловой суматохе все о нем забыли, а ведь это он, и только он, мог поставить окончательную точку в моей судьбе.

Повелитель Египта сидел на троне-паланкине. Пользуясь тем, что на него перестали обращать внимание даже его "опахальщики", Менкаур расслабился, положил церемониальные плеть и жезл на землю, схватился рукой за щеку… и…

И тут я всё понял.

Перехватив взгляд повелителя, едва шевеля губами, я спросил у него:

— Зубы?..

Легким кивком головы и страдальческим взглядом фараон подтвердил мою врачебную догадку.

"Вот, попадалово!" — подумал я.

…Теперь объясню, почему я так подумал.

Дело в том, что зубы были единственными, что я не мог исцелять. Поэтому я всегда и всячески избегал заказов на лечение зубов. Сделать это было не сложно. Древние египтяне предпочитали рвать зубы, а не лечить их. И этому было религиозное обоснование. Считалось, что если у человека заболел зуб, то это в каком-то смысле даже хорошо. Ведь это означает, что злые духи, которым не сидится спокойно в потустороннем мире и которые всегда пытаются проникнуть в тело человека, локализовались, так сказать, в одном месте. В больном зубе, который легко можно удалить.

Страдающий зубной болью, должен был пойти:

в храм Амона, если заболел верхний зуб,

в храм Озириса, если заболел нижний зуб,

в храм Исиды, если заболел один из передних зубов,

в храм Гора, если зуб заболел у ребенка,

в храм Тота, если заболел зуб "мудрости" и т.д.

В общем, систему вы поняли.

В храме с соблюдением всех ритуальных действий, включающих молитвы, песнопения, омовения и прыжки через огонь, больной зуб удалялся (вырывался или выбивался) помощниками жрецов. Затем "исцеленный" делал храму крупное пожертвование.

Люди, которые так "исцелялись", уже к годам 25-30 были полностью беззубые и вынуждены были употреблять в пищу специальную еду — супчики, кашки, перетертые овощи. Производители и поставщики такой еды в Древнем Египте процветали и тоже не забывали делать "зубодерущим" храмам солидные пожертвования на праздники и в конце отчетного года.

Другое дело фараон. Фараон считался потомком и наместником богов на земле, поэтому в его божественном теле злые духи поселяться не могли по определению. Всякое заболевание правителя, даже самое пустяковое, вроде насморка или ячменя, вызывало серьезные сомнения у подданных на счет его божественности, поэтому тщательно скрывалось. Что касается фараоновских зубов, то их ни в коем случае нельзя было "лечить" так как остальному населению Египта, то есть нельзя было удалять даже безнадежно больные зубы. Беззубость подданных — это одно, а беззубость правителя подрывает основы государственности!

Ближайшее окружение фараона — те самые жрецы Амона, Исиды, Озириса и др., прекрасно понимали, что фараон Менкаур обычный человек и, что у него очень сильно и давно болят зубы. Но ради страны, ради стабильности и спокойствия народа — фараон должен терпеть адские муки. Раньше Менкаура пичкали всякими обезболивающими отварами из местных и иноземных снадобий, но с годами у фараона выработалось к ним привыкание, и ничего уже не помогало.

Когда у правителя разболелись передние зубы, он терпел, сколько мог, а потом вырвал их себе сам. Жрецы пришли к фараону той же ночью, скрутили и насильно вставили «мост». Было безумно больно.

Когда разболелись боковые зубы, Менкаур снова попытался заниматься самолечением, но ничего не получилось. Оставалось только терпеть, сходить с ума от боли и подумывать о самоубийстве.

«Почему Ахетатеп не мог вылечить зубы фараону? Почему мог лечить все, кроме зубов?» — спросите меня вы. Тем, кому это интересно, рассказываю.

В том, что я не мог лечить зубы «виноват» был мой потомок Никанор Чжень-Лукич. Ещё в молодости Никанор изобрёл чудесное средство, навсегда обеспечивающее человеку возможность иметь здоровые зубы. Молодой тогда ещё ученый наивно полагал, что осчастливит всё человечество и прославится, но не учёл того, что внедрение этого изобретения «в массы» грозило огромными убытками «гильдии» стоматологов, а также производителям стоматологического оборудования и препаратов.

На Чжень-Лукича обрушились потоки критики и грязи. В чем только его не обвиняли: в мошенничестве, в плагиате, в неуплате налогов и даже в растлении малолетних. То, что Никанор успешно опробовал свое изобретение на себе и охотно демонстрировал идеальные зубы всем желающим, помогало мало. Ему на долгие годы пришлось уйти в научное подполье. Поэтому, когда Никанор собирал себе «термосок» для путешествий во времени и пространстве, он побоялся даже мысленно возвращаться к «зубному вопросу». Некоторые раны, полученные нами в молодости, не заживают никогда.

Нанитовая программа вырастила мне отличные новые зубы, но вот никому другому с зубной проблемой я помочь, увы, не мог.

…Вернувшись во дворец, мы с фараоном закрылись в его покоях. Менкаур приказал никого не впускать. Никто к нему особо и не рвался. В стране намечался переворот среди менеджеров высшего эшелона власти, то есть среди жрецов различных богов.

На лидирующие позиции, благодаря моему эффектному огненному шоу и значительной поддержке населения, выходили жрецы Белого Анубиса. В столице началась волна люстраций и экспроприаций, которая быстро распространялась по всей долине Нила. Поэтому всем сейчас было не до фараона. Я «накачал» Менкаура болеутоляющим и снотворным, уложил спать, а сам сел и стал думать, что мне теперь делать.

Думал, думал, но как не крути, а выхода не было — фараон нуждался в профессиональном стоматологе, хотя бы из начала 21 века.

Проснувшись, фараон почувствовал себя… человеком. Боли утихли. Он приказал изготовить кольцо с «той самой надписью» про единственного друга, позволяющей мне смело показывать «факи» всем моим недоброжелателям. Хотел закатить пир горой в мою честь, но я его остановил. «Не время, ваше величество — сказал я. — Зубы надо лечить. И чем скорее, тем лучше».

Я преподнес в дар жрецам Белого Анубиса большой кусок белого сердолика (хоть и редкостные пройдохи, но всё же помогли), затем поспешил на Склад, организовывать «зуболечебную» миссию. Найдя на Складе подходящую одежду для себя и фараона, взяв из сокровищницы дворца мешочек золотого лома для обмена на деньги в ломбарде, я и Менкаур отправились «назад в будущее» на прием к стоматологу.

Попав в наше время, фараон твёрдо уверовал, что оказался в преисподней, так его напугали машины и крикливая продавщица из «Блинка». Врача Евгения Борисовича он считал исчадием ада, зато новыми зубами остался доволен, и пообещал мне начать строительство усыпальницы рядом со своей пирамидой. Это была великая честь, но, следуя заветам моего потомка Никанора, я, то есть Ахетатеп, собирался жить вечно.

***

Ахетатеп сказал, что память о нашем разговоре сотрется через несколько часов. Поэтому я постарался всё быстро записать. Теперь сижу и думаю. Мог ли я это всё просто насочинять? Мог. Фантазия у меня хорошая. Но может быть и правда, в восемьдесят лет жизнь только начинается? Как вариант…

Доживём — увидим.

И я вот ещё о чём думаю… Если учёные найдут когда-нибудь мумию Менкаура и обнаружат у неё пломбы, штифты, «искусственные» зубы, то как они поступят? Будет ли это научная сенсация? Или нет? Мне одному кажется, что тело просто спрячут где-нибудь в музейных запасниках? Чтобы оно не портило заслуженным египтологам картину «древности» Древнего Египта. Не переписывать же из-за одной мумии все учебники, монографии и диссертации.