Превращение⁠⁠

Превращение
Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что парализован. Лёжа на панцирной кровати, он видел, будто со стороны своё тело. Пошевелить бесполезными конечностями не удавалось, как и перевернуться на другой бок, поднять голову, или даже закричать. Одеяло почти сползло, но чувства холода, несмотря на круглогодичную прохладу в продуваемой с оконных щелей комнате, не было. Накрыться хотелось рефлекторно, но мозг подавал лишь бессмысленные сигналы отказавшему, ставшему вдруг чужим телу.
«Что со мной случилось?» – подумал он. Это не было сном! Его комната, настоящая, разве что слишком маленькая, но обычная, мирно покоилась в своих четырёх хорошо знакомых стенах. Над столом, где были разложены распакованные образцы профилей для гипсокартона (Замза был торговым представителем в «серой» фирме по продаже стройматериалов) – висел плакат с персонажами ныне популярной компьютерной игры, который он недавно повесил на старенькую стену с потёртыми, аляповатыми обоями, небрежно прилепив на тонкий скотч. На постере были изображены шесть персонажей в фэнтезийном сеттинге: одна из дам была остроуха и похожа на пятнистую жабу, другая синекожа и рогата, остальные мужчины и женщины были больше схожи с людьми и вооружены средневековым оружием, или же испускали разноцветные потоки маны; название игры было написано стилизованным шрифтом золотистого цвета.
Затем взгляд Грегора устремился в окно, и пасмурная погода – слышно было, как по жести подоконника стучат капли дождя – привела его в полную безысходность. «Хоть глаза шевелятся и боли нет», – попытался приободриться парень. «Ах ты, господи, – подумал он, – какую я выбрал хлопотную профессию! Изо дня в день в разъездах, сотни километров за рулём, вечный риск попасть в ДТП. Волнений куда больше, чем у офисного планктона, при равной зарплате за вычетом расходов, а кроме того: изволь терпеть тяготы дороги; поломки этой грёбаной, проржавевшей Лады; мирись с плохим, нерегулярным питанием диарейным фаст-фудом; завязывай со всё новыми и новыми людьми ненужные отношения во благо работодателя. Продавай! Продавай! Планы! Планы! Скорее бы закончить учёбу и устроиться в нормальное место, но… мои родители не могут позволить себе платить за меня в полном объёме, ведь есть ещё сестра, заканчивающая школу и имеющая свои юные прихоти. Чёрт бы побрал всё это!»
«От этого раннего вставания, – подумал он, – можно совсем обезуметь. Человек должен высыпаться. Другие торговые живут, как депутаты. Когда я к обеду возвращаюсь на базу, чтобы вбить в «1С» полученные заказы, эти господа только собираются на объезд территории. А осмелься я вести себя так, мой Хозяин выгнал бы меня взашей. Кто знает, впрочем, может быть, это было бы даже очень хорошо для меня. Хоть какое-то развитие. Если бы я не сдерживался ради родителей и оплаты своего образования, то давно бы заявил об уходе. Я бы подошёл к своему Хозяину и выложил ему всё, что думаю: о «чёрных зарплатах»; экономии на отоплении, аренде, грузчиках; уклонении от налогов; его новой машине и украшениях молодой жены».
Грегор взглянул на будильник, который пиликал из колонки смартфона. «Боже правый!» – подумал он. Была половина девятого, а набор образцов ещё не упакован, да и сам он не может встать. До объекта ехать семьдесят километров и в восемь необходимо было отправить фотоотчёт Хозяину с первой достигнутой торговой точки. За свои два года работы Грегор ни разу не болел и помимо сессий никогда не отсутствовал. Он даже не опаздывал на работу, не уезжал раньше и не обманывал работодателя. Возможно, Хозяин бы позвонил, или пришёл самолично, если бы узнал, что Замза болен, ведь у него было мнение, что все люди на свете совершенно здоровы и всего лишь не любят и не хотят работать. И разве в данном случае он был бы так уж неправ? Если не считать сонливости, действительно странной после такого долгого сна (он проспал на два часа больше обычного), Грегор и в самом деле чувствовал себя превосходно (хотя, вернее сказать, никак) и был даже чертовски голоден. По сути, единственное, что он чувствовал.
Покуда он всё это торопливо обдумывал, не имея возможности покинуть постель, – будильник зазвенел вновь. Прошло десять минут. В дверь у его изголовья осторожно постучали.
– Грегор, – услыхал он (это была его мать), – уже без двадцати девять. Разве ты не собирался уехать в N-ск?
Этот ласковый, певучий голос! Грегор испугался, услыхав ответные звуки собственного голоса, который превратился в слабоумное мычание. Несомненно, это был его прежний голос, но ввиду обстоятельств это было лишь нечленораздельное, животное:
– Да, да, спасибо, мама, я уже встаю.
Снаружи, благодаря деревянной двери коммуналки, по-видимому, не заметили, как изменился его говор, потому что после этих слов мать успокоилась и зашаркала прочь. Но короткий этот разговор обратил внимание остальных членов семьи на то, что Грегор, вопреки ожиданию, всё еще дома, и вот уже в дверь стучал отец – слабо, но не рукой, а металлической, бензиновой зажигалкой.
– Грегор! Грегор! – кричал он. – В чём дело? И через несколько мгновений позвал ещё раз, понизив голос:
– Грегор! Грегор! Почему ты не собираешься на работу? Проспал? Развлекался ночью?
Жалостно заканючила младшая сестра:
– Грегор! Ты обещал мне добавить на самокат с этой зарплаты! Почему ты не в пути?
Отвечая всем вместе: «Я уже готов», – Грегор старался тщательным выговором и длинными паузами между словами лишить свой голос какой бы то ни было странности. Отец и в самом деле вернулся к своему завтраку, но сестра продолжала шептать:
– Грегор, открой, умоляю тебя. Мне нужно взять спрятанные сигареты перед выходом в школу.
Брат не мог и даже не думал открывать, он благословлял приобретенную в поездках привычку всегда запирать машину и двери гостиничных номеров. Грегор боялся, что, увидев его в таком виде от него откажутся: сдадут в хоспис, или будут ходатайствовать об эвтаназии. Или что ещё хуже, он будет доставлять хлопоты семье: отцу придётся до смерти трудиться, может вернётся на тяжёлые строительные работы; сестра вместо поступления в ВУЗ будет работать в какой-то забегаловке; мать до глубоких седин будет выносить судно из-под Грегора и катать по доступным врачам. А ведь Замза был так молод и полноценно не пожил! Он хотел встать, одеться, подождать пока развеется этот жуткий морок, удостовериться, что изменение голоса всего-навсего предвестие профессиональной болезни торговых, вынужденных ежедневно кататься по области в любую погоду. У него не было сомнений, что это всё сонный паралич, или ещё какая-то полоумная ерунда вроде осознанного сновидения, а несвязное понижение голоса – это симптомы простуды, ведь не бывает так, чтобы человек в один миг потерял все силы и превратился в обездвиженный овощ. Ещё пять минут и его отсутствие вызовет обоснованные подозрения. Всё тщетно. Шевелятся только глаза, никаких чувств, кроме голода, невозможность передвижений. «Прежде чем пробьёт четверть девятого, я должен во что бы то ни стало окончательно покинуть кровать. Впрочем, из фирмы уже придут справиться обо мне, ведь контора открывается около восьми. Стоп. Загорелся дисплей». На дисплее его побитого смартфона уже виднелся ком сообщений от старших менеджеров и Хозяина с вопросами о его фотоотчёте и местонахождении, а также предупреждениями об ответственности за прогул – однозначном увольнении.
В дверь квартиры позвонили. «Это кто-то из фирмы», – подумал Грегор. От бесполезных попыток встать, он покрылся испариной. Он это почувствовал по капелькам пота, застилающим глаза. Ни холодно, ни тепло. Несколько мгновений всё было тихо. «Они не отворяют», – сказал себе Грегор, отдаваясь какой-то безумной надежде на сохранение работы. Но потом, конечно, мать, как всегда, твёрдо прошагала по короткому коридору с деревянными, растрескавшимися половицами и открыла. Грегору достаточно было услыхать только первое приветственное слово гостя, чтобы тотчас узнать, кто он. Это был сам Хозяин. И почему Грегору суждено было служить в фирме, где малейший промах вызывал сразу самые тяжкие подозрения? За несколько лет он зарекомендовал себя как честный, добросовестный, исполнительный, не пьющий, приносящий компании деньги сотрудник.
– Почему у вас так тихо? Где Грегор? – спросил Хозяин, будучи в соседней комнате слева.
Замза попытался представить себе, не может ли и с Хозяином произойти нечто подобное тому, что случилось сегодня с ним. Где-то в глубине души (не очень глубоко) он хотел, чтобы с шефом произошло нечто подобное. Он хотел бы злорадствовать и насмехаться над этим гнилым, бесчестным человеком, потакающего лизоблюдам и пройдохам. Из комнаты справа, стремясь предупредить братишку, шептала сестра:
– Грегор, пришёл Хозяин. Он очень зол!
– Я знаю, – сказал Грегор тихо.
Повысить голос настолько, чтобы его услыхала сестра, он не отважился.
– Грегор, – заговорил отец в комнате слева, – к нам пришёл Хозяин. Он спрашивает, почему ты не убыл в N-ск и не прислал фотоотчёт. Мы не знаем, что ему ответить! Впрочем, он хочет поговорить с тобой лично. Поэтому, пожалуйста, открой дверь. Он уж великодушно извинит нас за беспорядок в комнате и за то, что ты, вероятно, напился.
– Доброе утро, господин Замза, – несколько язвительно вставил сам Хозяин.
– Ему нездоровится, – сказала мать боссу, покуда отец продолжал говорить у двери. – Поверьте мне, Хозяин, ему нездоровится, он не пьян, он не халявит. Ведь эта работа так нужна нам всем! Сыночка учится, я не работаю, сестре скоро поступать! Вдвоём с отцом они тянут всю нашу семью. Отец охранник, а Грегор работает у Вас… Он очень ответственный мальчик, всегда был отличником. Разве иначе Грегор опоздал бы на работу? Ведь сынок только и думает, что о фирме и оплате института. Ведь учёба на бюджете почти недоступна, а стипендии у поступивших совсем мизерные! Я даже немного сержусь, что мой мальчик не гуляет по вечерам, не приводит домой девочек, а читает бизнес-журналы. Ладно, каюсь, немного солгала – иногда он играет в видеоигры. Но надо же как-то разряжаться и отдыхать от постоянного потока знаний и цифр?
Мать. Как истинная мать, она всегда была на стороне детей.
– Сейчас я выйду, – медленно и размеренно сказал Грегор, но не шевельнулся, ибо никак не мог.
– Другого объяснения, сударыня, у меня и нет, – задумчиво сказал Хозяин. – Будем надеяться, что болезнь его не опасна, если это не «воспаление хитрости». Нам, коммерсантам, – то ли к счастью, то ли к несчастью – приходится часто в интересах дела просто превозмогать лёгкий недуг.
– Хозяин уже может войти к тебе? – спросил нетерпеливый отец и снова постучал зажигалкой в дверь.
– Нет, – сказал Грегор.
В комнате слева наступила мучительная тишина, в комнате справа зарыдала сестра, у которой, начиналась истеричная ломка без утреннего перекура. Чувствуя неладное, она не торопилась бежать в школу. У отца же ещё было время перед дежурством.
– Господин Замза, – воскликнул Хозяин, теперь уж повысив голос, – в чём дело? Вы заперлись в своей комнате, отвечаете только «да» и «нет», доставляете своим родителям тяжёлые, ненужные волнения и уклоняетесь от исполнения своих служебных обязанностей поистине неслыханным образом! Симулируете?! Я говорю сейчас от имени ваших родителей и со стороны работодателя, приютившего вас. Убедительно прошу вас немедленно объясниться! Я удивлён, я поражён! Я считал вас спокойным, рассудительным молодым человеком, а вы, кажется, вздумали выкидывать странные номера! Может вы начали употреблять запрещённые вещества? Зачем я вообще устроил вас в фирму? Да только из жалости, которая проходит. Вы не приносите желаемых результатов! Ваши успехи в последнее время были, скажу я вам, весьма неудовлетворительны. Правда, сейчас не то время года, чтобы заключать большие сделки на строительном рынке, это я признаю, но такого времени года, в которое не делают ремонты не существует, господин Замза! Его не может существовать!
– Хозяин! – теряя самообладание, воскликнул Грегор и от волнения забыл обо всём другом. – Отсутствие каких-либо чувств и сил в конечностях не даёт мне возможности встать. Я и сейчас ещё лежу в кровати. Но уже совсем пришёл в себя и встаю! Минутку терпения! Эх, мне ещё не так хорошо, как я думал… но уже лучше. Подумать только, что за напасть! Ещё вчера вечером я чувствовал себя превосходно и хотел лечь пораньше. Мои родители это подтвердят, нет, вернее, уже вчера вечером у меня появилось какое-то нелепое предчувствие... Очень возможно, что это было заметно. И почему я не уведомил об этом Вас? Но ведь всегда думаешь, что превозможешь болезнь на ногах. Хозяин! Я отработаю этот день! Готов даже выйти несколько выходных подряд, как очухаюсь, а это будет скоро, разумеется!
«Сейчас не лучшее время терять работу. Последний год учёбы сестры, ЧОП отца в шатком положении!», – усиленно подавал парень сигналы окаменевшим членам так, что пот уже пеленой застилал глаза.
– Поняли ли вы хоть одно слово? – спросил коммерсант родителей. – Уж не издевается ли он над нами? Это мычание пьяного или наркомана! Таким не место в моей организации!
– Господь с вами, – воскликнула мать, вся в слезах, – может быть, он тяжело болен, а мы его мучим. Грета! Грета! – крикнула она затем.
– Мама? – отозвалась сестра, с другой стороны.
– Бросай всё, сегодня в школу не идёшь! Сейчас же звони в скорую! Грегор болен. Скорей за врачом! Ты слышала, как он говорит?
– Это был голос животного, – презрительно сказал управляющий, поразительно тихо по сравнению с криками матери.
– Анна! Анна! – закричал отец и хлопнул в ладоши. – Я вышибаю дверь!
Послышался глухой звук удара и мгновенное падения металлических частей замка и ручек на деревянный пол. Послышалось громкое «О!» Хозяина – оно прозвучало, как свист ветра. Затем Грегор увидел его самого: находясь ближе всех к двери, тот прижал ладонь к открытому рту и медленно пятился, словно его гнала какая-то невидимая, неодолимая сила. Мать – несмотря на присутствие Хозяина, она стояла здесь с распущенными ещё с ночи, взъерошенными волосами: сначала, стиснув руки, взглянула на отца, а потом сделала два шага к Грегору и рухнула без сознания, безвольно опустив к груди лицо, так, что его совсем не стало видно. Отец, стоящий в накрахмаленной, синей рубашке охранника, добела сжал кулаки и закрыл ими глаза, заплакал, да так, что могучая его грудь с отвисающим к животу серебряным крестиком сотрясалась. Все единомоментно поняли ожидающее их будущее. Все надежды рухнули в один миг. Только Грета, пока ещё не видевшая брата, не осознавала всепоглающую безысходность. Лишь Грегор, будучи молодым человеком с обострённым чувством ответственности, надеялся на чудо и конец страшного наваждения.
– Ну вот, – сказал Грегор, отлично сознавая, что спокойствие сохранил он один, – сейчас-сейчас ещё немного полежу, а потом оденусь, соберу образцы и поеду. А Вам хочется, Вам хочется, чтобы я поехал? Вы благодарны за мои предыдущие труды? Ну вот, Хозяин, вы видите, я не упрямец, я работаю с удовольствием; разъезды утомительны, более, чем сессии, но я не мог бы жить без разъездов. Куда же вы, Хозяин? На базу? Да? Выплатите хоть остаток за этот месяц? Он будет весьма кстати! Я скоро выкарабкаюсь, ведь на мне лежит забота о родителях и сестре. Только не ухудшайте моего и без того трудного положения. Отцу будет совсем тяжко. Я никак Вас не обременю, ведь никак не оформлен и раз за разом в срок жду заветный конверт. Молю Вас, только оставьте это место за мной. Я попал в беду, но всё будет хорошо. Дайте хоть надежду, что смогу вернуться после излечения!
Но Хозяин лишь брезгливо отвернулся, едва Грегор заговорил. На самом деле это было натужное мычание больного человека. Грегор только у себя в голове говорил связно. Хозяин, надувшись, глядел на него только поверх плеча, которое непрестанно дергалось. Во время речи Грегора он ни секунды не стоял на месте, а удалялся, не спуская с Грегора глаз, к двери – удалялся, однако, очень медленно, словно какой-то тайный запрет не позволял ему покидать комнату. Постепенно он пятился к выходу. Уже на лестничной клетке он протянул правую руку к лестнице, словно там его ждало прямо-таки неземное блаженство.
Грегор понимал, что он ни в коем случае не должен отпускать Хозяина в таком настроении, если, не хочет поставить под удар своё положение в фирме и шаткое семейное благосостояние. Родители не сознавали всего этого так ясно: с годами они привыкли думать, что в эту компанию Грегор устроился на всю жизнь, как во времена их молодости; Хозяин устроит его в штат на «белую зарплату», Замза младший со временем дорастёт до директорской должности и счастливо доработает до пенсии. И явно достигнет в жизни больше, чем они, всю жизнь занимающиеся физическим, или низкоквалифицированным трудом за минимальный оклад или в ущерб здоровью. Грегор же просто думал о необходимости заработка денег «здесь и сейчас». Хозяина нужно было задержать, успокоить, убедить и в конце концов расположить в свою пользу: ведь от этого зависела ближайшая будущность Грегора и его семьи! Ах, если бы сестра подошла – она умна и красива! Конечно же, управляющий, этот дамский угодник, повиновался бы ей: она закрыла бы входную дверь и своими уговорами рассеяла бы его страхи, может даже оставила ему номерок. Но сестра-то в этот момент общалась по телефону с диспетчером скорой помощи.
Хозяин, который, уже вышел на площадку, громко и чеканно, чтобы все члены семьи услышали произнёс:
– Таким он мне не нужен. Грегор «закончился». Сегодня же его место займёт новый сотрудник. Со своими проблемами разбирайтесь сами.

Авторский паблик: https://vk.com/maximuskurio