Рассказ "На основании появившейся информации" Часть 1
В данном рассказе я выдвигаю версию, что гибель генерала Ватутина была отнюдь не случайной. Но стоит помнить, что произведение, прежде всего, художественное, и подтверждений данной версии пока мало.
Территория оккупированной Ровненской области. Город Ровно, начало января 1944 года. Избушка на окраине города. В ней сидит человек лет сорока в очках. Вдруг раздался стук в дверь.
Человек насторожился, вытащил пистолет, встал рядом с дверью. Вскоре под дверь просунули записку, а затем послышались удаляющиеся шаги.
Он внимательно прочитал записку, а затем сжёг.
История эта начиналась также, как и множество подобных ей. Однако было в ней своё, особенное. По сути, началась она несколько раньше, когда был выработан этот коварный план, изложенный в записке.
На следующий день в такой же серенькой и неприметной избушке сидел этот человек, и с ним ещё один. Второй был помоложе лет на пять и на целую голову выше. Они устроили роскошный по меркам военного времени ужин. Попивая французское вино и поедая сардины из банки, они обсуждали дело.
Очкастый вытащил чью-то фотографию, и положил перед собеседником.
– Ну что, Дима, осилишь?
Высокий взглянул на фотографию.
– Серьёзный человек. Такого убить – не комара прихлопнуть. Охраняют как следует.
– Так и заплатят за него хорошо, Дима.
Очкастый написал на бумажке сумму, протянул ему. У того округлились глаза. Он тут же сжёг бумажку.
– Зачем лично тебе его устранять?
– Мне незачем, это нужно другим людям. Я же буду только посредником.
– И какова твоя доля за посредничество?
– Половина, Дима.
– Побойся бога, Гермоген!
– У нас, Дима, сам знаешь, отучились его бояться. Если ты не справишься с этим – я обращусь к другим людям.
– Я согласен. Но мне нужно месяц-полтора на всё.
– Как я получу свои долю?
– Передай заказчику, пусть пришлёт сюда человека. Сделаем дело – рассчитаюсь.
Тем временем город Ровно 2 февраля был освобождён, и одному из наших антигероев пришлось выметаться из Ровно. Другой каким-то образом смог остаться.
Собеседник того человека был довольно серьёзной фигурой среди бандеровцев, и недаром с такой просьбой обратились именно к нему. Для дела он отобрал около пятидесяти наиболее боеспособных бандитов. 29 февраля в 15:00 они заняли окраину села Милятин-Бурины. Бандиты были хорошо вооружены.
Тем временем в Ровно генерал Ватутин ознакомлял руководящий состав 13-й армии с планами наступления. Затем получил приказ Жукова выехать в штаб 60-й армии в Славуту, что и было сделано в 16:30. Впрочем, точно уже не установить, Жуков или кто другой отдал такой приказ. Сам Ватутин расположился в Виллисе, впереди ехал Студебекер с охраной и Додж.
Жуков утверждает, будто советовал послать Ватутину в 60-ю армию своих заместителей, а тот захотел съездить сам. Также он утверждает, что Ватутин ехал в одной машине с Крайнюковым.
Во время поездки Николай Фёдорович Ватутин, по воспоминаниям его коллег, оживлённо беседовал с Крайнюковым и с майором Белошицким. Настроение у него было хорошее.
Колонна двигалась в Славуту. Постепенно темнело, и вот на развилке колонна остановилась.
– Почему стоим, кто приказал? – спросил Ватутин.
– Товарищ генерал, – обратился к нему Крайнюков. Георгий Константинович говорил, что тут есть более короткая дорога, пусть и просёлочная. Право, стоит ли ехать через Новоград-Волынский, или лучше срезать путь?
– Сомнительное дело затеваем, но времени нет на обсуждение, сворачиваем. Под вашу ответственность. Хотя конечно не по нутру мне такая затея.
Впоследствии все стали утверждать, что именно Ватутин предложил срезать путь.
Дорога петляла по лощинам и рощам, колонна проехала несколько сёл. Везде как будто бы всё вымерло. Студебекер с охраной въехал на окраину села Милятин-Бурины, как вдруг засвистели пули. Машина стала разворачиваться. Полковник Семиков закричал, что в селе бандеровская засада.
– Все к бою! – приказал Ватутин.
Из-за строений появились бандеровцы и цепью стали наступать на колонну, непрерывно ведя огонь. Ватутин получил ранение в бедро, его с немалым трудом отправили в тыл. Шофёр Крайнюкова струсил и покинул поле боя. Однако боевиков удалось отогнать от колонны сильным огнём, в чём немалую роль сыграл рядовой Михаил Хабибуллин, и портфель с документами бандеровцам не достался. Впрочем, боевикам портфель, вероятно, и не был нужен, цель их была совсем другой, хотя на войне всякие документы могут пригодиться.
Главарь тем временем посматривал в бинокль с пригорка. Пока что всё шло как по маслу. Конечно, генерал не был убит, что его несколько озадачило (думаю читатели поняли, что целью был именно он). Но в целом своё дело он сделал, заказчик должен оценить результат. Конечно, пришлось потерять некоторое количество боевиков, но что стоили их жизни по сравнению с обещанным кушем.
Однако обещанной суммы в 200 тысяч марок ему пришлось ждать до середины апреля, когда Ватутин скончался в Киеве. Да и мысль, что придётся половину из них отдавать за посредничество, не очень-то его прельщала. К тому же у немцев сложилось очень тяжёлое положение – к середине апреля, когда умер Ватутин, они давно уже потеряли такие города, как Луцк и Ковель, и держались лишь во Владимире и Горохове Волынской области. Конечно, оставалась оккупированной ещё Львовская область, но всем было ясно, что это ненадолго, и мало кто верил в болтовню о чудо-оружии.
Теперь можно раскрыть имя главаря – Дмитрий Семенович Клячин. А вот имя его собеседника пока что нам неизвестно, это личность уж очень секретная.
Однажды ночью на его дом в Горохове произвели налёт. Сообщили, будто это сделали партизаны. Гестапо не замедлило воспользоваться этим и усилить террор. Клячин каким-то чудом спасся, но дом его будто бы сгорел вместе с деньгами.
Вскоре через линию фронта он получил записку от Гермогена, где тот угрожал выдать его Гестапо якобы за связь с советской разведкой. И в общем-то, угроза его не была безосновательной.
Однако Клячин не испугался этой угрозы, и написал, что ему плевать, куда он там его хочет выдать, хоть Гестапо, хоть Кеймелгарите. Денег у него нет и не будет, а если что, проберётся на советскую сторону, что он регулярно делает, и заложит Гермогена, а там и до того, кто его прислал, доберутся. Помирать так всеми вместе. И Гермоген не стал приводить угроз в исполнение.
Как позднее выяснилось, Клячин погиб в результате перестрелки с органами госбезопасности в Ровненской области. Посредник же вышел сухим из воды, и следы его где-то затерялись. Каким-то образом он узнал о гибели Клячина, и теперь полагал, что мало кто сможет раскрыть его. Ведь всех свидетелей он убрал. Однако он не забывал, что заказчик убийства Ватутина до сих пор жив и здоров, занимает ответственный пост. Кто знает, не захочет ли он зачистить все концы? Таким образом, наш посредник находился в двойственном положении. С одной стороны, никто не знал о его тёмных делах, и едва ли теперь узнает, хотя всякое может быть. С другой – его покровители ведь могли бы от него избавиться.
Однако, всему своё время.
Как позднее стало известно, бандеровцами из групп «Олег» и «Черноморец» 29 февраля 1944 г. было совершено нападение на командующего 1 Украинским фронтом Н.Ф. Ватутина, который 15 апреля скончался от полученных ран.
Далее тов. Сталину было доложено, что единственный из оставшихся в живых участник этой банды, захваченный органами госбезопасности раненным, Троян Григорий, в своих показаниях подтверждал факт нападения этой банды на тов. Ватутина.
По уточненным данным, засаду на Ватутина организовала сотня командира Зеленого. Его отряд численностью 80–90 человек засел в районе села Миляты. При появлении красноармейского обоза повстанцы напали на него и захватили четыре подводы (остальным удалось бежать). Во время преследования обоза была также обстреляна грузовая машина. Уже в сумерках повстанцы увидели четыре автомашины, три из которых были легковые. Зеленый приказал открыть по ним сосредоточенный огонь из засады. Одна машина получила повреждения и остановилась, три другие быстро развернулись и уехали, оставив на дороге одного раненого.
Расследованием обстоятельств ранения генерала Ватутина занималась армейская контрразведка СМЕРШ. По некоторым сведениям, ей удалось найти место базирования сотни Зеленого. Этот отдел в полном составе насчитывал около 150 человек, имел на вооружении 15–20 автоматов, до 30 ручных пулеметов, 8–10 станковых пулеметов, одну 76-мм пушку. Сотню окружили войска и почти полностью уничтожили.
Однако в дневнике у уничтоженного главаря банды «Олег» написано, что захвачены документы и карты, тогда как на самом деле карты захвачены не были. И, как оказалось, остался в живых далеко не единственный бандит. Так что некоторые из этих донесений не стоит принимать на веру.
Стоит отметить и другую странность. Каким образом Ватутин беседовал с Крайнюковым, если они находились в разных машинах?
Действительно, выжил далеко не единственный бандит из тех, кто напал на Ватутина. Так, Евгений Басюк («Черноморец»), остался жив, и в 1990-е, проживая в Ростовской области, рассказал свою версию гибели Ватутина. По словам «Черноморца», стычку с охраной Ватутина провёл уголовный отдел полевой жандармерии УПА* в численности около 30 человек под командованием «Примака» (Трояна). Когда появились машины командующего 1-м Украинским фронтом и его свиты, «повстанческая милиция» была занята тем, что разгружала подводы обоза, ранее захваченного у красноармейцев. И по машинам огонь открыли спонтанно, безо всякой засады.
Встречаются данные о том, что бойцы УПА* разработали план нападения на штаб 1-го Украинского фронта и даже захвата советского генерала в плен.
Стоит отметить, что чаще всего Ватутину приходилось бить войска Манштейна. Не мог ли он каким-то образом устроить всё это дело? Ведь Ватутин наверняка бы добил Манштейна в Каменец-Подольской операции, не убей его бандеровцы. Небезынтересен тот факт, что бандеровцы активно хвалились похожим убийством шефа СА Лютце. Можно точно сказать, что без санкции вышестоящего гитлеровского руководства они бы не пошли на такой шаг. Возможно и за это убийство им была уплачена какая-то сумма.
Как видно, совершенно разные банды берут на себя ответственность за убийство Ватутина, и донесения тоже сильно разнятся.
1952 год. Новосибирск.
Чекист Иван Данженович Черногорцев работал в МГБ с 1946 года. После окончания войны он твёрдо решил связать свою жизнь с госбезопаснотью. До войны он жил в Бурятии, где также родился и вырос. Стоит отметить, что настоящая его фамилия была вполне заурядная – Цеденов, но в двадцать лет он решил её сменить. Так как он занимался альпинизмом, то долго думать над новой фамилией не пришлось.
В настоящий момент он сидел в своём кабинете и размышлял. Дело в том, что один из бандеровцев, отбывавших наказание в лагере, вдруг заявил, что у него есть очень важная информация для органов. Непонятно было, почему он решил ей поделиться лишь спустя семь лет с момента заключения, но проверить всё надо было, и послали на это дело Черногорцева.
Черногорцев устроился в небольшой комнате, куда ему и привели баендеровца.
– Ваши фамилия, имя, отчество, год рождения.
– Волченко Марк Андреевич, девятьсот четырнадцатого года.
– За что отбываете наказание?
– Таить не буду, бандеровцем был, ещё до войны к ним прибился. С 1941-го года особенно активно участвовал в их делах. Зимой 1945-го отряд ваши разгромили, ну я и сдался, не хотел без дела помирать, как остальные.
– Это всё нам известно. Ближе к делу.
– Ладно, раз уж сам напросился… Так вот. Был я сотником в этой так сказать армии, командовал конкретно моим отрядом Клячин. Он тогда в перестрелке и погиб, когда меня взяли.
Черногорцев покачал головой.
– Так вот, он нами руководил, когда мы на какого-то вашего генерала нападали, ранили тогда его, а он потом помер. Нам правда говорили, что цель – документы в портфеле, их тогда нам взять не удалось.
– А на самом деле? – спросил Черногорцев.
– На самом деле… Не знаю, что на Клячина нашло, но в тот день, когда его убили, он меня пригласил к себе, и стал всё рассказывать. В итоге проболтался, мол тогда целью был именно генерал, а заказал его человек с вашей стороны, и посредник был кто-то из ваших, очень секретная личность. Говорил, двести тысяч марок было уплачено за генерала, правда сто надо было этому посреднику отдать, а Клячин взял да прикарманил их. И всё так хитро обставил.
– Имени того, кто прислал посредника, он не называл?
– Нет, он говорил, что лучше сдохнуть прямо сейчас, чем назвать его. Так, собственно, и вышло.
– Интересно получается. Значит ты, Волченко, утверждаешь, что твой командир рассказал тебе, будто за убийство Ватутина заплатил кто-то из людей с нашей, советской стороны, не немцы? Может дезинформация? Ну как ты себе такое представляешь? И почему именно сейчас об этом решил рассказать?
– Надоело уже здесь гнить, да и своих покрывать тоже. Хотя какие они теперь свои.
– Может ты всё это придумал, чтобы тебе срок скостили за столь важную информацию?
– Да нет же, так оно и было.
– Что с тобой сделаешь. Человека-то этого, посредника, ты хоть видел?
– Когда мне. Наш главарь тайно с ним встречался всегда, говорил, личность секретная. Единственное, как-то выболтал его кличку, подзабыл уже, как имя патриарха.
– Никон?
– Нет, но что-то похожее. Сказал тогда, посредник вообще совесть потерял, Гестапо на него навести грозился, что-то они там не поделили. Потом-то конечно понял, что.
– А кто теоретически мог видеть этого «посредника»? Может кто из ваших, кто ещё не подох в лесу?
– Не знаю я, не знаю. О… вспомнил! Гермоген – вот его кличка была!
– Долго же нам с такими данными искать его придётся. А с тобой что делать – даже и не знаю.
– Словечко за меня замолвите. Я уж даже тут готов остаться, лишь бы на свободе.
– Ну, тут подумать надо. Я вот прежде проверю, а потом уж поверю. С такими как ты иначе нельзя.
– Да я что, я ничего.
Его увели, а Черногорцев всё размышлял. Услышанное не укладывалось в голове. Впрочем, не то чтобы не укладывалось – вот, вспомнить Московские процессы, Ленинградское дело – сколько сволочи всякой вытащили на свет. Но с трудом представляешь, как может кто-то из военачальников, по всей видимости из них, пойти на такое. И откуда ему взять эти самые двести тысяч марок? И кто этот самый Гермоген, раз он с нашей стороны? Притом с нашей, но грозился навести на Клячина Гестапо. Очень интересно. Впрочем, может быть не совсем с нашей, перевербованный?
Так Иван Данженович размышлял и размышлял. Вдруг дверь кабинета отворилась и вошёл его коллега – Борис Харитонов. Оба они были майорами.
– Над чем, Ваня, размышляешь? – поинтересовался Борис.
– Об одном деле думаю.
– Что там такого, раз даже ты не можешь ничего придумать?
– Старая и непонятная история, подтверждений которой, кроме показаний одного бандеровца, нет.
– Ну-ка, поведай.
– Сидит он уже семь с половиной лет, и тут вдруг надумал рассказать кое-что. Ну и нарассказывал такое, что не знаешь, как и быть. Помнишь, в сорок четвёртом покушение на Ватутина было?
– Как не помнить. Ранили его эти сволочи, а он через полтора месяца и умер, хотя вроде на поправку шёл, да и ранение не так чтобы смертельное. А он как-то связан с этим?
– Связан ещё как. Бандеровец наш говорит, мол его отрядом Клячин командовал, его ещё в перестрелке убили, и вот в тот самый день разгрома банды Клячин ему с какой-то стати выболтал, что Ватутина его попросил убить некий человек с нашей, советской стороны, прислав посредника тоже будто бы с нашей стороны. И деньги были уплачены огромные – двести тысяч марок, которые Клячин прикарманил, обманув этого посредника.
– Чего только не сочинят.
– Но согласись, что-то в этом есть. Вдруг правда?
– Может и правда, Ваня, только с какого конца ты за это дело ухватишься? И на каком основании нам за него браться?
– Хотя бы на основании появившейся информации. Клячин давно мёртв. Но от Марка Волченко мы теперь знаем, что с покушением на Ватутина было не всё так просто, его через посредника кто-то поручил убить одному из бандеровских главарей, что кличка посредника была Гермоген. И посредник непростой – ведь он, с его слов, с нашей стороны, но грозился сдать гестаповцам Клячина. Как это понимать?
– Задачку ты задал, однако. Я пока вижу два варианта, при условии, что всё это правда. Первый – этот Гермоген блефовал, но для него это могло плохо кончиться, как-никак, с бандеровскими главарями шутки плохи. И второй вариант – трудно в это поверить, Гермоген – агент, причём двойной.
– Если я правильно понял, то он был наш, но стал немецкий, так что ли получается? А как же тот, кто его присылал к Клячину, и почему именно к нему?
– Может статься, что и не немецкий, а, например, английский или американский. Сейчас сам видишь, все они в одной лодке.
– И что получается?
– А получается, Ваня, что да, некая крупная фигура каким-то образом склонила этого Гермогена к сотрудничеству.
– Может быть, всё-таки гитлеровцы?
– Может-то может, но зачем им вся эта возня? У них и своих людей хватало.
– Они могли выдать своего агента Гермогена за человека с нашей стороны, что им стоило?
– Интересная мысль. Однако Клячин не такой идиот, разве поверил бы? Может всё-таки и правда посредник с нашей стороны?
– Как же нам, Борис, найти его, если это правда?
– Покумекаем, Ваня, и справимся. Вон, учитель-то наш – и он показал на портрет Дзержинского, – тоже дела ой какие нелегкие распутывал.
– Да, ты прав. Подумаем, и решим, как нам этого Гермогена отловить. И не только его.
Немало же пришлось им подумать над этим. Ведь каждый из них понимал, что вряд ли кто-то им так запросто возьмёт и предоставит списки всех, кто засылался в оккупированную Ровненскую область. Об этом было смешно и думать! Оставался ещё вариант – беседы с участниками тех событий, хотя попробуй их разыщи. Кто же мог подумать, что этот Волченко свалится как снег на голову.
Харитонов решил навести справки, сколько бандитов с Западной Украины находятся сейчас в местах заключения в Новосибирской области. Всего было более четырёхсот человек. Многовато, и не факт, что они могли хоть что-то знать. Интересующие их люди могли находиться совсем в других местах, или вообще где-то за рубежом.
– А если нам сыграть на страхе того самого посредника и того, кто за ним стоит? – предложил как-то Черногорцев.
– Как ты себе это представляешь? Запустить дезинформацию, что нашёлся мол свидетель, могущий пролить свет на гибель Ватутина? Но без железных доказательств нам не поверят, а рассказы Волченко много ли стоят?
– Раз уж этот он так разговорился, я выжму из него всё. В конце концов, может вспомнит людей со своей банды, вдруг удастся их найти?
– Шансы не так уж велики, впрочем, не так уж и малы. Более четырёхсот человек у нас.
Черногорцев снова встретился с Волченко и повёл допрос. Но Волченко с трудом припоминал фамилии людей из своего отряда.
– Припоминаю только двоих. Степан Рамбовский и Данила Антонюк. Остальных уже не припомню, да и много их поубивали.
– Уже кое-что.
– Если удастся найти хотя бы этих двоих, то, может быть, они припомнят кого-то ещё, а так ниточка потянется, и, может быть приведёт к тому самому Гермогену. Впрочем, надо понимать, что Гермоген тоже не лыком шит, может учуять опасность. – думал Черногорцев.
Прежде надо было выяснить, где находятся те двое, которых вспомнил Волченко. Дело это было нелегким. Наконец, выяснилось. Антонюк оказал вооружённое сопротивление и был застрелен в Ровненской области в 1947 году, а Рамбовский погиб в перестрелке с польской госбезопасностью после убийства бандеровцами польского генерала Кароля Сверчевского. Что интересно, убит он был тоже из засады.
Через некоторое время Черногорцев и Волченко уже третий раз встретились в той комнате.
– Ну, Волченко, давай, снова всё вспоминай, есть к тебе вопросы.
– Да я вроде бы всё рассказал.
– Ты мог кое-что и забыть. Начнём вот с чего: ты утверждаешь, что твой командир Клячин прикарманил те деньги, так?
– Да, от нас-то он не скрывал, тем более мы сами ему в этом помогли, сымитировали налёт партизан на его дом.
– Вот, теперь дело проясняется. И зачем ему такие деньги, если он так и не смог или не стал убегать в Германию?
– Амуниции купить, того, сего, ну и себе не грех припасти.
– Возможно. Но зимой 45-го он уже должен был понимать, что Германии осталось совсем немного, и с деньгами надо было бежать туда, иначе они бы стали просто макулатурой. Или он верил в её «чудо-оружие»?
– Не знаю.
– Оставим пока его. Вспомним о Гермогене. Может что ещё о нём говорил? Может приметы его хоть какие-то.
– Кажется припоминаю. Где-то весной 1944-го, незадолго до того, как мы устроили налёт на его дом, командир кому-то говорил, мол этот гном проклятый деньги требует. Точно! Значит, вероятно он говорил о Гермогене!
– Возможно. А почему гном?
– Ну, у командира нашего рост был немалый – 185.
– Уже кое-что. Значит рост Гермогена – 170–175, или ещё ниже.
– Значит, так.
– А кому он мог это говорить?
– Не могу вспомнить.
– А как Клячин отреагировал на то, что Гермоген потребовал у него половину за посредничество? Он не рассказывал?
– Кажется говорил, хоть бы бога побоялся.
– Интересно, не означает ли всё это, что он из церковной среды? И не было ли у Клячина или у кого ещё из твоих привычки вести дневник? А то ведь всякие Геббельсы любят такое дело, чем же ваши хуже?
– Может и вели, только мне не докладывали.
– И всё же в последний день Клячин поведал именно тебе это всё. Жаль конечно, живым гада не взяли, а то бы может и добрались до Гермогена.
– Насчёт него он бы молчал.
– Ты-то заговорил спустя столько времени.
– Ну то я, а то он.
– А могло ли быть так, что в отряде госбезопасности, разгромившем тогда вашу банду, оказался тот самый Гермоген?
– Откуда мне знать такое?
– А в последние дни как себя вёл этот Клячин, как обычно, или может что изменилось в его поведении?
– Припоминаю, последние дни он как-то нервничал. Конечно, вроде ничего необычного, когда занимаешься такими делами, редко приходится спать спокойно и умирать в своей постели, но он стал какой-то подавленный.
– Почему?
– Не знаю. А прежде он с хорунжим Пастушенко говорил, и всё кричал, мол смотри, что этот гад себе позволяет, что пишет.
– И что стало с этим Пастушенко?
– Да подох в тот же месяц.
– Видимо, речь здесь тоже о Гермогене. Получается, Гермоген затеял таким образом ликвидировать Клячина.
Волченко промолчал.
– Вот что. Давай-ка мы попробуем картину боя восстановить, и вообще, события того дня. – Черногорцев взял бумагу и карандаш.
– Думаете, хочется об этом вспоминать?
– А надо.
– Там был небольшой лесок, в нём два наших бункера, человек по тридцать в каждом. Вдруг слышим, стрельба поднялась. Кричат, облава мол. Решили бой дать, всё равно из бункеров выкурят, если доберутся. Клячин автомат схватил, я винтовку, вылезли, засели за деревьями, и давай отстреливаться. Минут через десять уже большую часть наших побили, и тут в Клячина откуда-то пуля прилетает, он падает. На меня ваши выскакивают, я и сдаюсь.
– А что за лесом было?
– Села какие-то.
Черногорцев понял, что нужно привлечь ещё кого-нибудь, и решил посоветоваться с начальством – полковником Олегом Филипповичем Тетериным.
– С чем пожаловали, Иван Данженович? – поинтересовался тот.
– Видите ли, товарищ полковник, дело очень непростое появилось. Один из бандеровских бандитов, отбывающий в наших краях наказание, вдруг задумал признаться, что ему немало известно о покушении на Ватутина, и что люди, оплатившие это покушение, в рейхсмарках, между прочим, будто бы с нашей, советской стороны.
– Очень занимательно, а что ещё?
– Ещё, судя по всему, посредник был не только нашим человеком, но и вполне вхожим к немцам. Нельзя исключать, что он из церковной среды. Кличка, а может быть и имя – Гермоген. Его бы и надо найти.
– Иван Данженович, за чем же дело стало. Почему не послали запрос в управление МГБ Ровненской области? Уж надеюсь, про Гермогенов они вам сообщат.
– К сожалению, про личный состав, участвовавший в операции против Клячина, вряд ли сообщат, а ведь этот Гермоген мог быть и там.
– Да, такие сведения вряд ли дадут. Но ведь этот ваш Гермоген мог навести госбезопасность на конкретную банду, и проследить, чтобы Клячин был убит, или сам каким-то образом в разгар боя его убрал.
– Может быть. Так что же, Олег Филиппович, прикажете взяться за Гермогенов?
– Да, беритесь. В любом случае, остальные ниточки по этому делу не в наших краях, и если где искать – то уж на Западной Украине.
– Ох, сколько же этих Гермогенов в Ровненской области. – вздохнул Черногорцев.
– А ты не вздыхай, а шерсти. Работа у нас такая, нелегкая. И убить нас могут, и вообще. Нелегкая работа, но очень важная. Кто ещё разберётся с этими Клячиными, а в особенности со всякими так сказать Гермогенами, которые ещё коварнее, потому что под своих маскируются.
– Слушаюсь! – и Черногорцев удалился.
Он составил запрос в МГБ Ровненской области, объяснив вкратце ситуацию. Оставалось ждать ответа, но что делать, пока будешь ждать? Неужели тормозить дело?
Впрочем, пока можно заняться и другими делами. К сожалению, или к счастью, их хватало.
Ответ на запрос на удивление пришёл относительно быстро, всё-таки дело-то важное. Черногорцеву сообщили, что в Ровненской области Гермогенов набралось трое. Из этих троих, вероятно, один и есть тот самый. Прилагались и краткие их биографии.
Черногорцев позвал Харитонова, и они стали изучать сведения и размышлять.
Итак, первый кандидат – отец Гермоген, в миру Алексей Павлович Дорошенко, 1909 года рождения, проживает в городе Костополь Ровненской области, где и служит в одном из приходов. Есть подозрения, что во время войны помогал немцам, после войны проходил свидетелем по одному делу, хотя мог и очутиться в тюрьме, если бы не недостаточность улик.
– Как тебе такой кандидат? – спросил Черногорцев.
– Не очень хорошая биография. Тот, кто нам нужен, сумел каким-то образом почти не запятнать себя. Хотя и этот вышел сухим из воды, но думаю, не он. – сказал Харитонов.
– Ещё бы данные о них запросить, в плане роста. Волченко говорил, что со слов Клячина наш Гермоген – человек среднего роста или ниже. Значит более-менее высоких следует отбросить.
Харитонов заметил, что на это опять же уйдёт время. Пока надо проанализировать имеющиеся сведения об имеющихся Гермогенах, а уж потом решать, с кого начинать.
Рассмотрели второго кандидата.
Второй кандидат – снова отец Гермоген, в миру Георгий Акимович Долженко, 1902 года рождения. При немецкой оккупации так же служил в приходе в городе Ровно, но более ни в чём предосудительном замечен не был, во всяком случае, никаких связей с бандеровским подпольем не обнаружено.
– Подходит? – спросил Черногорцев.
– Трудно сказать. Вроде и ничего преступного формально за ним нет, хотя при немцах служил – противненько.
– Осудить-то его не за что, значит чист.
– Это да. Кто там дальше?
– Последний. Отец Гермоген, 1903 года рождения, в миру Аркадий Михайлович Федюнин. Служил и служит в приходе посёлка Оржев Ровненского района.
– А что при немцах делал?
– Представляешь, написано, будто бы укрывал наших партизан, всячески помогал им, и награды соответствующие имеет. Да, службы вёл при немцах, но вот ведь дела, оказывается вполне свой человек. Понятно, тут тебе ни одного намёка на связи с бандеровцами. Бывают же такие люди в их среде, удивительно.
– Что-то я уже слышал про этот Оржев, не припомню, где и от кого.
– А, да это же Волченко рассказывал, что банду их под Оржевом накрыли, главаря этого, Клячина, подстрелили тогда. – сказал Черногорцев.
– Да, точно.
– Я тут думаю, не упускаем ли мы чего-то? Вдруг Гермоген – это какой-нибудь монах, в общем, более мелкая фигура?
– Думаю, нет. Гермоген – фигура не мелкая, искать его среди монахов ни к чему.
– Тогда остаются эти трое.
– Остаются. Придётся тебе продолжить переписку с Ровненскими коллегами, пусть фотографии этих Гермогенов пришлют, рост их сообщат, хотя бы примерный. Фотографии можно Волченко показать, вдруг узнает кого, хотя вряд ли.
– Будет сделано.
Черногорцев снова отправил запрос, и снова стал ждать ответа, попутно занимаясь другими делами. А тем временем 1952-й год подходил к концу, до нового 1953-го оставалось всего 6 дней.
– Уже год кончается, а дело так с места и не сдвинулось. – посетовал Черногорцев.
– Надеюсь, уж в будущем году осилим, вытащим этого Гермогена и всех его сообщников за ушко да на солнышко! – сказал Харитонов.
– Непременно.
Наступил новый 1953-й год. Затрещали сибирские морозы. А Черногорцев с Харитоновым всё ещё продолжали размышлять, как найти подходы к Гермогену. Ещё в прошлом году они получили фотографии всех Гермогенов, и их приблизительный рост. По росту больше всего подходили первый и третий, второй оказался высоковат – около 180 сантиметров, разница с Клячиным несущественная. По фотографиям Волченко никого опознать не смог. Впрочем, и неудивительно, ведь Гермоген старался не светиться.
Черногорцев решил посоветоваться с полковником Тетериным, какие действия предпринять дальше. Попробовать ли поручить разработку Гермогенов Ровненскому МГБ, или как-то самим отправиться туда в командировку.
– Насчёт командировки трудно сказать, где вы там жить будете, сколько денег нужно. Конечно, вы ребята стойкие, выдержите любые условия. А в Ровненском МГБ, вероятно, и своих дел хватает.
Впрочем, как оказалось, их там вполне готовы принять. Решено было вылететь на самолёте, благо что в Ровно уже с 1945 года функционировал аэропорт. По прибытии Черногорцева и Харитонова встретили и отвезли в небольшую квартирку на улице Сталина, что было совсем недалеко от центра.
– Вот мы вроде бы совсем близко к тому, кого ищем, а с кого начинать? – спросил Черногорцев.
–Думаю, нам надо разделиться. Основных подозреваемых у нас двое, вот и отработаем каждый по одному. Кого предпочитаешь?
– Дорошенко. Как-никак, бандеровский пособник, чудом не угодивший за решетку.
– Хорошо, тогда мне достаётся Федюнин. Тем более он ближе к Ровно.
– Да, но он как бы свой человек, к нему не придраться.
– А это как посмотреть. Не забывай, что этот самый Гермоген и у нас за своего сошёл, и что он здесь живёт спокойно.
Черногорцев задумался. А ведь действительно, всё так.
– Только надо не вспугнуть никого из них. – заметил он. Следует продумать, как к ним подобраться.
– В моём случае я представлюсь писателем, скажу, что собираюсь писать книгу о людях Ровенщины, помогавших партизанам. Так у него и выведаю что-нибудь, а дальше буду проверять.
(продолжение следует)
*УПА — запрещенная в России организация