Охота на медведя в Карелии в старину⁠⁠

Сто лет назад центральная площадь Петрозаводска просто кишела медведями. В городской газете мелькали объявления «Желаю купить несколько медвежьих берлог не далее 150 верст от Петрозаводска», или тревожные призывы к охотникам расправиться с медведем, травящим овес в черте города.

Медведи были те же, а вот отношение к ним у людей совершенно иное. Начнем с того, что в карельской деревне не все знали слово «медведь». Его обычно звали просто, но уважительно: «он», «хозяин», «зверь» («звирь»), еще «овсяник». В заклинаниях его называли «сын тети» - это хороший пример того, что местное население было твердо убеждено в родственных связях человечества с медведем. Считалось, что медведь – это человек, когда-то превращенный волшебным образом в зверя. Именно поэтому медведь никогда не нападал на человека сам, а лишь из мести за причиненное ему неудовольствие или в качестве наказания за грех, совершенный человеком. Даже гибель коровы от лап медведя объяснялась тем, что «Бог позволил».

Уверяли, что частенько под снятой медвежьей шкурой находили кушак, опоясывающий тушу, а то и остатки одежды и украшений. Родственные связи были причиной, по которой не употребляли в пищу медвежье мясо. Зато успешно сбывали в город шкуру, медвежьи окорока и лапы, а себе оставляли целебный жир. Очевидно, что вера в родство не мешала людям охотиться на медведя, и среди охотников были те, кто занимался исключительно охотой на «зверя».

Можно было бы сказать, что страсть русского человека к медведям более чем удивительна. Но нет, эта древняя тяга к животному-тотему свойственна многим жителям Евразии и Америки. Везде, где водится этот грозный и опасный хищник, его почитали с древних времен.

Но сегодня мы поговорим о карельском медведе, и не о том, что застыл на гербе республики, а о тех, что шуршали малинниками в этих местах в прошедшие столетия.

Чучело медведя, добытого в 1877 году в Каргопольских лесах, принадлежащее Олонецкому губернатору Г.Г. Григорьеву. Из лап этого медведя гости угощались напитками разного свойства.

В древности охота на медведя представлял собой целый ритуал, сложный и долгий. Мы знаем о нем из песен-заклинаний, записанных исследователями еще в 18-19 веках, когда эти заклинания уже исчезали из деревенского обихода.

На охоту на медведя отправлялись весной, когда медведь от спячки терял 2/3 былой силы. Тот, кто нашел берлогу, устраивал трапезу для охотников, которые собирались с ним на охоту. Перед самой охотой мужчины мылись в бане, им было предписано половое воздержание. Скатерть со стола брали с собой в лес и там, на импровизированном помосте, продолжали трапезу. Не стоит думать, что охотники любили покушать: любой пир был призван снизить опасность охоты, магически воздействовать на нее.

Женщинам запрещалось принимать участие в праздниках, связанных с жертвоприношениями. Но, неся в деревню тушу убитого медведя, привязанную за лапы к шесту, мужчины пели песни, в которых обращались к женам:

Вымыты ли скамьи уже,

Подметены ли полы,

Прибывающему издалека гостю?

При этом люди, со свойственным им не желанием быть в чем-то виноватыми, оправдывались, таща убитого «родственника»:

Дал нам лес медовую лапу!

Не ловил я его с ружьем,

И не гнался и не стрелял:

Сам споткнулся он с коряги,

Сам скатился с дуги.

В избе уже снятую медвежью шкуру опускали на лавку, потом расстилали на столе. С медведем могли даже здороваться за лапу. После этой торжественной встречи назначали день праздника, который в переводе на русский назывался «праздник головы, или свадьба». Эта «медвежья свадьба» была симбиозом пира, свадьбы и похорон.

Под пение слов:

Прочь, парни, из сеней,

девушки от дверных косяков,

при входе хорошего в избу, вступлении святого в жилище,

голова медведя, как вместилище его души, занимала почетное место в верхней части стола, где обычно сидел хозяин, в красном углу. Среди гостей выбирали «жениха» и «невесту», которые садились подле головы.

Чаша с головой обходила весь стол под пение песен.

В 17 веке мужчины пили пиво из медвежьего черепа и рычали как медведи, добывая дополнительную удачу себе на охоте.

Зубы из черепа раздавались охотникам, а останки медведя-гостя на утро относили в лес: череп вешали на ель или сосну, а кости зарывали в корнях дерева.

Таким образом, медведь возвращался к дереву-прародителю, а люди, выпив пива, молча шли домой.

К началу 20 века медвежья свадьба почти исчезла: стал преобладать практический подход к добыче медведя. В Петрозаводском уезде особой статьей дохода крестьян-охотников была продажа городским охотникам мест залегания медведей на спячку и помощь в охоте на медведя в берлоге.

Часто использовался самый древний и опасный способ - охота на медведя с рогатиной, когда охотник-смельчак вступал в почти рукопашную схватку с животным. Конечно, чаще ходили несколько охотников вместе. Рогатиной, копьем с железным наконечником, которую засовывали в берлогу, тревожили медведя. Охотники старались выстрелить в тот момент, когда голова хищника появлялась наружу. Если выстрелы были неудачными, один из охотников удерживал зверя рогатиной (либо лайка отвлекала медведя), пока другие перезаряжали ружья.

На фотографии ниже можно видеть наконечник рогатины, которая принадлежала шокшинскому медвежатнику П.А. Коновалову, убившему ею за одну зиму 22 медведя. Он служил шкипером у одного петрозаводского купца, но в 1870-х годах летом занимался тем, что продавал берлоги купцам из Питера.

Рогатина и наконечник рогатины. Олонецкая губерния. XIX в.

Охотились на медведя и с одной рогатиной, что требовало большого мужества, ловкости и силы.

Охота с рогатиной. Иллюстрация из издания «Живописная Россия», том 1. 1881 год

Также использовали древние ловушки, которые требовали почти инженерных познаний. Ловушка «щемица» делалась всего из четырех бревен и жерди, но так зажимала лапу попавшемуся медведю, что он не мог выбраться.

Ловушка на медведя. Автор К.И. Инха. 1894 год

Философское смирение перед наказанием за грехи в виде задранной коровы было свойственно не всем. Если медведь начинал систематически нападать на скот летом или уничтожал овес на полях, на него начинали охоту.

Охота на медведя «на овсах» была опасна, так как стреляли из-за укрытия в виде обычного забора. Безопаснее было караулить зверя с помоста – лаваса, который сооружался на деревьях поблизости от приманки - задранной зверем скотины.

Иногда люди прибегали к особо изощренным методам, видимо, будучи не в силах справиться с широтой своей человеческой души. Вот как описывает карельский этнограф К. Логинов «месть» космозерских крестьян медведю: по приговору схода для медведя, задравшего за лето двух и более коров, покупалось ведро водки, которое вкапывалось рядом с мертвой тушей коровы. Медведь, поев мяса, пил водку и засыпал, после чего на шею ему надевался сыромятный ремень со звонким медным колокольчиком. Зверь, проснувшись, не находил себе покоя и погибал на 4-5 сутки… Как видно, у этих людей уважение к древнему тотему совершенно истощилось на почве материальных убытков.

Медведя боялись, но и отмечали его удивительный ум и ловкость. Лишь вооруженный человек мог ощущать себя рядом с ним в относительной безопасности. Иногда кажется, что саму мысль о том, что такой мощный зверь был в родстве с людьми, можно расценивать как комплимент последним.

Автор: Е. Логвиненко, фото из Национального музея Карелии

Источник