Мемуары моего прадеда. Часть 13. Важная бумага. Женское пополнение.
Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.
Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...
Часть 12. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_12_sluzh...
Продолжение:
Часть 13. Важная бумага. Женское пополнение.
Перед выездом из лагерей действительно были проведены командно-штабные учения. Я настроил своих связистов, и связь работала отлично. Начальник штаба остался доволен. Все было улажено.
При прибытии в Тульские танковые лагеря на отдых и перенормировку был получен приказ о том, что на период этой передышки батальону связи и управлению корпуса разрешалось использовать строго определенное количество машин, и установлен был лимит на горючее (20 литров бензина на машину). Я собрал своих помощников, заместителей, начальника ГСМ - Красильникова и всех строго предупредил о строгом выполнении этого приказа. После получения лимитированного нам горючего накладную передать мне и никому больше не получать и не подписывать никаких накладных на ГСМ (горюче-смазочные материалы). Начальнику ГСМ Красильникову, как только закроет путевые листы - все мне на стол. Я как будто предчувствовал, что "дело пахнет керосином".
Несмотря на неоднократные предупреждения офицеров и генералов корпуса об экономии горючего, выделенный лимит (20 литров) быстро был израсходован. Начальники стали требовать заправить машины сверх установленного лимита.
Услышав шум, я подхожу на пункт заправки. Меня окружили шоферы, адъютанты, просят заправить машину своих начальников. Я еще раз всех предупредил, что сверх лимита никто не получит горючее. И вот первым приезжает генерал Белый - заместитель командира корпуса, как всегда, грозный. Давай меня отчитывать, что я не разрешаю заправлять его машину, мол, ему надо ехать в Тулу.
Я спокойно ему отвечаю, что Вы прекрасно знаете о выделенном на Вашу машину лимите, и что Вы этот лимит израсходовали. А сверх лимита я заправлю только по Вашему письменному приказанию. "Ишь ты, - говорит Белый, - дурака нашел!" Приближается ко мне и готов был пустить в ход кулаки, но, видя, что угрозы на меня не действуют, выругался трехэтажным, сел в машину и уехал.
Прошло несколько дней, вижу, начальство ездит на машинах.
Где же они заправляются? Вызываю начальника ГСМ. Он выложил мне все закрытые путевые листы и говорит, что у них "полный ажур”!
Уже к концу формировки подходит ко мне в землянку военный следователь из госконтроля и спрашивает: "Вы командир батальона связи?” Я ответил. Тогда он представляется и, предупредив, чтобы я не волновался, сообщил, что у меня большая недостача. Я спрашиваю, сколько? Он предупреждает опять, чтобы я не волновался, и называет сумму 89000 рублей. Чувствую, что у меня от этой цифры волосы поднимаются! Соображаю, что это пахнет штрафной ротой в лучшем случае. Спрашиваю следователя: "По каким видам?". Он достает пачку накладных и говорит, что вот по перерасходу горючего - II тысяч, а остальное - переплата ансамблю. У меня начала отлегать тяжесть… За горючее я совсем не беспокоился, а по поводу переплаты ансамблю, я помнил, что должен быть оправдательный документ в сейфе. По горюче-смазочным материалам я представил все документы, но следователь усмехнулся и выкладывает целую пачку накладных, выписанных на батальон связи, и говорит: "Посмотрите, ваши номера машин?" Я посмотрел и говорю: "Да, наши, но где подпись должностных лиц моего батальона? Их нет! Мало ли кто мог заправить машины генералов или полковников управления корпуса?"
В общем, после долгих попыток давить на меня, заставить меня признать сверхлимитный расход горючего машинами батальона связи и управления корпуса, военный следователь мне сказал: "Ну и хитер!" А я ему в ответ: "Дело не в хитрости, а в строгом выполнении приказа!"
О переплате денежного довольствия ансамблю я подробно рассказал следователю, как это получилось, и предъявил письменное приказание начфина корпуса моему казначею, правда, расплывчатое после купания в реке, но экспертиза точно восстановила содержание документа. Таким образом, все обошлось только испугом и нервотрепкой. Я мысленно благодарил бывшего моего казначея за предупреждение о госконтроле, о котором я раньше и понятия не имел.
Виновником переплаты ансамблю был признан бывший начфин корпуса. Был объявлен его розыск. Я бы лично вину разделил на начфина и начальника политотдела корпуса.
Через несколько дней командир корпуса генерал-лейтенант Обухов В.Т. срочно вызвал меня к себе. Я прибыл, доложил ему.
В кабинете генерала собралось все руководство. Обухов меня резко спрашивает: "Что Вы наделали? С моих генералов и старших офицеров удерживают по несколько тысяч рублей за перерасход горючего?" "Правильно удерживают", - сказал я. "Как это правильно? - спросил генерал. Я объяснил суть дела. Обухов перебил меня и говорит: "Так надо было предупредить!" "Всех неоднократно предупреждал, - сказал я, - и шоферов, и адъютантов. Спросите генерала Белого, предупреждали его или нет?"
Обухов посмотрел внимательно на Белого, спрашивает. А генерал Белый говорит, что предупреждать - предупреждал, да ездить- то надо было... "Так что же вы хотите? - сказал Обухов, обращаясь к стоящим генералам и офицерам...
Я сначала подумал, что еще нажил себе врагов, но оказалось наоборот - больше уважать стали. Тот же генерал Белый часто приглашал меня наводить порядок в гарнизонах, как он называл расположение воинских частей.
В ходе боев связисты также несли потери в результате бомбежек, артиллерийских обстрелов. А однажды связисты понесли потери, когда попали в засаду вместе со штабом корпуса. Вот как это произошло.
Рано утром первый эшелон управления корпуса и части связистов со средствами связи прибыли в новый район, расположились в населенном пункте, вблизи фруктового сада. Яблони были усыпаны яблоками. Часть личного состава начала размещать и оборудовать штаб, развертывать узел связи, а некоторые бросились в сад полакомиться фруктами. Никто не ожидал засады, оставленной отступавшими немцами - из четырех тяжелых танков, замаскированных в кустарнике вблизи расположения штаба корпуса. Немцы немного выждали, дали возможность разойтись нашим людям, а затем открыли огонь из пушек и пулеметов. Естественно, возникла паника, все бросились к машинам, в беспорядке покидали этот район. Хорошо, что у нас были три танка командования, которые открыли ответный огонь. Первым же выстрелом противник вывел из строя один наш танковый экипаж.
Из связистов погибло несколько человек и одна машина с радиостанцией.
После этой засады были сделаны соответствующие выводы, в том числе о знамени корпуса. Боевое знамя корпуса, охраняемое знаменным взводом на бронетранспортерах, с этих пор всегда находилось и передвигалось со вторым эшелоном штаба корпуса и батальоном связи.
Были и другие потери. Так, однажды вечером помощник начальника связи майор Драгунов вез связистов и имущество связи на задание. Машина ехала на большой скорости, боясь попасть под бомбежку, но на дороге оказалось много воронок от снарядов и бомб, и машина, влетев в такую воронку, перевернулась, разбросав имущество и покалечив связистов. Я на второй день ездил в госпиталь, куда были отправлены пострадавшие. Некоторые умерли в госпитале, а часть людей остались долечиваться.
Для доукомплектования связистами батальона связи, взводом связи бригад корпуса был послан начальник связи в учебный полк майор Драгунов. При этом ему было сказано, чтобы отбирал только парней, пусть даже специалистов меньшей классности, но парней.
Мы стояли на опушке красивого соснового бора в теплый тихий летний вечер, когда подъехали машины с пополнением связистов.
Все вышли на поляну посмотреть на прибывшее пополнение. Машины были заполнены одними девчонками, ни одного парня. Драгунов доложил А.И.Белову о прибытии и сказал, что в учебном полку одни девчата, пришлось взять. А после нам рассказывал, построили личный состав учебного полка и говорят: выбирайте. Я как глянул - одна одной красивее, и отобрал самых лучших!
Сразу же распределили прибывших: радисток - в радиороту, телефонисток, эстисток - в телефонно-кабельную и штабную роты.
После испытательного срока отобрали лучших в смысле дисциплины и специальной подготовки в батальон связи. Остальных отправили во взводы связи бригад и полков.
Когда некоторые части корпуса, в том числе и мой батальон связи, были награждены орденом Красного Знамени, а некоторые - другими наградами, был организован банкет на территории одной из бригад. За почетным столом вместе с командованием корпуса сидели командиры награжденных частей. Обслуживали собравшихся девчата - медсестры и связистки. Выбрав удобный момент, подходит ко мне одна дивчина, довольно красивая, и говорит: "Товарищ комбат, за что Вы меня отправили из батальона связи? Разве мое тело хуже, чем у других?” И приподнимает юбку и показывает стройные ножки выше колен. Я в ответ ей сказал: "Ты, безусловно, хороша, но береги свою красоту до окончания войны, пригодится! А я ведь совсем недавно женился и люблю свою хорошую."
В батальоне было много девчат и, несмотря на мою молодость, ко мне часто девчата обращались за советом, как быть в том или другом случаях. И сейчас сам удивляюсь, каким я был серьезным, какие дельные советы зачастую давал девчонкам, заботился о них. Бывало, по прибытии на новое место даю команду: "Девчатам - по хатам и мыться!" Однажды искал кого-то, и захожу в дом, только дверь открыл - стоит голенькая дивчина в тазу, а хозяйка льет на нее воду. Выругался я и говорю: "Хотя бы дверь закрывали!"
Вообще-то тяжело было служить девушкам во время войны. Я не один раз беседовал с ребятами, чтобы проявляли заботу, помогали девушкам оборудовать землянки, щели копать, и вообще быть джентельменами.