Олфакто (часть 1)⁠⁠

Добро пожаловать в мир, где мертвецы стали дешёвой рабочей силой, а живые теряют последнее. Майоран Флё — беженец, чья жизнь переплетается с судьбой мятежной Майи де Вир. Он верит в уважение к смерти, она — в ярость жизни. Их выбор разделит их навсегда.

Трагичная история о том, как далеко заходит ненависть и что остаётся, когда рушится всё.

***

Мертвец топал по улице, незряче вперившись в одному ему видимую цель. А может, и не было никакой цели. Ориентиры, планы, стремления — всё это для живых. Мертвец же просто шёл, повторяя шаг за шагом, словно детская заводная игрушка.

Детям игрушка явно нравилась. За мертвецом, крепко пристёгнутая постромками, волоклась торговая тележка со сладостями. Из уличной стайки, кружившей поодаль, периодически выныривал очередной босоногий храбрец, подбегал к тележке и принимался дёргать за ручку лотка. Мертвец не оборачивался, не махал руками, не бранился. Ему было всё равно.

Когда каждый попытал счастья с лотком хотя бы пару раз, коллективная мысль родила новую забаву. В мертвеца полетели мелкие камни и комья грязи. Тут же вспыхнули споры: кто метче попал, чей ком брызнул зрелищнее. Правда, их тут же перекрыл требовательный крик:

— Перестаньте!

Стая насторожилась. Между ними и законной добычей словно из-под брусчатки вырос незнакомый мальчишка. Долговязый, нескладный, и что хуже всего — рыжий. Против полудесятка темноволосых, смуглых макушек.

— Перестаньте, — повторил незнакомец. Оглянулся, сделал шаг назад, ближе к мертвецу. — Он же не…

Что именно ходячий труп «не», узнать не вышло. Рыжий, скривив лицо, вдруг позеленел, согнулся хитрой прописной литерой, и его вырвало прямо на мостовую. Причина стала ясна, когда ветерок донёс приторную тухлую вонь. Тот самый «аромат смерти», зачем-то воспетый поэтами.

Взорвавшись обидным хохотом, стая было рассыпалась, а потом ловко, со знанием дела окружила желудочного страдальца. Невысокий, вертлявый заводила расслабленно шагнул к рыжему, который успел выпрямиться и теперь отирал губы тыльной стороной ладони. Покачался с пятки на носок, меряя новичка взглядом, и ткнул пальцем в грудь.

— Эй, фонтан! — вокруг снова грохнуло. — Чё это у тебя на голове?

— Не фонтан, а Майоран, — буркнул тот, шмыгая носом. — Майоран Флё.

— Говорящий фонтан! — восхитился вертлявый. — Ладно, законы гостеприимства. Аскольд Герих. А майоран же травка такая, не?

— Для Флорании обычное имя, — рыжий часто задышал, видимо, чтобы сдержать новый приступ тошноты. — И цвет волос тоже. И мертвецы у нас по улицам не ходят.

Вспомнив, что новичок испортил им веселье, Аскольд неприятно сощурился:

— Вот что, Флё из Флорании, не суй нос не в свои дела. — Он хохотнул и внезапно щёлкнул пальцами. — Беженец, что ли?

— Ну да, — Майоран махнул в сторону изгиба улицы, где возле пары объёмистых тюков суетилась, расспрашивая прохожего, такая же рыжая женщина с тревожным лицом. — Война…

Аскольд потанцевал на месте, обернулся к своим и широко улыбнулся:

— Что, народ, устроим гостю столицы прописку?

Майоран подобрался, сжал кулаки и стал отступать к высокому каменному забору. Видимо, что такое «прописка», он знал.

К тому моменту мертвец с грузом уже дополз до дальней калитки того же забора. Скрипнуло, по мостовой простучали лёгкие каблуки. Луч солнца, как раз решившего взглянуть на происходящее поверх плотного облачного подоконника, выбил искры из и так светящихся крыльев очевидно небесного существа. Серебром прозвенело:

— Отставить!

Сжимавшийся круг раздался. У Майорана невольно отвалилась челюсть. Моментально скиснув, Аскольд всё же попробовал сохранить лицо:

— Вечно ты, Майя, лезешь…

Эта девчонка была одета по-мальчишечьи, но опрятнее и дороже всех присутствующих. Густые волнистые волосы ниже лопаток и правда напоминали белые крылья, когда их раздувал ветер. Подбежав к Майорану, она тоже смерила его взглядом, а потом кивнула Аскольду:

— По правилам чести следует биться один на один. Готова быть секундантом, — и снова уставилась на новичка. — Как, говоришь, тебя зовут?

— Я Майоран Флё, мы с мамой из Флорании, беженцы… — пробормотал тот, не отрывая взгляда от заступницы. Та протянула руку и отчеканила:

— Я Майя де Вир, дочь Гуго де Вира из рода де Вир! — Ухмыльнувшись, девчонка совсем по-простецки хлопнула рыжего по плечу: — Не обмочись, а то сожрут. Ты чего к дохляку полез?

Поняв, что развлечение отменяется, стайка рванула вслед тележке — все, кроме Аскольда, который скрестил руки и принял независимый вид. Майоран покосился на не случившегося обидчика и пожал плечами:

— Дед могильщиком служил. Отец тоже, пока в рекруты не забрили. Меня всегда учили относиться к мёртвым с уважением. Они-то нам ответить не могут…

— Пф! — Майя оттопырила нижнюю губу и уперла руки в бока. — В мертвецах нет достоинства. Только гнилое мясо и вонь. Истина — в жизни. Так отец говорит, а он не какой-то там могильщик…

Она вдруг склонила голову набок и нахмурилась:

— Погоди, беженцы?

— Ага, — Майоран кинул взгляд в сторону усталой женщины, которая уселась на один из тюков и потёрла лицо. — Отец с войны не вернулся, а потом фронт посыпался…

— Так! — схватив рыжего за руку, Майя поволокла его за собой. — Де Виры никого не оставляют в нужде. Семейный девиз! — она потрясла пальцем в воздухе. — Маму зови, к отцу пойдём. Он владеет мукомольнями, там всегда руки пригодятся. А станет ворчать, я его умаслю.

— Ну да, папаша де Вир в дочурке души не чает, — подал голос Аскольд. Он смотрел в спину Майорану, и взгляд этот оставлял царапины. — Балует, заваливает игрушками…

Последнее слово подчеркнули интонацией. Майя остановилась и по очереди пристально посмотрела на каждого из мальчишек.

— Слушайте внимательно. Дуэли — быть. Но потом. И по всем правилам. Ясно?

Оба нехотя кивнули. Удовлетворённая, Майя снова сцапала Майорана за локоть и потащила к калитке.

***

Мельница горела жарко. Из дыр в черепице, из выбитых взрывом дверей, из продухов и трещин рвались хищные оранжевые языки. Зеваки, столпившиеся за воротами, то подбирались к зрелищу поближе, то отбегали, гонимые новой волной пекла.

Пригнувшись, чтоб не боднуть дымящую притолоку, Майоран выволок бесчувственное тело работника на воздух. Стянул с багрового лица повязку упрятанными в перчатки пальцами, оглушительно чихнул и потащил бедолагу через двор, к уцелевшей пристройке — над остальными там уже кудахтали и хлопотали. Потом схватил ведро возле колодца, вылил на упрятанную под берет макушку и снова рванул к дверям.

Невдалеке требовательно залился колокол, запел рожок. Из-за пристройки показалась огромная бочка на колёсах, увенчанная коромыслами ручного насоса. На сиденье рядом с медными патрубками мрачно трясся молодой парень в серой форме, помахивая коротким жезлом. Верхушка жезла тускло светилась бледной зеленью. Кто-то из публики охнул:

— Трупцы…

Действительно, пожарный экипаж волокли споро шагавшие в ногу мертвяки. Влетев во двор, они скидывали сбрую, хватали шланги, багры, топорики и бежали к мельнице. Балахоны из каменной пряжи скрипели от каждого движения, глухие шлемы мерцали отблесками пламени.

Бригадир в сером крутанул один клапан, второй и спрыгнул с бочки. Сморщил нос, когда мимо пронеслась пара «подчинённых», потом ткнул жезлом себе за спину. Оставшиеся трупцы молча налегли на рычаги насоса.

Майорана, уже почти шагнувшего через порог, крепко толкнули холодным, каменно-твёрдым плечом. Он устоял, но тут же пошатнулся снова: запах гари перекрыла трупная вонь. Прижав ко рту ладонь, он увернулся от ещё одного пожарного трупца и отступил к пристройке, дыша часто и судорожно.

По брусчатке прогрохотали подковы. Спрыгнув с палевой, подрагивающей тонкими ноздрями лошади, Гуго де Вир, растрёпанный, в одной рубашке, со следами цирюльной пены на подбородке бросился к пострадавшим.

— Живой… — он схватил одного работника, обнял, потряс в крепких руках. — Живой… — повторил со следующим. Потом замер, словно получил удар под дых: увидел лежащих на земле. — Боги…

От мельницы зашипело, ударило паром. Обернувшись, Гуго нос к носу столкнулся с бригадиром пожарных. Тот хмуро уточнил:

— Вы владелец?

— А… Да, я… — оглянувшись по сторонам и увидев деловито суетящихся трупцов, Гуго чуть не подпрыгнул на месте. — А это что?!

— Пятая пожарная бригада, старший некротехник Вайс, — жезл покачался в воздухе. — Нужно ваше разрешение на…

— Нет! — отчеканил Гуго. — Никаких разрешений! Вон отсюда! Пошли вон с моей земли! Ну?

Старший некротехник Вайс застыл. Отвернулся, пожал плечами:

— Вам повезло, что нет угрозы городу. А то бы…

— Вон!

Крик метнулся между пристройкой и толпой зевак, перекрыл гул пламени. Бригадир пожарных снова пожал плечами, развернулся к бочке и выписал жезлом в воздухе окружность.

Когда трупцы деловито, словно отряд муравьёв, свернули своё хозяйство и убрались, Гуго уселся на ступени и уткнулся лицом в сжатые кулаки. Поправив повязку, Майоран сделал остальным знак, чтобы разошлись, и шагнул вперёд.

— Похоже, взорвалась мучная пыль. Воздуховод на днях хотели чистить, но кто-то, видать, закурил…

— А? — Гуго уставился перед собой. — Закурил, говоришь? Да, да…

Он закусил губу и вдруг коротко, зло рассмеялся:

— А мне, знаешь, врач на днях сказал: бросайте курить, господин де Вир. Я и сам уже склонялся: пахнет же от одежды, сколько духов ни лей. И вот видишь, бросил…

Он захохотал уже в голос, но тут же дал себе пощёчину. Майоран почтительно промолчал. Впрочем, Гуго явно не нуждался в комментариях.

— Последняя мельница… А когда-то, веришь, дюжину держал. Всё они! — он возвысил голос. — Мертвоеды проклятые! Шагу некуда ступить, чтоб без трупца!

Ты ведь понимаешь, раньше мертвяка — что? Верно: рубили в тонкий фарш и жгли земляным маслом. А теперь эти умники из некротреста стали за королевским троном и льют Его Величеству в уши: «Ценный ресурс, дешёвая рабсила…» А как человеку, не лишённому принципов, зарабатывать и платить живые деньги живым людям, если трупец, скотина, не жрёт, не гадит и не ездит на ярмарку? Как?!

Покивав сам себе, Гуго зло ощерился и сплюнул:

— Вот ты говоришь, закурил кто-то, пыль мучная… А я скажу: добрая мука так себя не ведёт. Только теперь и сеют, и жнут, и молотят зерно всё те же трупцы. А зерно — это жизнь, оно смерти не терпит. Вот и отомстило людям. Мне, то есть.

Покачав головой, он поднялся и будто впервые заметил Майорана. Глаза расширились, пальцы потянулись к щекам юноши, укрытым плотной тканью.

— Мальчик мой, ты что же, обгорел?! А ну покажи! Врача сюда, немедля!

Послушно стянув повязку и перчатки, Майоран потупился:

— Да не, какое обгорел… — он хмыкнул и кинул взгляд на чадящую мельницу. — Просто последнее время чихать от муки взялся. И кожа на руках чешется. А у врача был, тот сказал: «Ал-лер-гия». Мол, случается. Не я первый. Кто-то от рыбы давится, кому орехи нельзя…

— И молчал? — в глазах Гуго мелькнул упрёк. — Я что же, зверь какой?

— Да ну… — покраснев уже не от жара, Майоран отчаянно прятал взор. — Мне вон мама повязку сшила. Травок туда ароматных собрала, смолы душистой, чтобы дух мучной перебить. Вроде полегче стало.

Опустив руки, Гуго де Вир весь понурился, сгорбился, скис.

— Да… Дожил… Уж если мне собственные люди не доверяют…

Он потёр подбородок, с недоумением уставился на засохшие хлопья пены. Потом выпрямился, сжал губы в линию и направился к отбежавшей в сторону лошади. Когда цокот копыт утих, Майоран гулко вздохнул, обернулся к мнущимся поодаль работникам и устало махнул ладонью:

— Ну, пошабашили…

***

Экипаж врача — не личного де Виров, а городского, от лечебницы — тоже приволокли трупцы. Ну хоть носиться по двору не стали: замерли по стойке «смирно» и уставились в никуда. Низенький, полноватый лекарь осмотрел тех, кто пока не пришёл в сознание, и вынес вердикт:

— Этот, этот и вон тот оклемаются. Пусть полежат, потом своим ходом на осмотр. А эти двое…

Он цокнул языком. Майоран и сам уже понял, что дело дрянь. Один из почивших работников крепко обгорел, а второй при всей видимой телесной целостности обмяк ещё когда волокли. Видимо, крепко приложило при взрыве.

— Грузите их в заднее отделение, молодой человек. Отвезём в морг.

Укладывая тела на жесткие деревянные лежаки, Майоран ощутил тонкий сладковатый душок, вызвавший подлую пульсацию в животе. А уж когда уселся вместе с врачом на передок, ближе к запряжённым в экипаж трупцам… Спасло только то, что быстро набрали скорость: ветер в лицо уберёг от конфуза. Судя по гримасам врача, тот предпочитал гнать своих неживых «коней» по той же причине.

Зато в приёмном зале морга почти не пахло. То ли дело было в настежь распахнутых окнах, то ли Майоран успел принюхаться. Деловитый служитель в сером принял у лекаря тела и выудил из-за спины планшет с бумагами.

— Так-с… Вы ведь не родственник?

— Младший управляющий… Бывший управляющий, — поправился Майоран, обмахиваясь беретом.

Служитель с готовностью занёс карандаш.

— Родню знаете?

— Да нет у них… — запах от тел потихоньку крепчал, и становилось неуютно. Неужели остальные не чувствуют? — Виктор, он сирота, из приюта. А Лаурус, как я, бывший беженец.

Карандаш застрочил с почти непристойной резвостью.

— Славно, славно…

Отступив в сторонку, где немного сквозило, Майоран насупился:

— Что же славного? Кто провожать придёт? А хоронить?

Служитель опустил планшет и очень внимательно посмотрел на собеседника. Так, что тот поднял брови.

— Славно то, молодой человек, что теперь это у нас не безвременно усопшие, а ценный ресурс. Так бы нам пришлось платить отступные близким за право пустить их в работу. Некротрест, конечно, в средствах не стеснён… Но экономика должна быть экономной!

Вновь покосившись на тела, Майоран непроизвольно сделал шаг ближе. Оглянулся на ещё видимый из окна, хоть уже и поредевший столб дыма. Почесал кончик носа, склонился ближе:

— И как, серьёзные отступные? А если, скажем…

За спиной служителя распахнулись двери с надписью «Хранилище». Оттуда энергичным шагом явилась пара молодых мужчин в такой же серой форме и плотных передниках. Один из них утирал лоб платком, второй подталкивал товарища к окну.

— Нормально, нормально, отдышись…

От «Хранилища» накатила волна вони — и тут же скрутило желудок. Чувствуя, что не удержится, Майоран прикинул, успеет ли добежать до подоконника. В руки сунули начисто отмытое, хоть и слегка ржавое ведро.

— Не стесняйтесь, — служитель помог опуститься на колени и придерживал за плечи, пока били спазмы. — Запах, конечно, специфический. Увы, остаётся до окончательного износа ресурса. Работаем над устранением, но… Можно сказать, единственный фактор, отвращающий от полного захвата рынка.

Отплевавшись, Майоран сел прямо на пол. Голова плыла, во рту горчило, руки подрагивали. Он поднял взгляд на служителя, нависшего с планшетом в руках, и прохрипел:

— Ладно. Забирайте.

Подождал, пока в глазах перестанет троиться, встал и вышел вон.

***

Добредя до знакомой калитки, Майоран остановился и упёрся лбом в грубый камень арки. Впервые за последние семь лет он страшился того, что встретит по ту сторону. Впервые с первого дня. Но тогда страх оказался пустым. Сегодня же…

Задний двор де Виров, ясное дело, примыкал не к парадному фасаду. Однако и с этой стороны выкрашенные в радостный солнечный цвет стены особняка украшал лепной орнамент и маски богов-защитников. Чаще всего Майоран, обитавший с матерью в одном из флигелей, замедлял ход возле изображения прекрасной женщины с белыми крыльями, словно бы растущими из-за головы. Женщина улыбалась, но глаза её прятались под убедительно изваянной повязкой.

Солнце равнодушно катилось к обрезу неба. За спиной застучали лёгкие каблуки. Опустив веки, Майоран дождался, когда стук приблизится вплотную, и разлепил обветренные губы:

— Как отец?

— Флё из Флорании, — голос с годами изменился: сохранил серебро, но обрёл глубину. — Всё так же думаешь о других прежде, чем о себе.

Бесцеремонно потянув за рукав, Майя развернула его, выудила из кармана длинной клетчатой юбки платок и потёрла мазок сажи на скуле.

— Отец… Конечно, плохо. А варианты? Последняя мельница, последний шанс доказать всем, что де Виры не сдаются. Истина — в жизни…

Она закусила губу, потом искательно заглянула Майорану в глаза:

— Только не смей винить себя. Слышишь? Ты и так отдал нашей семье все долги, которые смог изобрести в своей глупой рыжей голове. Что произошло — произошло. Теперь есть только грядущее.

Чуть отступив назад, Майоран сам уставился на девушку. Так, что та нахмурилась и помахала платком.

— Эй, ау! Я здесь!

— Да, да… — сорвав с головы берет, он яростно взъерошил слипшиеся волосы. — Слушай, а ты… Вот ты говоришь, грядущее… Ты когда-нибудь думала о нём? О том, чем станешь заниматься? Как жить… и с кем?

Теперь настал черёд Майи круглить глаза. Почувствовав, как снова багровеет лицо, Майоран дёрнулся и часто заморгал. Казалось, он сейчас сам вспыхнет яростнее мучной пыли...

Тишину разорвал короткий резкий хлопок. Что это может значить, до Майорана дошло лишь спустя долгие мгновения. Он взглянул в глаза Майи и испугался того, что увидел. А та с жутким скрипом втянула воздух в лёгкие — и сорвалась с места.

В холле оба чуть не сшибли невысокого темноволосого мужчину с бородкой, одетого в аккуратный сюртук младшего делопроизводителя. Под мышкой он сжимал кожаную папку. Отпрыгнув было в сторону, мужчина тут же схватил Майорана за плечо.

— Здорово, Фонтан! Эк ты вымахал. Куда несётесь так?

— Аскольд? — пришлось притормозить, чтобы разглядеть гостя внимательнее. Майя не обернулась; грохот каблуков доносился уже с верхнего пролёта. — Давно ты в деловодах?

— Мамочка вынудила, — отрывисто бросил тот. — Мол, чтоб по улицам не шлялся. И знал законы, которые нарушаю.

Он повертел головой, потом сощурился и устремился вслед за Майей, таща за собой Майорана.

— Как раз в контору дали запрос: доставить документы в дом де Виров. А тут вы носитесь. Что за пожар-то?!

Ответить никто не успел. Из дальнего кабинета снова раздался страшный звук. С таким рвутся подгнившие тряпки — или лёгкие, которым не хватает воздуха. Обогнав Аскольда, Майоран влетел внутрь.

Массивное кресло тёмного дерева стояло посреди комнаты — спинкой к двери, сиденьем к окну. Остро воняющий сизый дым вил петли, неспешно утекая в форточку. На письменном столе, прижатый массивной зажигалкой, лежал одинокий лист бумаги. А сбоку от кресла на полу валялась изящная новая пистоль.

Майя замерла в шаге от стола, белая, как её же волосы. Чувствуя, что внутри всё скручивается, словно перед приступом тошноты, Майоран сжал челюсти и обошёл кресло спереди. Поднять глаза на сидящего в нём оказалось куда сложнее.

Гуго де Вир подготовился. Лицо его скрывала серебряная маска, совсем как та, что украшала внешнюю стену: женское лицо, крылья, повязка на глазах. С трудом оторвав взгляд, Майоран вытащил из-под зажигалки бумажный лист и принялся читать вслух:

— «Я, Гуго де Вир из рода де Виров, прощаюсь с жизнью и принимаю смерть. В глупой попытке вернуть славу и богатство я наделал долгов — и прогорел во всех смыслах. Последнюю мельницу удалось хорошо застраховать, но денег от выплат хватит лишь рассчитаться с кредиторами. Отстроить заново ничего не выйдет. Мертвые везде, и места живым в мире не осталось».

Сзади опять захрипело. Вцепившись в собственное горло, Майя рухнула на колени. Зачарованно пялившийся на пистоль Аскольд заморгал, развернулся было к подруге, но тут же попятился.

— Нет! — истошный, животный вопль прорезал дым. — Нет! Нет-нет-нет!

Спазм в животе Майорана завязался ещё туже. Он почувствовал, как от Гуго, замещая пороховой дух, повеяло знакомой тошной сладостью. В попытке совладать с собой, он отступил к окну и потянул за створку.

Скрип петель словно спугнул мрачные чары момента. Майя затихла, уставилась в пустоту. Огладив бородку, Аскольд грязно выругался и прошёл к столу.

— Вот же скотство! — он хлопнул ладонью по столешнице. — Хорошего человека до смерти довели. И кто? Трупцы вонючие!

Сжав кулаки, он ударил воздух, потом с шумом выдохнул и расстегнул папку.

— Тут бумаги… Кажется, завещание. Майя…

Та, запустив пальцы в волосы, помотала головой. Поняв по-своему, Аскольд достал плотные, глянцевые листы, изукрашенные гербами.

— Да, страховка на мельницу есть... И кредиты. И договор о погашении. Ну, хоть так…

Он понизил голос, словно в комнате возникло нечто хрупкое, способное лопнуть от малейшего напряжения:

— Теперь суть завещания. Ну-ка, ну-ка… В общем, дом остаётся за дочерью… покойного, — на последнем слове голос дрогнул. — Ох ты ж, и Фонтан упомянут. В смысле, Майоран Флё.

Осознав, что в его сторону протягивают один из листов, Майоран деревянно шагнул навстречу. Строчки плясали, дразнили ускользающим смыслом. Наконец он добрался до самого низа и невольно вскинул брови. Да, учитывая банкротство де Вира-старшего, сумма вышла приличной.

Это словно сбило оцепенение, придало сил. Майоран встряхнулся, сложил бумагу, убрал в карман и подошёл к Майе. Неловко засопел и опустился рядом.

— Жизнь… Помнишь? — слова давались тяжко, словно не хотели вылезать изо рта. — Истина — в жизни. И она, ну, продолжается…

Ему почти удалось её обнять. Майя внезапно вскочила, подлетела к столу, одним хищным движением сцапала серебряную зажигалку. Окинула комнату диким взглядом — и выскочила в коридор.

Аскольд уставился на Майорана. Майоран — на Аскольда. Через мгновение оба устремились следом, не сказав ни слова.

Погоня привела к моргу, придавленному вечерней полутьмой. Словно белый мотылёк, влекомый тёмным чадным пламенем, Майя билась о массивные кованые ворота, выкрикивая нечто бессвязное. Только подбежав ближе, Майоран разобрал отдельные слова:

— Ненавижу!.. Твари!.. Сколько жизней?.. Подавитесь, мертвоеды!..

За воротами топтались и опасливо переговаривались. Из дальнего переулка вынырнула пара огоньков: стража проявила бдительность. Майоран устремился наперерез.

— Всё в порядке, в полнейшем порядке! — зачастил он, не забыв вежливо махнуть беретом. — В благородной семье горе. Барышня выкричится и пойдёт домой.

— Барышня пойдёт в участок, если продолжит мешать людям отдыхать, — проворчал старший из стражников. Потом покосился на здание морга. — И живым, и не очень.

Майя остолбенела, вскинув кулаки для очередного удара по воротам. Медленно развернулась к стражникам. Прошипела с широко распахнутыми глазами:

— А кто сказал, что мёртвых ждёт отдых? — набрав полную грудь воздуха, девушка истошно завизжала: — Всем работать! Всех в трупцы! Смерти нужны рабы!

— Аскольд! — взмолился Майоран, одновременно делая вид, что вовсе не оттесняет стражу от Майи.

Тот перестал суетливо носиться вокруг подруги, сгрёб её в охапку и поволок в сторону дома. Майя не сопротивлялась: из неё вдруг словно выдернули пружину, державшую завод. Поправив берет, Майоран обернулся к стражникам:

— Надеюсь, инцидент…

— Эй! Да, вы! У вас есть претензии? — выкрикнул старший вместо ответа, глядя ему за спину.

От приоткрытых ворот морга подошёл знакомый уже служитель в сером. Сочувственно кивнул Майорану, потом сплёл пальцы и помотал головой:

— Никаких. Тут такое часто. Рабочие моменты…

Когда стражники, беззлобно поругивая впечатлительных дамочек, удалились, служитель протянул Майорану фляжку.

— Вот, выпейте. Вам не помешает. — Он помолчал и тише, почти вкрадчиво уточнил: — Верно ли я понимаю, молодой человек, что скоро вы станете искать себе новое… применение?

Питьё оказалось горьким, пряным и обожгло горло. Откашлявшись, Майоран вернул ёмкость и задумчиво уставился в темноту. Служитель покивал:

— Да, верю, сейчас несколько преждевременно. Но мы расширяемся. Нам нужны люди, способные действовать спокойно и рассудительно, а также успешно разрешать конфликты. Подумайте. Не тороплю.

Темнота притягивала взгляд. Может, оттого, что глаза устали от всполохов огня. А может, в увитой тенями утробе улицы всё ещё было видно, как Аскольд ведёт Майю, крепко её обняв. Майоран вздохнул:

— Подумаю. Не обещаю.

***

Продолжение здесь