На суше, в воздухе и в сердце⁠⁠

— Драконы, — сказал Артем.

— Что? — посмотрел на него Лебедев.

— Драконы, — Артем пальцем указывал куда-то в небо.

— Да, — кивнул Лебедев, — драконы.

По голубой реке плыли две большие тучи. Их конец уходил за горизонт, а начало коварно подходило всё ближе. Ветер усиливался. Деревья слабо качнулись, изображая страдальцев.

— Пошли внутрь, — прошептал Лебедев, — сейчас дождик пойдет.

Артем мягко спустился с лавочки. Взял стоящие рядом костыли и покорно побрел за врачом.

— Драконы, — повторил он, глядя вверх.

— Артем! — крикнули в конце коридора. — Сегодня борщ, давай быстрее!

Вдалеке стоял худощавый мальчик. Он размахивал тонкими, как палочки, руками. Лицо его было забинтовано от лба до подбородка, скрывая ожоги, но радость всё равно сияла в его черненьких глазках.

— Иди, Артем, — присел на корточки Лебедев, — я позже зайду, и мы с тобой поиграем.

— Драконы? — никак не успокаивался Артем.

Лебедев глубоко вздохнул. В его легких засвистело.

— Хорошо, — промолвил он, — возьму плащ, и мы посмотрим сперва на драконов.

Артем слабо улыбнулся, он бы и желал посильнее, но рот почти не открывался после травмы.

— Нужно обедать, — подытожил врач, — ступай.

Артем, переставляя костыли, двинулся к столовой.

— Левой, правой, левой, правой, — повторял он себе, чтобы не упасть.

Из столовой донесся запах капусты и металлический звук ложек.

Артем приоткрыл дверь и заглянул в небольшую щёлочку. Ребята мирно ели за одним большим столом.

- Артем! — заметил его мальчик, стуча по соседскому стулу. — Садись!

Артем уселся рядом, поставил костыли возле стены и стал наблюдать за своим худощавым другом.

Кирилл быстро зачерпывал ложкой и долго не вынимал ее изо рта. Он все время причмокивал, когда надкусывал кусок хлеба. По его маленьким глазкам, больше похожим на бусинки, заметно было, какой вкусный сегодня борщ.

— Вот, Артем, — послышалось слева.

Медсестра поставила на стол тарелку с супом и с ней два кусочка хлеба.

— Приятного аппетита, — сказал Кирилл с набитым ртом.

Пока Артем уплетал за две щеки наваристый борщ, Кирилл тараторил обо всем, что видел: будь то новый друг Леша без одной ноги, новости об очередном налете на город или украденная книжка «Будь здоров, школяр» со стола медсестры. Особенно заинтересовало взрослое искусство маленького мальчика, поэтому Кирилл без остановки рассказывал о доблести, храбрости, и при этом о страхе и сомнении в военную пору.

По окну постучали. На нем появились маленькие капли. Они кружили по стеклу, соединяясь друг с другом, и снова растекались поодиночке, чтобы, наконец, бесследно высохнуть.

— Драконы, — Артем всхлипнул.

Кирилл, не задумываясь, оттолкнул свою тарелку и защебетал вполголоса:

— У меня есть дракон, давай покажу.

Артем закивал сначала головой, а потом и всем телом, соглашаясь на предложение.

Кирилл юркнул за дверь и с забавой в голосе оставил послание позади себя:

— Быстрее в палату, пока он не убежал.

Артем, отодвинув недоеденный борщ и надкушенный кусок хлеба, схватил костыли и, снова повторяя свою мантру, побрел за другом.

Подходя к палате, Артем остановился. Его удерживала невиданная сила. Она тащила слабое тело вниз, подгибая колени и разжимая руки. Ей хотелось, чтобы человечек бросил костыли и принял поражение.

Сдерживая желание упасть, Артем вошел внутрь.

По бокам стояли койки. На них в беспорядке лежали простыни. Возле раскладушек красовались белые тумбочки, вытянувшиеся по приказу: «Смирно».

В углу сидел Кирилл, он кого-то упорно гладил и приговаривал:

— Тише, тише, не шуми.

Оставаясь в проходе, Артем попытался заглянуть в глаза своего друга, но тень закрыла их. За окном мигнула молния, а после и ударил гром, предупреждающий, как колокол, о целебном даре природы.

Почувствовав на себе чужой взгляд, Кирилл повернул голову, став похожим на сову.

— Вот он, — на его лице мелькнула радость.

На руках Кирилла лежало маленькое существо. Оно, съежившись, как клубок, обняло задние лапы и хвост.

Артем потянулся к животному, но отпрянул назад. Нечто говорило ему, что создание необычное и даже странное.

Кирилл с непониманием посмотрел на друга.

— Не бойся, — промолвил он. — Нашел, когда сидел на скамейке, он не такой, как другие, он безобидный.

Только сейчас Артем заметил, что Кирилл излучает от себя покой и одновременно тревогу. Две противоположные энергии смешались в ребенке, и это пугало Артема. До того пугало, что у него сильнее подогнулись колени. Он посмотрел на вход в палату, нет ли кого-то рядом.

— Возьми, — протянул клубок Кирилл, — погладь его.

Артем, сев на кровать, взял спящее глубоким сном существо. Оно, не шевелясь, скатилось с рук Кирилла. Артем почувствовал, что тельце слишком тяжелое для малыша. Шубка оказалась колючая, уши обрели застывший вид, а рот уехал куда-то вбок. Существо издавало трубный звук, похожий на боевой горн вдалеке, предупреждающий о нападении врага.

— Погоди, я ему кушать принесу, — сказал Кирилл и исчез в проеме.

Артем держал на руках холодное тело. Из пасти послышался горячий воздух, за ним небольшой пар, обжигающий кожу. У Артема задрожали зубы, руки не подчинялись отпустить опасного зверя. Он испытывал ужас и страх, ощущая чешуйчатое творение неизвестного мастера. Белая фигура с красными полосками давила весом, напоминая, что пришло разрушить этот мир в поисках своего личного счастья.

Кирилл вошел вприпрыжку, поставил блюдце с супом на пол и повернулся к Артему.

— Давай его мне, он кушать хочет.

Артем, не убирая руки, почувствовал, что они окоченели. В них до сих пор отзывался вес тяжелого клубка. Он, сидя в той же позе, что и держал каменное тело, наблюдал, как Кирилл кладет рядом с чашкой дракона.

— Кушай, кушай, станешь большим и умным, — улыбаясь сквозь бинты, твердил худощавый мальчик. — Давай с ним поиграем, — предложил он. — Я вожу, а вы прячетесь.

У Артема прилип язык к нёбу. Он старался сглотнуть слюну, но никак не мог этого сделать. Только нос слышал, как стало смердеть в палате от горячего дыхания.

— Прятаться на улице нельзя, только дома, — сказал Кирилл и развернулся лицом к стене, чтобы начать отсчет.

— 1, — полилось с его губ.

Артем подхватил костыли.

— 2, — продолжил Кирилл.

Артем встал.

— 3, — сказал он и запнулся.

Артем стоял, держа костыли под руками. Еще секунда, и он постарается бежать, что есть мочи.

— Забыл сказать, — протянул Кирилл, — считаю до 20.

Он оскалил зубы и снова повернул голову к стене.

— 1, — заново начал худощавый мальчик.

Артем вышел из палаты. Огляделся по сторонам в поисках помощи. Длинный коридор пустовал. Двери в палаты были закрыты, на посту медсестры никого не было. Только одинокий фикус спал на столе. Белая дымка окутала проход, отдавая эхом отсчет Кирилла.

Перебирая костылями, Артем дошел до конца коридора. Встретив дверь с табличкой «Заведующий диспансером А.В. Лебедев», забарабанил, но это не помогло. Он повернулся в сторону палаты, боясь, что Кирилл услышит, и опять заколотил по железной занавеси. Сердце бешено стучало. Прислонив ухо к двери, он прислушался. Ни звука. Лишь в висках ощущалась дикая пульсация. Артем вспыхнул и стал с остервенением бить по двери костылями. Но железо было непреклонно, оно прогоняло прочь, отмеряя секунды до 20.

За спиной послышалось:

— Ты чего стучишь, как оголтелый?

В сердце ёкнуло и булькнуло. Воздух наполнился спиртом. Сжавшись от страха, Артем развернулся. Напротив него стоял врач. Лебедев вертел ручкой вокруг пальцев. Артем прыгнул в его сторону, отпустив костыли, и громко закричал: «Дракон!»

— Спокойнее! — Лебедев посадил на кушетку Артема. — Что такое? Что случилось?

Яркий желто-зеленый фантик сменился на коричневую конфету. Развернув ее, врач протянул сладкое. Артем никак не успокаивался и всё повторял: «Дракон, дракон!»

— Подожди, — врач нырнул в кабинет, открыв дверь.

Артем уставился в коридор. В одной из палат показалась тень, она растеклась по полу и поманила рукой. Вдалеке засмеялись.

Лебедев вышел из кабинета. Посмотрев на задумавшегося Артема, он накинул на него длинный плащ и повел к выходу.

Артем всё время оборачивался назад в поисках тени, пока перед носом не закрылась дверь.

Дождь не останавливался. Смачивая сухую землю, он даровал жизнь всем изувеченным. Розы от покачивания к покачиванию теряли серый цвет и становились ярко-красными. По карнизу текла вода, падая на кустарник. Ветер, окутывая деревья, глухо завывал и разгонял по парку листья.

— Дракон, — Артем кинул взгляд на Лебедева.

— Драконы, — закачал головой врач и закурил сморщенную сигарету.

Затянувшись, он выпустил слабый дым, уходящий в небо.

— Порой, — начал Лебедев, — мне кажется, ничего уже не сделать.

Артем укутался в плащ посильнее. Холодный ветер доходил до кожи, приказывая мурашкам танцевать.

— Даже возьми тот факт, что в душе ты ребенок, — врач облокотился на стену, — но твое тело — тело старика.

Артем посмотрел на свои руки. Они были дряхлыми и сморщенными. С пальцев свисала кожа. Обгрызенные ногти отдавали желтым цветом. Костыли давили на кости, оставляя синяки на единственных здоровых местах.

— Когда-нибудь все закончится, и мы начнем все заново, — продолжил Лебедев, помогая Артему сесть на скамейку.

Входная дверь в стационар открылась. Из-за проема просунулась голова. В темноте она напоминала призрак — белый и ледяной до глубины души.

— Евгений Дмитрч, — произнесли оттуда, — нужно срочно подойти к 15-й палате.

Лебедев, потушив окурок об урну, открыл дверь. Оттуда раздался мягкий желтый свет, запах капусты и чувство дома и уюта.

— Оставайся пока тут, Тема, — сказал Лебедев, — сейчас за тобой подойдут. Врач, только закончив свой монолог, шепотом себе сказал: «Только не сейчас», и ринулся вперед по коридору.

Вдалеке ближе к горизонту озарился огонь. По тёмному небу сверху вниз били языки пламени, выжигая землю. Там около горизонта находился город, один из оплотов жизни, в котором, несмотря на обстоятельства войны, смеялись и находили повод отмечать незначительные праздники, как те, что позволяли проводить время с семьей и друзьями. У Артема больше не было семьи, его родители сгорели заживо под тысячным градусом упавшего огня. Дом обвалился, причинив мальчику такую же тысячу травм, навсегда оставив того без счастья снова обнять маму, прокатиться на плечах отца или хотя бы радости игры в мяч с друзьями на зеленом лугу. Город горел, как подожженная спичка. Зарево отразилось на лице Артема и на госпитале, в котором он провел часть своей покалеченной жизни.

Артем сидел на кушетке в конце коридора. Сильно шумела вытяжка. В одной из палат семенили, о чем-то спорили и громыхали. К Артему подошла женщина, ее вид казался тем призраком. В его морщинистую руку вложили игрушку.

— Я ее нашла у тебя под кроватью, — она замолкла, приглядываясь в искореженное лицо ребенка.

Пододвинув стул ближе к кушетке, медсестра склонила голову над Артемом и спросила:

— За что это вам? Почему вы, дети, страдаете в войне взрослых?

Артем перевел взгляд с женщины на окно. В голове отдавался отголосок непонимания, он хотел что-то сказать, может быть, даже ответить, но не знал что именно.

Медсестру окликнули. Подошедший человек промолвил:

— Нужна ваша помощь, тело перенести.

Артем, сжав губы, пытался отдалиться от слез. Он разжал руку, распечатывая маленькую черную игрушку — это был голубок, символ чистоты и мира, но от пепла скинувший белый цвет. Его подарила мама в канун Нового года, чтобы повесить, как елочную игрушку.

— Прости, что мы не уследили, Кирилла больше нет, — заключила перед уходом женщина, пахнущая хлоркой.

Послышался звонок. В отдалении раздались детские шумные голоса. Палаты стали наполняться жильцами. Кто-то зашаркал ногами, кто-то заплакал, а кто-то так и сидел на месте, как Артем, не ощущая пол под ногами, представляя, будто он на гребне волны несется сквозь водную пучину. Все дети в эту пору вспоминали обыденное: мороженое с шоколадом, свою детскую комнату, наполненную игрушками, прогулки с друзьями в темное время суток, и многое, что они любили прежде, но более не способные прикоснуться к этому из-за чужих амбиций. Артему оставалось лишь погрузиться в забвение, снова забыть себя и свои остатки чувств, похоронить их вместе с беззаботным будущим ребенка, оставив воспоминания о близких где-то в глубине души.