Неврозный бесперспективняк? Цельтесь лучше⁠⁠

Если верить истории, молодой Артур Шопенгауэр повстречал однажды ночного кладбищенского сторожа. Оставим в стороне причину, по которой молодой человек оказался в этом интересном месте в позднее время, главное — встреча состоялась. Сторож задал всего три вопроса: "Кто ты? Откуда ты? Куда ты идёшь?". Другой бы ответил да забыл, но Шопенгауэра эти три чётко сформулированных вопроса так индуцировали, что он думал над ними всю жизнь. Основательный человек. Философ, одним словом.

Работа психиатром в силу своих особенностей предполагает необходимость не только задавать вопросы, но и отвечать на них. "Что со мной? Откуда это взялось? Чем сердце успокоится?" — самую малость не хватает интерьера с хрустальным шаром и картами Таро. А если серьёзно — то очень часто приходится отвечать на вопрос "Когда же это всё пройдёт? Неужели оно навсегда?"

Если оставить в стороне "большую психиатрию", то на вопрос человека с неврозом у меня есть что ответить. Вот вам два примера. Первый пациент — молодой человек лет 26—27. Неплохо сложен, правильные черты лица, девушки наверняка заглядываются на него. Работал на заводе, на какой-то офисной должности. Невроз заработал где-то лет в 18. Потому в армии и не служил: тревога, временами страхи, постоянное сканирование своего организма: вдруг где-то что-то не так булькнет или кольнёт? При малейшем намёке на дискомфорт — поход к врачу с настойчивыми просьбами положить в отделение неврозов: там хорошо, там от него никто ничего не требует, там охранительный режим, красивые девушки (тоже с неврозом, но так даже интереснее) и больничный лист на всё время пребывания. Каким-то чудом выбив (скорее, выплакав) себе инвалидность — с неврозом-то! — чуть подуспокоился. То есть лежит теперь в отделении не четыре-пять раз в год, а всего два-три. И тяжко вздыхает всякий раз, когда приходит на приём,: когда же, мол, прекратятся эти мучения?

Второй пример — женщина лет 50. Вроде бы никаких внешних причин для невроза нет: работа, семья, всё ровно, всё спокойно. Парадокс: когда в её жизни были потрясения и сложнейшие ситуации — она держалась. И сейчас, казалось бы, живи и радуйся спокойствию и стабильности — так ведь нет! Откуда-то вылезли тревога, комок в горле, сердце стало колотиться (кардиолог всё проверил — не к чему придраться), настроение ни к чёрту, сил нет ни на что... Да, лечение назначили. Да, ей на какое-то время становится лучше (по крайней мере, не так невыносимо, как во время пика симптоматики) — а потом всё снова скатывается в какую-то безысходность. В чём дело, доктор?

А дело всё в том, что невроз, какой бы разновидности он ни был, как бы мы ни пытались объяснить причины его возникновения — генетической ли предрасположенностью к именно такому типу нервных реакций, особенным ли видом внутриличностного конфликта, ещё какими-то причинами, — не исчерпывается только ими. Мы всё время забываем о том, что психика человека — это не только генетика, биохимия и не только набор полезных и вредных стереотипов, но и надстройка над всем этим набором. То есть мировоззрение. То духовное, которое человек обретает сам, только сам. Да, в том числе и вопросы убеждений и веры — но сейчас не о них речь.

Речь о тех трёх вопросах, заданных Шопенгауэру ночным кладбищенским сторожем. Причём последний в данной ситуации — самый важный. Без понимания того, куда ты идёшь, два предыдущих создают богатейшую почву для резонёрства, бесплодных терзаний и извлечения из глубин собственной психики таких монстров, что Стивен Кинг возрыдает горючими слезами бессильной зависти

Да, именно цели. Цели в жизни. Ближайшие и отдалённые. Насущные (жениться или выйти замуж, обзавестись детьми-квартирой-машиной-дачей-любовником или любовницей, стать начальником отдела, а то и главой предприятия, сбив метким броском с пальм первенства того орангутана, который сейчас на ней нагло завис) и более глобальные (вопросы бессмертия души, чистки кармы, полировки нимба, мира во всём мире — тут каждый сам выбирает).

Пока есть цель, пока есть движение к этой цели, пусть ценою неимоверных усилий и величайших затрат, — прячется в норку даже невроз. Психике не до него: ей надо стремиться и добиваться. Невроз вылезет потом, когда закончатся вешки и маячки, когда движение к цели прекратится и наступит затишье. Вот тут-то из тёмных уголков души и полезут тревоги, страхи, терзания, недомогания и прочая церебральная инсектофауна. А с нею даже на пальме первенства качаться уже не тот кайф.

Вот поэтому-то мало просто назначить "что-нибудь от невроза", мало просто выписать таблетки. Но, друзья-психотерапевты, не спешите радоваться и потирать руки! Обычные тренинги, расстановки и прочая дрессура с элементами шаманства либо без оных тут тоже хороши, но далеко не достаточны! Надо подвести человека к пониманию того, что, пока он застыл на месте в своём развитии (социальном, духовном — зависит от того, что ему ближе), симптомы невроза никуда не денутся и будут искать любую брешь и лазейку, чтобы дать о себе знать. Надо приблизить его к решению о том, что ему жизненно необходимо снова поставить себе цель в жизни. А может быть, и не одну, а несколько: что-то на ближайшее будущее и обязательно что-то на отдалённую перспективу.

А поставив таковые и — внимание, это важно! — прочувствовав, что это действительно то, что захватывает его мысли и желания целиком, начинать к ним двигаться. Да, прямо сейчас. Да, не дожидаясь, пока невроз уйдёт (иначе ждать до ишачьей Пасхи придётся). Да, через "не могу". Вот тогда-то и можно будет помахать неврозу ручкой.

Как вы сами понимаете, у первого из пациентов, которых я описал, перспектив на излечение исчезающе мало. Он сам выбрал себе невроз образом жизни и спасением от действительности, бегством от неё. И ему так удобнее. Неприятно, дискомфортно — но по-своему удобно. Поэтому его случай из тех, о которых говорят: бесперспективняк. Разве что произойдёт чудо. Второй же пациентке, кажется, мне удалось втолковать, что к чему. Но нужно время, чтобы слова были не только услышаны, но также переработаны, осознаны и приняты — хотя бы как общая намётка. А иначе и не получится: мировоззрение вещь такая.

Автор: Максим Малявин, врач-психиатр