Про случай, не терпящий отлагательства⁠⁠

Очередная правдивая история из воспоминаний бывшего следователя прокуратуры будет посвящена некоторым особенностям производства обыска, связанного со случаями, не терпящими отлагательства. Само это уголовное дело находилось в производстве у моего коллеги – следователя по особо важным делам прокуратуры области, но в свое время весьма живо обсуждалась в узких кругах, да и многих персонажей я знаю лично и имел возможность выслушать их рассказы об этом инциденте. Поэтому вашему вниманию предлагается некая квинтэссенция всех версии развития событий, в моем изложении, разумеется.

Итак, середина 90-х годов, российская провинция. В некоем маленьком городке районного подчинения (назовем его Прищучинск) постепенно развивалась маленькая победоносная гангстерская война за сферы влияния между двумя группами серьезно настроенных людей.

Небольшое лирическое отступление. В те времена термины «ОПГ», то есть организованная преступная группа, или «ОПС» - организованное преступное сообщество – прочно вошли в повседневный обиход официальных документов правоохранительных органов. К примеру, однажды ребята из 1-го (аналитического) отдела нашего УБОПа со смехом показывали мне присланную им справку одного из сельских райотделов, в которой, помимо всего прочего, говорилось: «Преступным лидером одной из ОПС, функционирующих в поселке Забулдыгино, является ранее судимый Ушанкин….». То есть на полном серьезе предлагалось поверить, что в Забулдыгино, населенном пункте едва ли на тысячу жителей, успешно действует не одно, а аж несколько организованных преступных сообществ.

Короче говоря, в Прищучинске две, с позволения сказать, ОПГ, делили поляну. Одну из сторон возглавлял некий Пересидов, ранее неоднократно судимый местный житель лет тридцати от роду. «Терки» в конце концов дошли до «стрелки», и однажды вечерком на окраину городка приехали лидеры противоборствующих сторон. Пересидов был с обрезом гладкоствольного охотничьего ружья и верным корешем. Оппоненты были представлены также двумя рылами, но без оружия (вот же лохи, кто же в 90-е с голыми руками на «стрелу» приезжал). Процесс мирного урегулирования как-то сразу не задался, и Пересидов попросту завалил обоих оппонентов из обреза. Трупы они с корешем погрузили в свою машину и отвезли в болотце, где притопили.

Убийство двух жульманов из Прищучинска около года оставалось нераскрытым, но по итогу операм УБОПа все-таки удалось раскачать кореша Пересидова на признательные показания, и процесс сдвинулся с мертвой точки. Однако сам Пересидов уже давно понял, что тучи нам ним сгущаются, и подался в бега. Он был объявлен в федеральный розыск, а уголовное дело шатко-валко пока что расследовалось «важняком» из прокуратуры области.

И вот одним летним пятничным вечером, часов в шесть, когда рабочий день уже закончился, в прокуратуру области прилетели опера с УБОПа, которые сказали, что по имеющейся у них супердостоверной информации Пересидов «гасится» в областном центре, они даже знают точный адрес, и принимать клиента надо прямо сейчас, иначе будет поздно – уйдет, проклятый. Как-то им удалось заразить своей уверенностью следователя-«важняка», который расследовал это дело, и он согласился поехать с ними на тот самый адрес, чтобы произвести обыск.

Надо сказать, что в то время уголовно-процессуальное законодательство разрешало производство обыска для обнаружения разыскиваемых лиц (а этот был как раз тот самый повод), а также позволяло следователю в случаях, не терпящих отлагательства, производить обыск без санкции прокурора, но с последующим сообщением прокурору в суточный срок. Так что в принципе все выглядело вполне законно.

Часов в восемь вечера все участники предстоящей операции уже сосредоточились возле интересующего адреса, который представлял собой квартиру, расположенную на первом этаже типового девятиэтажного дома в спальном районе. Следователь подъехал чуть позже и сообщил, что постановление о производстве обыска им вынесено, можно начинать. По команде старшего вперед пошел СОБР, оставив засады по обоим сторонам дома под балконами.

Забежав в подъезд, СОБРы сразу двинулись налево, к коридорчику, в котором располагались квартиры № 32, и № 33, в которую и нужно было попасть. Для проникновения в помещение спецназом был применен высокоточный прибор, который в народе принято называть «кувалдометр». Поскольку квартирные двери в те времена были весьма хлипкие, то собровцы с первого удара сокрушили преграду и с криками: «Всем лежать!» заскочили в тридцать третью квартиру, но обнаружили там мирно ужинающее на кухне семейство, состоящее из мужа, жены и двоих детей.

Когда квартира была досконально осмотрена на предмет наличия посторонних, а жильцы немного отошли от первого шока, опера стали пытаться понять происходящее. Жильцы квартиры № 33 клятвенно клялись, что никакого Пересидова они знать не знают, и никто из посторонних у них не живет. А вот в квартиру № 32, по словам жильцов, периодически ходит какой-то мужчина, на вид около тридцати лет, бывает, что один, а бывает, что и с компаниями.

Стало ясно, что источники дали операм не тот номер квартиры. Все внимание переключилось на следователя, которого начали убеждать в том, что необходимо срочно выносить постановление на обыск в квартире № 32, где явно залег Пересидов. Следователь колебался где-то с полчаса, но в конце концов он дрогнул и вынес постановление на обыск в соседней квартире.

Опять же при помощи кувалды дверь в тридцать вторую квартиру была вскрыта, туда зашел СОБР, а за ним все остальные участники мероприятия. Глазам их предстала грустная картина: в однокомнатной квартире из мебели был только стол, стул, диван и многочисленные пустые бутылки из-под разнообразных спиртных напитков. Причем бутылок было так много, что если их сдать, то на вертолет бы не хватило, а вот на подержанный автомобиль – точно. Тем не менее, людей в квартире не было.

Опера приободрились, потому что следы пребывания разыскиваемого лица были вполне очевидными. Уже решался вопрос с засадными мероприятиями, когда кто-то решил через дежурку пробить, чья же это собственно квартира.

Результат поверг всех в уныние. Квартира принадлежала некоему Холодильникову, который мало того, что был преуспевающим адвокатом, да еще и являлся сыном судьи областного суда. Следователь тут же позвонил этому Холодильникову, и выяснил, что тот вообще-то живет в другом месте, а квартиру № 32 использует для неформальных встреч с друзьями и не только.

Ситуацию можно было охарактеризовать любимой присказкой доктора войсковой части, в которой я проходил срочную службу: «Это п**дец, а п**дец мы не лечим». Следователь просто очленел от маячившей перед ним перспективы признания незаконными сразу двух обысков с проникновением в жилище, причем в случае с адвокатом скандал обещал быть эпичнейших масштабов.

Разруливать всю эту шляпу предстояло, понятно дело, виновникам торжества, то есть операм УБОПа. Надо признать, что справились они отменно. Первым делом два опера выехали к адвокату Холодильникову, пригласили его в кабак, а оттуда – в сауну, откуда вывели под руки уже утром. Сами опера вышли на нетвердых ногах, но с распиской от адвоката о том, что он никаких претензий по поводу сломанной двери и проникновения в его квартиру не имеет, потому что как можно иметь претензии к таким замечательным людям, с которыми он вообще уже лучший друг. Жильцам из квартиры № 33 в течение недели пробили путевку в детский садик для младшего ребенка (между прочим, очень сложная задача в то время), поэтому они также оказались вполне довольны, что однажды вечером к ним на ужин внезапно заглянули вполне нормальные парни.

Ну и само собой, в обе пострадавшие от кувалды квартиры вставили новые, хорошие и железные двери. Их оплатила братва из прикентовки двух убиенных Пересидовым прищучинских жульманов. Причем оплатила сразу и без всяких разговоров. Я подозреваю потому, что где-то во всей этой истории был и их косяк.

А Пересидова задержали спустя еще полгода, причем, что характерно, в областном центре, но на совершенно другом адресе. Получил он по суду восемнадцать лет лишения свободы, и что с ним стало после этого, мне неизвестно.