Прибыльное дело.
У подруги умерла мама — мир её праху.
Подруга в полном душевном раздрае, живёт исключительно на успокоительных, мне решилась позвонить только на второй день после смерти — ну да ладно, я её понимаю, да и смысл ворчать теперь-то.
Рассказ же не столько о прискорбном событии, сколько о том, какой п#$%ец творится вокруг человека, когда тому нужно отдать кому-то из близких последние почести.
Подруга — барышня с неимоверно крепким внутренним стержнем — держалась до последнего, но второй поездки в морг уже могла не выдержать и, как я уже говорил, позвала за компанию меня.
Здание морга.
Первое, что встречает посетителя, — гробы.
С ценниками.
Сразу же, при входе.
Ровно по центру стоит здоровенный дубовый переносной склеп (другого слова просто не подобрать) за сто с гаком косарей в национальной валюте РФ.
Сто!
Гробы поскромнее распиханы по бокам этого монумента посмертному тщеславию человека, но и там ценники внушают недоумение.
На хрена?
Кому это надо?
Покойнику?
Ему пофиг, я уверен.
Родственникам?
Разве что у них очень нечиста совесть перед покойным, и они вот таким извращённым способом пытаются замолить грехи.
В общем, я был преизрядно изумлён.
Нам надо было передать санитарам одежду и макияж для покойной.
Ищем глазами вспомогательные надписи, стрелки, указатели.
Подбегает услужливая тётечка средних лет, ласковым голосом раздаёт ценные указания…
Причинана любви выясняется тут же: флористы пасутся прямо рядом с залами для прощания, и у них там вывешена целая фотовитрина, опять же, с ценниками.
Ценники просто зубодробительные.
Подруга с пустым взглядом выслушивает поток: «А вот можно с белыми розами сделать, и недорого, и шикарно получится, посмотрите».
Я аккуратно оттесняю её к заветному кабинету, куда нам надо передать тючок с вещами.
Тётечка бежит за нами, как шакал за раненым копытным.
В итоге подруга вдруг замирает у какого-то из ценников и говорит мертвенным голосом:
— Она любила ромашки. Можно вот так, но с ромашками?
Нам обещают ноги мыть и воду пить.
Деньги платятся, чек выписывается, я молчу.
В кабинете строгий мужчина тоже предлагает услуги: просто нанести макияж на покойницу — до хрена рублей, не просто нанести, а забальзамировать «для блезиру» — два раза по до хрена рублей.
Я давлюсь воздухом, подруга безропотно раскрывает кошелёк.
Мой внутренний счётчик уже в красной зоне габаритов разумного, но это ещё не конец.
День похорон.
Вместо белых ромашек в букете — красные герберы.
Подруга — в слёзы.
Я закипаю, начинаю тихо, но отчётливо наезжать на флористов.
«А у нас на складе закончились!» — и взгляд оскорблённой невинности.
Грёбаный йод, да за такие деньги вы их родить были должны!
В итоге подруга же оттаскивает меня от прилавка: денег ей не надо, а жалобной книги у этих спекулянтов не оказывается.
Уходим прощаться.
Эту часть опущу.
Было тяжело.
Далее начинается аттракцион неслыханной жадности.
Донести гроб из зала до автомобиля — тысяча рублей.
Двадцать метров, я замерял.
Из автомобиля до могилы — ещё тысяча.
Подложить лапника, подсыпать песочком — две пятьсот.
В течение года, пока могила оседает, подсыпать и «ухаживать» — четырнадцать тысяч.
«Пилите, Шура, пилите, они золотые».
Не знаю, во сколько обошёлся автомобиль, но тоже, думаю, недёшево.
А, ну и агент на кладбище «случайно» чуть не забыл выдать нам корешок квитка об оплате.
Хорошо, вспомнили, изловили, изъяли.
Что я могу по этому поводу сказать?
Друзья, берегите родных.
Берегите себя.
Живите вечно.
Ну, или завещайте себя кремировать и развеивать по ветру.
А всем стервятникам от индустрии смерти — да чтоб вы подавились!
