О ресторане мечты⁠⁠

Как замечательно что умер Миша! Прямо стыдно.

Что за Миша и от чего он умер – я не знаю, но знаю, что он был хорошим поваром Настоящего Ресторана, а не точки питания.

И умер, открыв вакансию. Срочную-срочную.

Владелец ресторана, здравомыслящая дама, вырастившая сама себя из официантки, хотела нового, живого повара.

Как Миша – только девочку.

И честно описала в вакансии требования: русская женщина после 30, семейная, постоянно проживающая, со стажем и опытом работы.

И цену – 200 рублей в час за эту женщину.

Мальчиков Изольда Леонидовна не хотела не под каким предлогом, их и так было полным-полно на кухне. Покойный Миша-повар уходя на выходные предавался «перезагрузке и снятию стресса» посредством горячительных напитков. Всё потому, что был женат, а жена его не понимала.

Остальные, менее женатые повара – не пили, но непрестанно влюблялись. Во всё что бегало по кухне/залу ресторана и за его пределами. Это очень мешало работе Настоящего Ресторана: повара опаздывали на работу и забывали выйти совсем, переставали солить-перчить блюда и обжигались, грезя о своих пассиях наяву. Влюблённые официантки (1000 рублей смена + чай) забывали о гостях и торчали на кухне, гладя по лацкану кителя избранника; избранник в это время вместо сельдерея резал свои пальцы.

Наконец Изольду Леонидовну достала атмосфера общей любви и недосоленности. И она стала строго наказывать за служебные романы – выгонять обоих. Совсем.

А тут ещё помер Миша!

По моему резюме Изольда Леонидовна позвонила сама и внятно задав уместные вопросы попросила приехать к одиннадцати.

Накатавшись всласть за две безработных недели по итальянским, украинским, гизовским (и др.) ресторанам, кафе при бизнес-центрах (и т.д.) я поехала безо всякого энтузиазма. И только потому, что от Маяковской было пять минут пешком, а Изольда Леонидовна честно сказала по телефону:

- Я своевременно плачу и даже даю наперёд - если у вас ипотека.

Мне понравился такой подход к найму.

На собеседование мы приехали вдвоём: я и парень со стеклянным глазом.

Я решила, что на вакансию конкурс.

Но Изольду Леонидовну просто постигли напасти: Миша – помер, открыв место, а Диму - она выгнала сама. За неуёмную любовь в рабочее время к хостесу Марте. И Марту – тоже.

В первый раз за период поисков работы мне ничего не втирали: мы – команда, у нас подъем, часть нашего общего дела. И не скрывали причин увольнения сотрудников.

Управляющей (и владельцу) было некогда, она была занята делом.

Ресторан был с литературным уклоном: что меня несколько испугало. (На прошлой неделе я уже собеседовалась в литературном кафе на Петроградке: узбекский коллектив молил Аллаха о зарплате за март, а творческий владелец задал проникновенный поварской вопрос:

- Что последнее вы прочитали? И - как вам? Давайте обсудим, – и тут я сбежала)

Бегло, но строго посмотрев в три глаза соискателей Изольда Леонидовна дала нам меню и по листу бумаги. И попросила написать кратенько о себе, всё, что сочтём нужным.

И - убежала принимать товар.

Парень со стеклянным глазом счёл нужным исповедоваться перед наймом. Он начал со слов: «Родился я…» и мелким почерком изложил на листе (с двух сторон) все грехи.

Я уложилась в пять строчек. Как обычно – не читаемой клинописью.

Принявшая зелень владелица сократила прелюдию перед наймом до нельзя: попросила показать санитарные книжки и сказала:

- Я плачу и хочу: чтобы работали. Техкарты есть, отдачу блюд сфотографируете, шефа я не держу – ни к чему. Смена стажировочная, если всех всё устраивает: берите ключи от шкафчика, пропуск и - в график. Всё.

Сергея, с протезом глаза, она брала с прицелом на безответную любовь к официанткам, меня - за возрастное здравомыслие.

И я пошла на стажировочную смену.

Ресторан был Настоящим.

Я в таких никогда не работала. Как в кино.

Дело даже не в техкартах и продуманном меню.

Коллектив – русский (ростовчане, крымчане, гатчинцы и т.д) и даже горячник-Аслан уже пять лет как петербуржец с ипотекой.

Нет.

Все повара отличали тимьян от базилика, а зиру от сумаха, термомикс от блендера и стейковый нож от кондитерской лопатки.

Мойщицы бережно натирали черный фарфор и мельхиоровые вилки, а на продукты можно было только смотреть – настоящий пармезан, хороший лосось, древесные грибы, анчоусы, кускус, булгур, утиная печень (от утки!) и лапки (точно!) кролика.

Все продукты были промаркированы, учтены и лежали там, где положено лежать. Никто не кричал:

- Что за шняга течет на авокадо?

И не выяснял: чьё, именно вот это, завонявшее в контейнере и что это сначала было.

За смену я познакомилась с троими: напарницей Олей из Сестрорецка (всласть поболтавшейся по кухням города, как и я), кондитером Викой (которую сманили из Метрополя ради её мильфеев, шу, меренг и т.д) и камчатским крабом.

Поваров и кондитеров, пусть даже хороших, я уже видела, а краба нет. Был четверг, а по четвергам в ресторан приходила крабы – вот мы и познакомились.