Побег. (Зарисовка)⁠⁠

Имеет отношение к: Обмен

Петровский утверждал, что раньше он был настоящим академиком и жил в роскошной квартире в самом центре Москвы. Якобы у него было всё роскошное: зарплата, дача, жена, любовница. Ужинал в ресторанах и парился,исключительно в Сандунах. Психопат, одним словом, но спокойный. Помимо болтливости Юрченко за ним больше никаких отклонений не замечал, а потому держался к нему поближе.

Этот, хотя бы волосы на голове не рвал и рот не пытался себе разрезать, как другие, некоторые. Вон, привели вчера одного Безголовые, только в коридор выпустили, а он выбрал себе штырь поострее и головой в него прицелился. Только кровь с виска потекла. А другие доходяги набежали и давай радоваться. Кровь слизывать, танцевать. Так он и лежал до утра, пока уборщик не появился и тело не утащил.

Петровский говорит, что это последствия неудачной сборки. При работе с людьми в оснастке очень большой брак. Они по старым чертежам работают, а там не учитывались индивидуальные особенности. Поэтому брак минимум: 30 процентов.

Юрченко на этот счёт очень сомневался. Не сильно он доверял болтовне бывшего академика.

“Какие на хрен старые чертежи? — думал он. — Где этот долбанный идиот их видел? У себя в Москве, в своей воображаемой квартире? Всем прекрасно известно, что завод давно обанкрочен и документация уничтожена. Не осталось даже архивов”.

Уж об этом-то сам Станислав Семёнович Юрченко был прекрасно осведомлён. Всего месяц назад или чуть больше, он хотел оформить пенсию, а в пенсионном фонде его послали за справкой о стаже в городской архив, а тамошние бабы сделали выписку только с последних мест работы. А с завода, нету. Идите на завод, в тамошний архив и он пошёл. Теперь тут сидит. В загоне для бывших работников. С психами и доходягами. Сам уже почти стал психом и уже не раз раздумывал как бы полегче покончить с жизнью. Да если бы это было так просто. Решиться, как тот, новенький. Раз. И всё.

Юрченко пытался сбежать дважды и оба раза его поймали. Привели назад больно стегая электрошокером. У Безголовых на всё один ответ: электрошокер. Они с людьми не разговаривают. Петровский называет их — изделия № 2. Шутник. Хотя, они ещё те гондоны. Как они на заводе появились и полностью его захватили? Как? Туловища из железных бочек. Руки и ноги из металла. И ходят ведь, как-то, не падают. Между собой общаются скрипом. Кто-то же их сделал? Роботы чёртовы!

Он устал наблюдать как ползают по коридору доходяги. Как они воют и стонут. Как звенят и тикают в их головах механизмы причиняя невыносимую боль. Бетонный подвал был закрыт со всех сторон, заблокирован решетками и сетями стальной паутины. А по паутине был пущен электрический ток. Один общий коридор и десятки пыльных пустых помещений с матрасами. Юрченко выбрал себе комнату где был доступ к воде. Вышиб оттуда доходягу и стал обитать.

Ржавый рукомойник, из крана только холодная вода. Горячей не подавали. Давно бы уже сдох, но в подвале было тепло.

Кормили два раза в сутки. Уборщик: механизм похожий на паука, собранного из металлического мусора, откручивал со стены резиновый шланг и наполнял стоявшие у решетки лохани тёплой густой смесью похожей на варёный горох. Петровский и Юрченко старались поесть первыми. Они приносили с собой алюминиевые тарелки, зачерпывали еды и отходили уступая место ползущим на запах доходягам. Те ели как свиньи, просто опускали по очереди головы и жрали срыгивая лишнее. Или зачёрпывали грязными руками желтую массу и ели с рук. Смотреть было противно. Да и считать ли их уже людьми? Юрченко иногда спрашивал Петровского, а тот в ответ только хихикал.

— Моральный облик Станислав Семёнович, это такие условности. Вы просто не представляете, даже в Москве это не показатель. Я встречал много весьма умных и образованных людей и представьте себе среди них мне попадались образцы и похуже чем эти несчастные. У наших сокамерников, хотя бы имеется оправдание. У них в головах позвякивает. А вот у вас не позвякивает. Вас, в оснастке, признали бракованным.

Бракованным. Когда Юрченко поймали на территории завода, его сначала поместили на какой-то конвейер, где пропустили через машину похожую на рентген. Просветили как чемодан в аэропорту. Затем запихнули в металлическую коробку с сеткой на крышке и отвезли в цех оснастки где на операционном столе над ним нависла зловещая машина с множеством манипуляторов. Машина ощупала его голову и задумалась над титановой пластиной обнаруженной на затылке у Юрченко. Она погудела, позвенела на разные лады, помигала разноцветными лампочками и спустя некоторое время приняла решение. Операционный стол перевернулся и Юрченко полетел в отверстие в полу. Покатился по жёлобу и оказался в подвале. Его подхватили под руки Безголовые, а затем поместили к доходягам.

— Вас признали бракованным, — хихикал Петровский, — машина работала по старой программе. Она не смогла определить необходимость вашего улучшения, хотя до этого вас признали годным. Годный, это значит чистый человек, а машина улучшает людей только с чистой головой и холодным сердцем.

Петровский трепался, что от скуки расковырял несколько умерших доходяг и у каждого в черепушке были уникальные механизмы.Коллекцию хотел сделать, но потом, их у него Безголовые отобрали. Врёт, наверняка врёт. Если представить, что станки заточены только под определённую продукцию, то где же набрать столько разных деталей. Продукция может быть только определённая. Всегда так было, на любом заводе. На заводе игрушки тоже самое.

— Так вырастают игрушки, как вы этого не понимаете? — пытался объяснять Петровский — допустим, вам в голову имплантируют эмбрион, а потом он развивается и на основе взаимодействия с человеком обзаводится своими деталями. Меняются масса, плотность и форма и вот - игрушка становится уникальной. В природе, всё происходит по такому же принципу.

— Зачем они это делают? — спрашивал Юрченко. — Кому это нужно?

— Вы задаёте вопросы, на которые можно ответить по-разному и при этом идеального ответа не будет. Заводу нужны рабочие руки,замкнутой экосистеме нужно развиваться и эволюционировать, а товарищам наверху в Москве нужна прибыль и результат. Некоторые из них считают, что экологическая катастрофа на свалке обернулась неожиданным благом, но я полон ядовитого скепсиса и пессимизма. Всё будет только хуже, намного хуже чем сейчас.

Псих. Псих полнейший. Разговаривал всегда гладко и без остановки.Впрочем другие были намного хуже. Доходяги бились головами о стены, пускали слюни, от них доносилось тиканье, а иногда они бегали по коридору с воем потому что их головы начинали громко звенеть. Словно живые будильники.

— Хорошие сюда не попадают. Тут склад бракованных игрушек, — комментировал ситуацию Петровский.

— Значит, скоро сдохнем, — подытожил Юрченко.

— Ну, или отправят на переработку, когда срок придёт. В переплавку.В перемолку. Мы станем запчастями для новой партии, любым подходящим сырьём. Нет никакой разницы как мы умрём, Станислав Семёнович.

“Дать бы тебе по морде, — размышлял Юрченко слушая вполуха этого заросшего тощего старика, — но с другой стороны, кого слушать? Звон и бессмысленное бормотание других несчастных? Академик, он тут, вроде как вместо телевизора. Программа одна, зато передач много”.

В один из бесконечных тягучих дней Петровский сам заявился в комнату Юрченко и присев рядом спросил:

— Не пора ли нам валить Станислав Семёнович?

Юрченко лёжа на матрасе с удивлением покосился на академика.

— Да, валить. Уходить. Бежать из этой юдоли скорби. Я готов идти с вами хоть на край света. Всё решено, — продолжал Петровский.

— У вас в голове не звенит, а то мелете всякое? — уточнил он на всякий случай.

— Нисколечко! Хотите Капицей поклянусь или Менделеевым? Я всё просчитал и проверил. Нужно уходить и чем быстрее - тем лучше.

Юрченко лежа потянулся так что захрустели косточки.

— Ясно. Переработки боитесь. Говорили, что никакой разницы, а сами боитесь. Да и куда бежать? В ближайших цехах накроют Безголовые, кругом паучьи сети, а ещё пружинные деревья. Вы их просто не видели. Они лупят пружинами не хуже крупнокалиберного пулемёта.

— Я может видел и не такое, — возразил Петровский.

— Так я недоговорил. Там ещё кругом сигнализация, ловушки, созревающие игрушки в ящиках, арлекины на сборке - верткие как угри. Летающие наблюдатели, бродячие станки с двухэтажный дом готовые закинуть в себя любой подвернувшийся металлолом. Трубы-убийцы. Плотоядный газ. Крысы-мутанты.

— Дикие автомобили, ожившие телевизоры и другая бытовая техника. Новые агрессивные формы жизни на основе микропластика и формальдегида. А ещё вы забыли, что сейчас время цветения колючей проволоки, — подхватил Петровский.

— На что вы надеетесь если и так всё знаете? Это безнадёжная затея. Да и куда идти? В город? Там немногим лучше, на работу не устроиться, всё по талонам. Из города не выпустят. Хотите чтобы вас прибили мутанты у которых есть паспорт и прописка? — хмыкнул Юрченко.

Петровский вздохнул.

— Вы не понимаете Станислав...

— Да идите вы в жопу с вашим пониманием, — довольно резко посоветовал Юрченко.

— Я вам столько всего рассказывал, но готов признать в основном пустяки и ерунду. Вы крепкий пожилой человек не успевший растерять остатки разума, а мне нужен напарник. Я сидел тут столько времени только потому что мне нужно было расшифровать язык Безголовых. В сущности они обмениваются короткими командами. Я нашёл такую команду которая блокирует всякое сопротивление. Мы устроим саботаж и покинем своё убогое пристанище.

Юрченко долго разглядывал потолок в комнате прежде чем ответить.

— Правду!

— Ой, господи! Какую вам снова?

— Я не собираюсь соглашаться на побег с таким мутным типом как вы. Сначала расскажите: как вы тут оказались? Откуда вы столько знаете про завод? Я на этом заводе столько оттарабанил и ни черта про него не знаю, а вы почему-то знаете про многое. Расскажите мне не про любовниц ваших, а по делу. Иначе никуда не пойду.

Петровский вздохнул.

— Правду...А если я подписку давал о неразглашении? Нет? Не убедительно? Жаль. Ну да ладно. Я Станислав Семёнович, распоследний учёный оставшийся в живых после экспедиции на свалку. Ну, ту самую. В центре заводского комплекса. Мы пытались изучить замкнутую экосистему сформировавшуюся на ней за последние 100 лет. Нас доставили туда на дирижабле с которого на свалку сбрасывают химические отходы. Мы выбрали место почище и устроили лагерь. Лагерь простоял сутки. Местная флора и фауна нас просто уничтожила. Свалка более не вписывается в привычный нам человеческий мир. Она живёт по своим законам. Я бежал и умудрился добежать до периметра завода где меня выловили механизмы производившие переработку мусора. Теперь-то понятно, что свалка у них, вроде, как сельскохозяйственные угодья, с которых они снимают урожай. Меня передали в оснастку и машина признала меня негодным. У меня сердечный клапан Станислав Семёнович, вот в чём дело-то. Машина в оснастке признаёт только чистый организм.

— На кой чёрт изучать весь этот сифилис? Сжечь надо было давно. Сжечь, завалить бомбами, залить напалмом. Почему с этим сраным местом так цацкаются?

— Однажды, наш президент сказал по телевизору, что в случае войны ответ будет асимметричным, — задумчиво ответил Петровский, — конечно ляпнул он такое просто на публику, хотел напугать наших извечных противников-американцев “crazy russians”. Однако нашлись умные люди, которым пришло в голову, что на безобразии которое тут происходит можно неплохо подняться. Они заключили сделку с заводом. Они, пользуясь неограниченной властью, вычеркнули градообразующее предприятие из всех существующих документов и актов. Они поставляют на завод сырьё и забирают готовую продукцию по железной дороге. Деньги с государства за работу кладут в свой карман. По сути: тут расходы только за сырьё и транспорт. Оставшаяся прибыль значительная.

— А как же горожане? Наш город - Светозары. Основан в 1789 году. С ним-то что?

— Всем на вас плевать. Вы вымрете,согласно последней положительной статистике от государственного института демографии имени Гайдара, а ваши места займут другие существа. Более лояльные. К этому давно шло. И продолжает идти. Думаете почему Светозары стеной окружили и оружие наготове держат? Для защиты населения и военной тайны? Строго наоборот, так проще популяцию человеков контролировать. Вдруг, вы чего лишнего узнаете и в побег рванёте? Как эти, арлекины бегают. Существа с завода потихоньку воруют людей. Забирают тела из больницы, морга. Полиция им, опять же, продаёт самых одиноких и спившихся. Разве вы не заметили Станислав, сколько у вас, в вашем городе, пьют?

— Заметил. Все пьют. Даже дети, — мрачно проворчал Юрченко.

— Поэтому, давайте со мной в побег. Мы можем сбежать отсюда, — уговаривал Петровский.

— А куда? — хмыкнул Юрченко.

— На свалку. Оттуда мы проникнем на территорию администрации.

Юрченко задумался. Про администрацию завода он слышал только различные сказки. Будто бы там обитают стеклянные люди. Сталкеры показывали осколки, продавали желающим. Сомнительно. Лучше бы сначала убедится, что псих Петровский действительно говорит правду.

— Ладно. Я согласен. Когда бежим?

— Да прямо сейчас, — Петровский покопался в своих лохмотьях и достал маленькую детскую дудочку с выпуклостью посередине.

Он поднёс дудочку к своим губам, подул и повсюду хором закричали доходяги. Они кричали от боли.