Новые якутские крипипасты. Чучуна⁠⁠

Продолжаем новый цикл крипипаст из Якутии.

Центральная Якутия, 70-е годы XX века. Речь пойдёт о деревенском уроженце, который со временем переселился в город, но о корнях своих не забывал и раз в год стабильно в отпуск ездил на длительную охоту в тайгу (собственно, так многие до сих пор делают, мой начальник на бывшем рабочем месте чуть снег, так за ружьё и оформляет пару недель отпуска). Обычно на такие мероприятия на всякий случай ездят толпой хорошо знакомых проверенных людей, но этот любил охотиться один. Ну а что — места знакомые, к лесу привыкши, как убежденный коммунист ни капли ни верит в сверхъестественную лабуду, а от реальных опасностей верный дробовик всегда под рукой. И вот выдвинулся он в очередной дальний поход, доехал до последней деревни у реки, где заканчивалась дорога, а дальше на «Буране» по замерзшей реке на сотню километров вниз по течению, где девственные необитаемые леса да одинокая охотничья хижина у берега, окруженная высоким дощатым забором, чтобы туда не проникало зверьё.

Приехал, как обычно, распаковался в хижине — мешки с крупой, хлебом и т. д., чтобы на полмесяца проживания хватило, даже если покровитель охоты Байанай на сей раз не благословит охотника, и добычи будет мало. Отоспался в первый день, ну и начал привычный охотничий цикл: лыжи, дробовик / винтовка в зависимости от цели сегодняшнего похода, дальше вступает в дело мастерство следопыта. Дела шли хорошо: в первую же неделю настрелял не только мелкой дичи, но и целого лося. Уже начал задумываться о том, что, возможно, придётся всё это добро отвозить в деревню за несколько поездок, так как на «Буране» за раз не уместится.

К закату нового дня вернулся в хижину в хорошем настроении с парой зайцев и глухарей за плечом. Вошёл внутрь, зажег свечи, затопил печь и тут заметил неладное: какие-то мокрые от растаявшего снега следы на полу, странный запах, ну и в довершение всего мешки с провиантом оказались разорваны и пропала приличная часть запасенного хлеба и сладких конфет (тут надо заметить, что снаружи дверь хижины не запиралась, потому как в глухом лесу незачем, да и забор защищает от случайно забродившего зверья). Охотник сперва подумал было на лису, белок и прочую небольшую живность, но быстро отказался от этой теории: следы не похожи, да и поведение совсем не то. Ну не могла лиса так разорвать грубую холщевину мешка и унести с собой столько продуктов (а признаков того, что хлеб и конфеты ели на месте, не было — ни крошек, ни фантиков). Тут явно действовал человек — но откуда ему взяться без всякого транспорта в этом безлюдном краю? Стало тревожно. Охотник вышел из хижины и стал присматриваться к следам, но ничего, кроме его собственных следов, на снегу не отпечаталось. Он в задумчивости вернулся внутрь, зарядил ружьё, запер дверь, занавесил окна и той ночью спал с дробовиком под кроватью. Ночью просыпался несколько раз из-за того, что ему казалось, будто возле хижины скрипит снег и раздаётся какое-то тихое бормотание, но каждый раз, когда он прислушивался, всё стихало, и охотник всё списывал на галлюцинации из-за тревоги.

На следующий день было очень холодно и в лесу началась пурга, поэтому охотник вернулся раньше обычного. Войдя во двор, он сразу обратил внимание, что дверь хижины распахнута настежь. Сердце замерло, охотник бросился вперёд — и как знал: в хижине стужа, гуляет ветер, исчезли почти все мешки с продуктами, к тому же на этот раз неизвестный злодей вынес и часть мяса — добычи прежних дней. А снаружи по-прежнему никаких следов…

Вот тут-то в охотнике и проснулась злость. Решил он, что во всём виноваты беглые зеки, которые решили поживиться за счёт него, хотя никаких зон и лагерей поблизости никогда не было. Твёрдо вознамерившись поймать злоумышленников с поличным и строго покарать, он лёг спать. Ночь снова прошла беспокойно — не оставляло человека ощущение, что он теперь не один в дремучей тайге, и кто-то совсем рядом за ним пристально наблюдает.

Взошло солнце. Позавтракав скудными остатками принесенной с собой еды, охотник взял ружьё и вышел на охоту. Вот только в этот раз он ушёл совсем недалеко — до ближайшего оврага, притаившись в котором, весь обратился в слух. Пурга прекратилась, было солнечно, воздух замечательно проводил звуки, а свежий вчерашний снег радостно скрипел от малейшего прикосновения. Если кто-то явится к хижине, опытный охотник должен был это услышать.

День клонился к концу, вокруг сгустились сумерки, а человек всё продолжал сидеть и ждать. Он был уверен, что таинственный вор придёт и сегодня, но время шло, а никаких звуков со стороны хижины, кроме обычного потрескивания веток на морозе, не доносилось. Лишь когда солнце окончательно зашло, взошла луна и лес окрасился в серебристо-синий цвет, замерзший охотник признал свою ошибку, плюнул на всё, выбрался из оврага и двинулся к хижине. Зашёл во двор и замер от неожиданности: дверь хижины была распахнута настежь, и в ней явно кто-то был!

Оправившись от первого шока, охотник тихо снял с плеча дробовик и снял с предохранителя. Из хижины доносились неясные звуки — сиплое тяжелое дыхание, грузные шаги, беспрерывный неразборчивый шёпот, перемежающийся гортанными вздохами. В охотника закрались сомнения, что человек способен издавать такие звуки, но времени на колебания не оставалось. Он осторожно обошёл хижину сбоку по проторенной на снегу дорожке до поленницы с ружьём наготове, стараясь не хрустеть снегом, и заглянул в окно…

С той стороны на него тоже смотрели. Широкое лицо, покрытое черной мохнатой шерстью, с крохотными блестящими глазами и полуразинутым ртом с большими зубами.

Охотник не успел испугаться и вообще как-то среагировать. Как раз в этот момент на крыше хижине кто-то громко захохотал человеческим голосом и спрыгнул прямо на него, сбив с ног и надавив всей своей немаленькой массой. Охотник было уже распрощался с жизнью, но тот, кто на него набросился, не стал больше нападать и с ловкостью циркача, не переставая хохотать, прямо с места прыгнул обратно на крышу, прежде чем он успел его как следует рассмотреть. Пока охотник поднимался, тот, кто был внутри хижины, тоже с гортанным хохотом выскочил на крыльцо и оттуда одним махом на крышу. Когда охотник весь в снегу наконец подбежал к крыльцу, два темных силуэта в лунном свете — один побольше (тот, кто был в хижине), второй поменьше (тот, кто спрыгнул с крыши) — перемахнули прыжком с крыши на забор, а оттуда — на ветви близрастущей лиственницы, так и не коснувшись земли. Старший при этом сжимал в одной своих — рук? лап? — последний мешок с хлебом, привезенный человеком из деревни.

Глядя, как быстро, перепрыгивая с дерева на дерево и раскатисто хохоча, удаляются двое в лес, охотник наконец понял, кто именно наносил ему визит все это время. В его руке остался клок жестких черных волос, вырванный из тела пришельца с крыши во время падения и недолгой борьбы.

— Чучуна, — прошептал он.

Больше оставаться не имело смысла — незваные гости могли вернуться в любой момент и выкинуть очередную «шутку», не столь безобидную. Как только рассвело, охотник погрузил на «Буран» всю добычу и поехал обратно к людям. Немного подумав, он решил всё-таки не брать с собой остатки человеческой еды, а оставил всё на столе — чтобы едой могли полакомиться те, кто, видимо, так запал на неё.

P. S. «Чучуна» (ударение на последний слог) — якутский аналог йети. Легенды про «лесных людей», заросших черной шестью и обладающих потрясающей физической силой и ловкостью, известны в Якутии с давности. Обычно их не считают злыми по умолчанию, но если вызвать у них недовольство, то только пеняй на себя. Почему-то почти во всех историях про чучуну, которые я слышал, обязательно упоминается его громкий хохот, который невозможно отличить от человеческого, причём в ситуациях, где смешного с точки зрения человека мало. Видать, у лесных юмористов другое мнение.

------

Предыдущие части:

1. http://pikabu.ru/story/novyie_yakutskie_kripipastyi_4631421

2. http://pikabu.ru/story/novyie_yakutskie_kripipastyi_kak_yaku...