СТО ФРАГМЕНТОВ НЕ МЕНЯ ОДНОЙ. Год двадцать восьмой⁠⁠

Метафора жизни: поезд - локомотив, который тащит за собой вагоны из прошлого (Автор)

Как обещала, на новоселье Ольги я пришла с салатом и тортом. Горячее – манты - решили налепить вместе, оставив коллег мужчин в зале с закусками и аперитивом. Разговоры на кухне часто ограничиваются рецептами и маленькими сплетнями, и это всегда лучше рабочих споров: есть в женских разговорах особенный шарм и притяжение, знаете ли.

- Саш, ну поделись рецептом своего чудо-торта! – Оля быстро лепила манты, как заправская восточная женщина.

-  Да чего там секретов-то? Вся изюминка в креме: варишь густую манную кашу на молоке, лучше на топлёном. Такую крутую, чтобы ложка стояла. Как остынет, добавляешь один к одному мягкое сливочное масло – только не растапливай его! Важно, чтобы оно само подтаяло. Орешки положи или жареные очищенные семечки - тоже вкусно. Ну вот и всё. Дальше выпекаешь тонкие коржи и промазываешь их кремом – по толщине столько же крема, какой сам корж. Чередуешь: корж, крем, корж, крем – сколько получится. Потом даёшь настояться в холодильнике часов пять-шесть. Всё очень просто. Ты лучше расскажи, где так шустро манты делать научилась? Не успеваю за руками твоими следить!

- Я же татарка по матери. Со сладким у меня так себе получается, а вот лагман, плов, манты, эчпочмаки - хоть с закрытыми глазами могу. Всё детство у абики и бабая готовили, чаще, чем зубы чистила, кажется!  – Ольга улыбнулась и продолжила, - Хорошо, что Игорь поесть вкусно любит, пригодились наконец-то мои умения. Знаешь, сейчас вообще не понимаю, как я без него жила? Он не только повара и кулинара, но и просто счастливую женщину во мне разбудил.

Муж Ольги, Игорь, совершенно непонятным образом вошёл в жизнь моей коллеги. Ни она сама, ни я, ни вообще кто-либо из наших общих знакомых никогда даже представить себе не мог, что рядом с ней – утончённой «тургеневской барышней» с классическим питерским образованием и красным дипломом магистра в области культуры и искусства – может оказаться этот дикий, неуёмный «пещерный человек», как мы его иногда называли между собой в шутку. Я не разделяла восторгов Ольги в отношении её новоиспечённого мужа, но зачем спорить? Жить-то с ним ей. Во мне Игорь всегда вызывал странное, жутко-тревожное чувство непредсказуемости и неуправляемости. Не скажу, что мне это нравилось, но вполне устраивало то, что он никогда не обращался ко мне напрямую, и наше общение ограничивалось тем, что я слышала его адресованные всем немногословные тосты и двусмысленные анекдоты, от которых окружающие больше заливались краской, чем смеялись.

И тем не менее, вопреки всем прогнозам и домыслам, с ним она расцвела и, видимо, была счастлива. Её семилетний сын от первого брака недавно даже стал называть Игоря папой.

Стол ломился от вкуснейшей еды, каждый кусочек таял во рту, а тарелка никогда не пустела благодаря чуткому и внимательному гостеприимству Ольги. Разговор становился всё непринуждённее и веселее, но, непонятно почему, моё чувство тревожности не проходило, а нарастало с каждой минутой. К спиртному я так и не притронулась, очень хотелось домой, но я обещала Ольге остаться и помочь со столом и посудой - не оставлять же её одну.

Наконец домыта последняя тарелка, можно выдохнуть усталость и идти.

- Сашуль, спасибо большое, ты просто золото! Без тебя бы не справилась, - Ольга заметно довольна новосельем, - возьми, вот манты положила. Давай Игоря попрошу тебя проводить? Ночь уже, одна не ходила бы лучше.

- Не надо, Оль, тут две остановки-то пройти. Ложитесь уже, отдыхайте, долгий день был, - мне хочется побыстрее на свежий воздух, опасность вибрировала где-то в коленках. Странно, с чего бы? Домой, быстрее нужно домой.

- Конечно провожу, Оленька, не переживай. Твои подруги – мои подруги! – Игорь, уже в куртке, надевал стоптанные мокасины.

Воздух уже осенний, немножко даже морозный. Я стучу сбитыми набойками ботинок по асфальту с тонким ковром из пожухлых листьев, Игорь бесшумно и безмолвно движется рядом.

Наконец-то подъезд, ускорила шаг, оборачиваюсь, чтобы попрощаться, но не успеваю сказать ни слова. Игорь вталкивает меня вперёд, зажимает рукой рот:

- Только не говори, что не помнишь, как я тебе тут вдул по самые гланды. Меня же не забудешь, правда? Сейчас повторим, может даже пару раз успеем. Давай-давай, шевели задницей.

Страх кувалдой пульсировал в висках. Год прошёл, но я помню всё до мельчайших деталей.

*************

Железная дверь подъезда закрылась за мной с глухим стуком.

Снова выкрутили лампочки, подумала я, поднимаясь по лестнице, стараясь не держаться за замызганные перила. Липкий страх вдруг тревожно побежал по моим рукам и ногам и звонко аукнулся в голове. Я не увидела и не услышала его, но почувствовала приближение. Я знала, что нужно бежать, но прежде, чем я крикнула, мой рот заткнула чья-то потная рука.

- Вякнешь - прирежу, - сказал глухой шёпот прямо в ухо.

Я почувствовала острие ножа где-то под лопаткой, в ту же секунду он молниеносно скользнул вниз, разрезая на своём пути одежду, помогая бесцеремонным рукам дорвать её остатки, и тут же вернулся обратно.

Подножка, лежу на ступеньках, вдыхая пыль грязного цемента. Пронизывающая боль, жёсткое ритмичное качание на мне чужого мужского тела. Удары лба, живота, всего, что ещё осталось во мне живого об цемент внизу, грузное массивное нечто сверху, раздирающая боль повсюду. Слёзы льются рекой, внутри я пронзительно кричу, но ни один звук не выходит наружу, упираясь в ладонь, сжимающую мои плотно сжатые зубы.

- Ну какая задница, бля, какая задница, - мои перепонки лопаются от этих фраз. Я распластана и обездвижена этим бесконечно дёргающимся прессом. Боль больше не нарастает, она просто повсюду – неизбежность, и с этим ничего не поделать. Я уже умерла или сама стала этой зацементированной бесконечностью?

Знакомый глухой стук подъездной двери внизу выводит меня из мутного полузабытья. Груза сверху больше нет, и я машинально начинаю ползти вверх так быстро, насколько хватает сил. До квартиры один пролёт. Сколько это ступенек – двадцать? Или сто двадцать? Я просто обязана добраться до своей двери, прежде чем услышу новый железный стук внизу.

**********

Я вспомнила всё, как будто это было вчера. Надо бежать, закричать, пнуть, укусить. Вместо этого мои дрожащие колени поднимают меня по цементным ступенькам, как автомат, с чужой рукой на сжатых губах и с мерзким громогласным шёпотом в ушах. Пытаться бежать бесполезно: я уже на ленте конвейера, который несёт меня к крутящимся ножам, готовым перемолоть в труху и затем изрыгнуть оставшуюся от меня слизь.

Скрип открывшейся где-то наверху двери прозвучал странно. На пятом этаже, кажется, во мне затеплилась надежда. Дверь закрылась с тем же звуком. Поворот ключа, один, второй. Игорь замолчал, остановился, прижав руку к моему рту ещё сильнее. Бесконечная тишина, и, наконец, шаги: кто-то не торопясь спускается по лестнице.

- Не повезло тебе, продолжим в другой раз, - рука похотливо впилась в плоть ниже талии, - не переживай, такую задницу не забуду, вернусь, будь уверена.

Лестница, дверь в квартиру, ключи. Проскользнуть в открывшийся проём, закрыться изнутри и не выходить никуда и никогда.

В ту ночь я заперлась в себе так глубоко , что не помню ничего из того, что делала до утра. Возможно, смывала налипшую грязь и боль в душе, или легла спать, чтобы забыть всё произошедшее как приснившийся кошмар, а может так и просидела остаток ночи, прислонившись к двери, рядом с лежащими на пороге мантами. Как же меня от них тошнит.

Жизнь за закрытыми дверьми продолжается.

*********************** Продолжение следует************************