TomHart

Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...

Часть 23. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_24_sorev...

Продолжение:

Часть 25.

В Ульяновске я стал готовиться уйти в отставку, так как пошатнулось здоровье, да и прослужил уже двадцать пять лет.

Вырезал аппендицит, проходил медицинскую комиссию. Когда доложил Гаретному, что собираюсь в отставку, тот решительно заявил: "Только после меня!" Медкомиссия дала заключение о состоянии здоровья, а здоровье у меня действительно было подорвано, особенно меня беспокоило сердце и сильные головные боли.

И вот еще задержка - надо было документально доказать, что я призывался на военную службу непосредственно из Ленинграда - тогда только я мог претендовать уволиться с местожительством в Ленинграде. Иначе могли уволить с жительством в каком-нибудь отдаленном пункте. Представление в Приволжский военный округ справки из Ленинграда о том, что я там проживал и был прописан по адресу... их не устраивало, хотя я и потратил на ее получение почти целый отпуск. Округ ответил, что я мог быть там прописан, а призван в армию из другого города.

Хорошо, что я находился в Ульяновске, где начинал службу в Школе особой техники (теперь Училище связи). В отделе кадров училища связи я узнал, что все документы по Школе особой техники после ее закрытия были переданы в архив Приволжского военного округа, при этом дали координаты (отсек, полка, номер и т.д.). На запрос наших кадровиков в округ через три месяца получили ответ о том, что архив округа ликвидирован, а документы по Военно-техническому училищу направлены в Московский архив.

Дважды отдел кадров училища делал запрос в Московский архив и, наконец, за девять дней до демобилизации был получен официальный документ из Центрального архива Советский Армии - выписка из приказа Министра обороны: "Холодяков Павел Николаевич, призванный Московским районным военным комиссариатом г. Ленинграда, зачислен курсантом Школы особой техники им. Орджоникидзе”. Этот документ был немедленно направлен в Приволжский военный округ и через несколько дней был получен приказ Главкома Сухопутных Войск от 2.09.61г. № 01542 о том, что я уволен в запас по ст.59 п.”б”, т.е. по состоянию здоровья.

Я распрощался с друзьями, с руководящим составом училища и выехал в Винницу к семье.

В Виннице мы собрались с друзьями за столом отметить и встречу, и попрощаться. В разговоре за столом я спросил Михаила Ильича Галкина - бывшего начальника инженерной службы училища, оставшегося в Виннице и работающего в то время в аппарате ракетной армии: "Расскажи, что за шахты Вы воздвигаете вокруг Винницы, шахтеров из Донбасса нагнали..." Михаил Ильич аж побледнел и сказал: "Откуда Вы знаете? Ведь эти работы ведутся под большим секретом!"

А я и говорю, что об этом знает весь Ульяновск, и об этом говорит Би-Би-Си.

В этот период в жизни многих офицеров произошли большие изменения в связи с сокращением армии. Многие были уволены в запас, гражданской специальности не имели, многие растерялись, были случаи самоубийств.

Расформировалась 2-я Воздушная Армия, штаб которой размещался в Виннице. Молодые офицеры - летчики, начали пьянствовать, дисциплина упала, командование не могло собрать офицеров. Прибыли представители Ставки, прилетел Микоян... В конце концов был наведен порядок. По-моему, это происходило потому, что приказы о расформировании, увольнении были полной неожиданностью для военнослужащих, как снег на голову, без предварительной подготовки и разъяснений. Надо было подумать заранее о трудоустройстве людей. Ведь некоторые офицеры отдали службе в Советской Армии лучшие свои годы и оказались вдруг с семьями без квартир, без работы, без гражданской специальности...

Перед отъездом в Ленинград мы часть мебели продали, часть раздали знакомым, а необходимое упаковали и сдали в багаж. Всей семьей выехали в Ленинград. Остановились временно у моей двоюродной сестры Жени.

Согласно существующему положению мне должны были предоставить жилплощадь через три месяца. Документы я сдал в горисполком.

Через некоторое время вызывают. В приемной пять человек, я шестой. И вот по одному вызывают в кабинет. Из кабинета выходят как из парной, только с руганью и проклятиями. Капитан 1-го ранга, только что вышедший из кабинета, сказал мне, что комиссия выискивает повод, чтобы отказать в предоставлении жилплощади.

У меня, говорит, мать живет под Ленинградом в развалюхе - нашли причину отказать мне, мол, можете жить у матери.

Видя такое положение, я уже стал обдумывать, кому писать жалобу. Однако, когда меня вызвали в кабинет, сразу сказали, что я по всем статьям имею право быть поставленным на трехмесячную очередь.

Таким образом, из шести человек мне одному повезло. Конечно, ждал я больше трех месяцев, и только со скандалом получил смотровой ордер в так называемый "хрущевский" дом - знаменитую пятиэтажку. Отказываться было бессмысленно, да и квартира пока нас устраивала, хотя и на последнем - пятом этаже.

Как только устроились, обжились, я в 1962 году устроился на работу на завод "Волна", вошедший впоследствии в объединение им. Коминтерна на должность техника, а затем инженера военного представительства.

Жена тоже устроилась на работу преподавателем труда. Дочери Вера и Ольга продолжали учебу в школе. Вскоре приехал в Ленинград и сын Борис, закончив службу в армии. Он последний год служил в Германии. После небольшого отдыха Борису тоже надо было продолжать учебу. И вот мы пошли с ним на разведку. Институт железнодорожного транспорта нам отказал, так как учебный год уже начался. А технологический институт дал согласие принять его, но надо было представить документы из Новочеркасска, где он занимался до призыва в армию.

Мы быстро сделали запрос, получили присланные из Новочеркасского института документы и, согласно договоренности, хотели передать их в "Техноложку". Но за это короткое время в институте почему-то изменили свое первоначальное решение по приему, начали тянуть время. Видя такое положение, Борис решил, чтобы не терять время, поступить на работу. Я ему помог устроиться к нам на завод на должность механика радиоаппаратуры. Одновременно мы написали жалобу в газету "Ленинградская правда", мол, пообещали принять в институт, а пока мы запрашивали документы из Новочеркасского института и получили их - Технологический институт отказывает в приеме.

Прошло уже некоторое время, Борис пошел в институт узнать обстановку, а там его встретили вопросом: "Почему Вы так долго не появлялись? Мы готовы Вас принять на любой факультет!" Но Борис уже не захотел бросать работу и решил учиться на заочном отделении.

Прошло время, Борис успешно защитился и работает в одном из ленинградских институтов, принимает активное участие в общественной работе. Имеет сына Игоря от первой жены и двоих детей - Юлию и Дениса - от второй.

Мы получили приглашение на празднование 30-летия нашего уже Высшего военно-технического училища им. Богдана Хмельницкого. Мы с женой поехали в город Ульяновск.

Училище разрослось, построены новые красивые учебные корпуса, гостиница. Мы встретили много друзей, сослуживцев. Многие офицеры уже уволены в запас и остались на постоянное место жительства в Ульяновске.

На торжественном заседании нам - ветеранам училища, были вручены специально изготовленные значки УВВТУ и вручены по экземпляру "Истории Ульяновского Высшего военно-технического училища им.Богдана Хмельницкого".

На 40-летие училища мы тоже получили приглашение, однако поехать не смогли.

В 1968 году старшая дочь Вера вышла замуж за Станислава Тимофеевича Карпушина и поехала жить к нему. У них есть дочь Диана и сын Евгений.

В 1975 году и младшая дочь Ольга тоже вышла замуж за Александра Михайловича Никифорова, и у них уже двое детей - Станислав и Константин. Они живут с нами.

В 1974 году, возвращаясь с работы, на Комсомольской площади я случайно встретился с бывшим однополчанином Семеновым Степаном Тарасовичем, который во время войны работал в батальоне связи начальником радиомастерской. Оказалось, что он работал на нашем заводе в ОТК и странно, что мы там не встретились. С этого времени мы со Степаном Тарасовичем поддерживаем постоянную связь.

В 1976 году летом из Москвы в Ленинград приехал еще один мой однополчанин - Бредунов Ф.А., работавший в батальоне связи начальником арттехснабжения. Он нашел меня, много рассказал интересного, он первый сообщил мне, что в Москве создан Совет ветеранов нашего корпуса, что было организовано уже несколько встреч ветеранов корпуса в Москве и Сталинграде,

Далее от Бредунова я узнал, что про боевые действия 3-го Гвардейского Сталинградского Механизорованного корпуса написана книга "От Волги до Балтики", автором этой книги является бывший политработник одной из бригад - Самсонов А.М., в настоящее время он - член-корреспондент Академии наук СССР. Инициатором написания книги был наш командир корпуса генерал-лейтенант Обухов Виктор Тимофеевич. Через несколько дней эту книгу Федор Архипович подарил мне с надписью: "Командиру 2-го Отдельного Гвардейского Краснознаменного батальона связи 3-го Гвардейского Сталинградского Механизированного корпуса, гвардии майору Холодякову Павлу Николаевичу. Пусть эта книга будет дополнением Вашей памяти о грозных военных годах!", и подписал: "Начальник арттехснабжения батальона гвардии старшина Бредунов. 18.У1.1976 г."

Затем мы узнали, что ветераны ГСМК, проживающие в Ленинграде, в праздник Победы собираются в Парке Победы в Московском районе г.Ленинграда. Мы тоже приняли участие в этих встречах.

О себе я сообщил в Совет ветеранов корпуса в Москву, и на очередную встречу, которая проходила в Сталинграде, я был приглашен.

Первая поездка в Сталинград особенно мне запечатлелась: я встретился с однополчанами после такого длительного перерыва, иных даже трудно было узнать!

К сожалению, командира корпуса генерал-полковника Обухова Виктора Тимофеевича, уже не было в живых. Серьезно болен генерал Сидорович. Я увидел на встрече Маршала войск связи Белова Андрея Ивановича - бывшего начальника связи корпуса, увидел бывших моих связистов, теперь уже в званиях старших офицеров.

Белова А.И. после войны, вернее, после моего приезда из Югославии, я впервые увидел в Инженерной академии связи (ВЭТАС) во время приезда на семинар. Узнав, что Белов А.И, - начальник факультета в Академии, я сразу же поехал к нему. Он жил на территории ВЭТАС, поэтому я с проходной позвонил на его квартиру, позвал к телефону Нину Григорьевну - супругу Андрея Ивановича, представился ей, поздоровались по телефону, и сразу же был заказан пропуск. Нина встретила меня у проходной, мы расцеловались и только тогда я увидел вместо тоненькой стройной радистки солидную молодую даму. Пришли на квартиру, она познакомила меня со своей мамой, позвонила на работу Андрею Ивановичу и через некоторое время мы уже сидели за столом, делясь новостями, рассказывали о себе.

От Андрея Ивановича я узнал, что наш корпус вскоре после моего отъезда в Москву свернулся и поехал на Дальний Восток добивать японцев.

После окончания войны корпус был переформирован в дивизию и оставлен на ДВК. Белову А.И. помог выехать в Ленинград Маршал войск связи Пересыпкин. Белов в то время был в звании полковник, но уже ожидал очередного звания генерал-майор.

Я рассказал о себе, о работе в Югославии, о том, что сейчас - на преподавательской работе в училище.

После этой встречи мы долго не виделись. Белов был назначен сначала начальником связи ракетных войск, получил звание генерал- лейтенанта, а после назначения на должность начальника войск связи Советской Армии ему присвоили звание генерал-полковника, а затем - Маршала войск связи.

В Сталинграде есть школа имени 3 ГСМК, построенная на средства корпуса. И вот в первый же день прибытия в Сталинград нас торжественно встречали учащиеся школы. Дорожки, по которым мы шли, были засыпаны цветами; по сторонам в школьной форме стояли девочки и мальчики, все подтянутые, аккуратные, с веселыми улыбками. Нас разбили на классы на урок "мужества", где мы рассказали о наиболее важных и интересных эпизодах Великой Отечественной войны, о мужестве и геройстве наших воинов. Каждому из нас были вручены букеты цветов. Фотографировались, снимались на телевидение.

Затем мы возложили цветы на могилу неизвестного солдата, прошли к памятнику Матери-Родины, возложили венки к мраморной плите нашего Героя Советского Союза Асланова - командира 35-й танковой бригады корпуса.

Затем все мы поехали на автобусах к местам встречи нашего корпуса с войсками Юго-Западного фронта при окружении Сталинградской группировки немецко-фашистских войск. Места боев на местности трудно, даже невозможно было опознать. За эти годы они резко изменились, однако все мы вспоминали проходившие здесь бои и никогда они не будут забыты.

Следующую поездку в Сталинград для встречи с ветеранами корпуса мы совершили вместе с женой. В этот раз прибыла значительно большая группа ветеранов и их жен.

А третью поездку для встречи с ветеранами корпуса мы совершили в Москву. Почти все приезжие жили в гостинице "Украина". Торжественное собрание проходило в помещении 2-го дома НКО.

После собрания связисты собрались на квартире у Петра Митрофановича Чалого - бывшего связиста батальона связи. За столом завязался оживленный разговор, многое вспоминали из боевой жизни батальона.

На второй день был организован торжественный обед в ресторане "Украина", на котором присутствовали все ветераны корпуса и их жены.

В Москве мы задержались еще на два дня на квартире двоюродной сестры Яны - Риты. Рита перенесла тяжелую операцию, лежала в больнице. Сходили, навестили ее. Познакомились с мужем ее дочери Наташи.

В Москве мы побывали у наших старых приятелей по Виннице - Андрюховых, проживающих на Ленинском проспекте.

Следующая наша поездка в Москву была в 70-летие Советской Армии по приглашению Петра Митрофановича Чалого и его супруги Лидии Александровны. Собрались бывшие связисты батальона связи с женами: хозяева квартиры, Юра Дрейн с Шурой, Саша Варшавский с Анастасией Наумовной, Марина Шаталова, Анатолий Морозов, Аркадий Рябов, Лев Шляпобергский и мы с Яной. Приходила на квартиру и Нина Белова. Жили мы с Яной на квартире у бывшего начальника медсанбата Бабина Владимира Петровича.

Время провели очень весело, сдружились. Организовали поход в Музей Революции и Вооруженных Сил, присутствовал и Маршал войск связи Белов А.И. Сходили в театр Советской Армии, посмотрели постановку Ю.Семенова "Прессцентр" с участием Голубкиной. Много фотографировались на память.

Отпуск мы проводили или на юге (Анапа, Евпатория), или снимали дачу где-нибудь под Ленинградом и выезжали, конечно, с внуками.

Но однажды один человек на заводе "Волна" уж больно расхваливал Карелию, где проживала его дальняя родственница, и обещал написать ей рекомендательное письмо, чтобы помочь устроиться на квартиру. Письмо он, конечно, не написал, но подробно рассказал, как туда добраться: поездом до Петрозаводска, затем автобусом до совхоза Конч-Езерского. И вот мы решили с женой съездить на разведку вдвоем. "Родственницу" мы не нашли. Я оставил жену с вещами возле магазина кончезерского совхоза, а сам пошел искать добрых людей, и нашел Кузьминых - деда Якова и бабу Настю - коренных карелов. С тех пор мы лет двенадцать ездим с внуками только туда, ездим как к родным. И рыбалка там отличная на озере, которое протянулось на тридцать километров, с большим количеством красивых небольших островов. В лесу много грибов и ягод, недалеко и Петровсике Марциальные воды, где можно подлечиться.

Яков Прохорович и Анастасия Матвеевна были скромными, честными, благородными людьми. Дед Яков часто рассказывал о своих молодых годах, как они с отцом организовывали Советскую власть в районе, как их преследовала банда, прибывшая из Финляндии с целью их уничтожения, как они прятались, зарывшись в снопы горячей риги и пр. и пр. И когда заходил разговор о смерти, он уверенно говорил, что меня-то партия не забудет, позаботится обо мне, похоронит. А когда он умер, то никто из парторганизации даже не пришел, чтобы его проводить, чтобы у могилы сказать пару слов о его революционных заслугах, о его борьбе за дело партии...

После смерти деда Якова и бабы Насти дом перешел фактически к племяннице деда Якова - Гале и ее мужу Володе. Мы с ними тоже в хороших отношениях, но в доме стало тесно, много появилось других родственников. Попытка купить домик в Кончезере не увенчалась успехом, поэтому мы перестали туда ездить.

Вот мне стукнуло 60 лет. Эту дату по настоянию жены мы отпраздновали на квартире сына, так как наша "хрущевка" не могла вместить всех гостей. Я пригласил всех работников нашего военного представительства завода "Волна", так как все мы были хорошими друзьями .Благодаря стараниям Ниночки Васильевны на столе было много вкусных закусок и достаточное количество выпивки.

От руководства военного представительства мне были вручены подарки, вручен адрес. Кроме того, мне вручили поздравление от Маршала войск связи Советской Армии А.И.Белова.

На второй день моего юбилея собрались родственники и друзья по гражданской линии. Обе встречи прошли весело и запомнились надолго. Борис со своим семейством даже подготовил к юбилею иллюстрированную стенную газету по прошлым и настоящим увлечениям всех членов нашей семьи.

На заводе мне выделили в садоводстве объединения им.Коминтерна садовый участок в шесть соток, и мы с помощью детей и зятьев и накопленных пенсионных денег построили свой дом. Каждое лето вместе с внуками "культурно" отдыхали на своем садовом участке. Моя дорогая бабуля посадила много красивых цветов. Каждый сезон она трудится на огороде, выращивает клубнику, смородину, малину и различные овощи. Она читает специальную литера-туру, практически претворяет в жизнь советы по садоводству, и у нее всегда хороший урожай. К ней приходит очень много женщин за советом. У нас в садоводстве много друзей.

Я жене немного помогаю, но больше занимаюсь по дому - столярничаю.

На даче чувствую себя хорошо, несмотря на то, что перенес два инфаркта. Здесь чистый воздух, хорошая ключевая вода и более спокойная жизнь. А главное то, что рядом со мной мой друг и моя любовь - заботливая женушка, которую я еще больше люблю. Какое это счастье - сохранить чувство до глубокой старости!

Анализируя всю свою сознательную жизнь, я сделал вывод, что я честно выполнял задачи, которые ставились передо мной воинскими начальниками и партийными руководителями.

Прослужив двадцать пять лет в Советской Армии, я убежден, что никто из моих бывших подчиненных не имеет на меня серьезных обид. Наоборот, многие уже после демобилизации поддерживали со мной связь, и я чувствовал, что это мои друзья. Об этом я убеждался и на встречах ветеранов 3 ГСМК, когда бывшие мои подчиненные (а сейчас многие из них уже старшие офицеры) очень хорошо ко мне относятся, со многими мы переписываемся.

А связисты-девушки (их в батальоне было много) тоже ничего плохого обо мне не могут сказать. Никого я не обидел, наоборот, старался помочь им, зная о том, как трудно им приходилось. Из бывших девчат батальона я встречался только с двумя: Машей Шаталовой и Ниной Кошелевой. По их отношению ко мне я вижу, что мы тоже друзья.

За период службы я никогда не подхалимничал перед начальниками, не использовал хорошее их отношение ко мне для продвижения по службе. Наоборот, очередные воинские звания получал с просрочкой в два-три года, а в звании подполковник я проходил четырнадцать лет.

Также и с выдвижением на должности - никогда не стремился получать более высокую должность (сам согласился перейти с должности начальника связи бригады на должность начальника связи полка).

Как член КПСС тоже считаю, что был честным коммунистом, беспрекословно выполнял все партийные поручения. Мне нравилась программа КПСС, и я строго выполнял Устав партии. Служба в армии была очень напряженной, и некогда было глубоко анализировать тактику действия партийных руководителей. Правда, замечал у отдельных партийных работников нечестное отношение к людям, отсутствие чуткости, а порой и явное нарушение Устава партии, но я считал, что это случайные люди в партии и был уверен, что большинство партийных руководителей такого звена, как секретари райкомов, обкомов партии и особенно высшие партийные руководители - это кристально чистые люди, с которых можно брать пример рядовым коммунистам.

Однако, знакомясь в жизни с деятельностью секретаря Черновицкой области Гапием, секретаря Винницкой области Стахурского, в Ленинграде - Романова, а с наступлением периода гласности - и многих других руководителей высокого ранга, невольно задумаешься.

Конечно, большинство коммунистов - честные труженики, производители материальных благ. Но есть хитрые болтуны, стремящиеся получить большие партийные должности ради личного благополучия; ради огромных прилагаемых к должности привилегий. Эти-то приви-легии и разлагают коммуниста, далеко отдаляют его от понимания нужд и запросов масс. Эти партийные руководители становятся высокомерными, ненаказуемыми.

На государственные ответственные должности зачастую назначаются не по способностям человека, не специалистов своего дела, а зачастую - по родственным связям или партийной принадлежности.

Вот почему, мне кажется, так много допускается ошибок и в экономике и в политике. И как хитро устроено: за любое нарушение никто не несет ответственности, все прикрывается коллективным руководством, не с кого спросить. И, в самом деле, вскрываются тысячи больших недостатков, даже преступлений, и никто не наказан, если не считать наказанием отставку с повышенной персональной пенсией. Странна и непонятна зачастую бездеятельность, незаин-тересованность правоохранительных органов. И кому фактически они подчинены?

Хочется еще и еще раз сказать, что ПЕРЕД ЗАКОНОМ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ВСЕ РАВНЫ!

Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...

Часть 23. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_23_zhizn...

Продолжение:

Часть 24. Соревнования по стрельбе.

В Ульяновске училище разместилось в городке бывшего танкового училища. Кроме нас, в гарнизоне размещались еще два училища: Краснознаменное танковое училище и Училище связи им.Орджоникидзе. Таким образом, было с кем посоревноваться. Как только устроились, организовали концерт художественной самодеятельности, на который пригласили представителей других училищ.

Помещения и территория нам достались в запущенном состоянии. Новый начальник училища полковник Гаретный тоже, видно, любил дисциплину и порядок, резко взялся за наведение красоты и порядка на всей территории училища (генерал Лашко ушел в отставку и по-селился в Киеве).

Размещение офицерского состава и их семей опять стало тяжелой проблемой. Поэтому офицеры временно расселились в общежитии в здании клуба, некоторые - по частным квартирам.

Организовав телефонную связь в училище и дежурство на ЦТС, я приступил к занятиям по связи и истории военного искусства. Примерно треть преподавательского состава общевойскового цикла были новые люди. Как-то раз пришел к нам на цикл преподаватель истории военного искусства из танкового училища, познакомился с моими разработками. Он очень был удивлен, что историю военного искусства ведет у нас старший преподаватель связи. Я ему рассказал, как это получилось, и был рад, что теперь будет возможность взаимно обогатиться, т.е. взять лучший материал друг у друга.

Прочитав мои разработки, преподаватель танкового училища дал высокую оценку моему материалу и просил разрешить переписать мои лекции. Я не возражал. Каждый свободный день он приходил и работал с моими лекциями (на руки я не мог их дать, так как материал был "для служебного пользования").

Вскоре полковник Гаретный организовал большие учения с выходом в поле, с развертыванием спец.техники и прокладкой трубопровода. Мне была поставлена задача обеспечить связь на учениях и поддерживать радиосвязь с училищем в Ульяновске. Я подготовил средства связи, радиоданные, таблицы сигналов, проинструктировал связистов. Во время учений, где бы ни появлялся Гаретный, связисты докладывали ему, что радиосвязь работает, предлагали переговорить.

На разборе учений начальник училища начал с того, что похвалил работу связистов, дал нам самую высокую оценку из всех задействованных служб. И я лично почувствовал после этого учения теплое отношение ко мне со стороны Гаретного.

Вскоре все войсковые части Приволжского военного округа начали подготовку к окружным стрелковым соревнованиям в районе Казани. Нашу команду готовил капитан Полуектов. Сам он был также отличным стрелком. Но за неделю до выезда Гаретный вызвал меня и назначил ответственным за стрелковую команду училища. Я усиленно начал тренировать команду по самым трудным упражнениям, применяя различные варианты стрельбы и сравнивая их результаты.

Как раз в это время приехала из Винницы моя жена. Она согласилась поехать вместе со мной на соревнование. И вот мы всей командой грузимся на теплоход. Оружие, завернутое в ватники, рассовываем по каютам. Утром подходим к Казани. Я поручаю капитану Полуектову выгрузить все оружие и имущество на берег, а сам пошел искать представителя округа.

Когда мы приехали в лагерь, где предполагались соревнования, начали готовить оружие, то обнаружилось, что недостает одного автомата. Я сразу понял, что автомат остался в каюте на теплоходе и, значит, поехал дальше - в Горький. Я бросился к руководству соревнованиями, чтобы мне разрешили вылететь в Горький за автоматом. Руководство разрешило, но только после торжественного парада всех команд по случаю открытия окружных соревнований.

Полуектова я послал на телеграф дать телеграмму на пристань в Горьком с тем, чтобы они сняли из такой-то каюты пакет, завернутый в телогрейку. Прибудем за пакетом до 20.00 часов.

Как только закончился парад, я оставил за себя Полуектова, а сам на машине, любезно предоставленной мне офицерами округа, помчался в аэропорт Казани. Здесь опять задержка. Самолет, который должен лететь в Горький, не прибыл в Казань. Пассажиров собралось много, все нервничали, возмущались (особенно я!), ходили к начальству. Наконец было принято решение совершить посадку какому-то другому самолету. Мы погрузились в самолет и прибыли в аэропорт Горького около 20 часов. Но пока я добирался с аэропорта до комендатуры речной пристани, было уже поздно: вхожу и вижу, что стоит группа людей вокруг стола, в том числе и офицеры, а на столе - развернутый автомат.

Комендант пристани говорит, что не раскрывали пакет до 20.00, как было указано в телеграмме. А дежурный по гарнизону, подполковник, мне сказал, что здесь был сам начальник гарнизона, велел составить акт, страшно возмущался тем, что оставлено боевое оружие.

Я попросил проводить меня к начальнику гарнизона, но оказалось, что он выехал к месту какого-то происшествия. В комендатуре я рассказал дежурному по гарнизону свою историю, как все получилось, сказал, что с этого автомата наша команда завтра должна стрелять, что этот автомат пристрелян, что вся команда сейчас переживает, нервничает.

В разговоре выяснилось, что мы оба кончали одну и ту же Ульяновскую школу особой техники, многое вспомнили из прошлого.

Так как мы оказались однокашниками, то я уже более настойчиво начал просить помочь мне. Подполковник долго названивал, разыскивая начальника гарнизона, и наконец, нашел его. При мне дежурный по гарнизону сообщил о моем прибытии, долго уговаривал начальника гарнизона разрешить вернуть автомат прибывшему представителю, что завтра начинаются окружные стрелковые соревнования.

Но начальник гарнизона был неумолим. Тогда я взял телефонную трубку, поздоровался, еще раз все объяснил и сказал, что неужели с Вами не могло произойти ничего подобного, неужели Вы способны радоваться несчастью другого офицера и т.д. и т.п., стараясь разжалобить сурового начальника.

Наконец он попросил передать трубку дежурному по гарнизону, спросил у него, не было ли при автомате боеприпасов. Тот сказал, что не было. Тогда начальник распорядился отдать под расписку мне автомат.

Я поблагодарил однокашника и очень просил убедить начальника не докладывать об этом происшествии в Москву. Дело в том, что мы относились к Приволжскому военному округу, а гарнизон Горького - к Московскому военному округу. Дежурный по гарнизону дал мне свою машину, и я быстро прибыл на аэродром. Но теперь здесь задержка: нет самолета на Казань. Собралось несколько пассажиров ждали долго. Летчики пошли в буфет. Но вот поздно ночью приземлился самолет. Мы к кассе, а билетов не продают - нет свободных мест. Я подошел к буфету, завел разговор с командиром экипажа и рассказал о своем положении, говорю, что сегодня надо стрелять из этого автомата, а в Казань не улететь.

"Так бери билет, и поехали" - сказал командир.

Я говорю, что касса не продает, мест нет. Тогда командир и говорит: "Давай свой чемоданчик мне, бери свой сверток и через буфет выходи на поле, я стюардессу предупрежу”.

Мы бегом бросились к самолету, командир что-то крикнул стюардессе, а сам по прямой лесенке поднялся в кабину. Самолет быстро поднялся в воздух, набирая высоту. Стюардесса вежливо меня усадила, принесла иллюстрированный журнал и ушла.

Через некоторое время стюардесса приглашает меня пройти в кабину, командир, мол, зовет. В разговоре с командиром выяснилось; участвовали иногда во время войны во многих операциях, в частности, в операциях 2-го Прибалтийского фронта.

Мы быстро прилетели в Казань. Я поблагодарил командира и штурмана, вручил "красненькую", чтобы выпили за наш успех на соревнованиях.

Уже начинало рассветать, когда я, дождавшись автобуса, приехал на место. Издали вижу, что люди в лагере поднимаются, крутятся возле палаток. Увидев меня, сбежалась вся команда. Сколько было радости, когда увидели этот злосчастный автомат. Представляю, как волновалась моя Ниночка Васильевна!

Позавтракав, я собрал команду и сказал, что неизвестно еще, чем все это кончится, что все мы должны отлично стрелять, тем самым как-то загладится это ЧП. С победителей меньше будет спросу. И команда настроилась напрячь все силы на отличное выполнение упражнений .

В период моего отсутствия мою жену включили в состав судейской команды, так как не хватало судей, поэтому за весь период соревнований мы редко виделись.

И вот последнее, наиболее сложное упражнение. Я своих предупредил: "Стреляйте, как дома тренировались последние дни, не спешить!"

В результате мы вышли на первое место после команды мастеров Приволжского военного округа. Все были очень рады, а я все думал, как преподнести ЧП начальнику училища.

Теплоход подходит к причалу Ульяновска. Только высадились - грянул оркестр. Нас, оказывается, торжественно встречали, училище уже знало о результатах соревнования, о нашей победе.

Мне многие советовали ничего не говорить начальнику училища о происшествии, но я все же решил сказать всю горькую правду. Начальник училища собрал всех нас у себя в кабинете, поздравил нас с победой, поблагодарил, обещал всех участников наградить часами. И Все вышли из кабинета генерала в приподнятом настроении, я остался. Гаретный видит, что я не выхожу, спрашивает: "У Вас что-нибудь еще есть ко мне?” Я сказал, да, товарищ полковник, у нас случи-лось происшествие, и я не хочу об этом умалчивать. Во время моего рассказа смотрю - начальник училища меняется в лице, однако не проронил ни слова, внимательно дослушал до конца. В конце я сказал, что убедительно просил дежурного по гарнизону Горького упросить начальника гарнизона не давать ходу этому происшествию, тем более, что Горький относится к другому военному округу.

Гаретный наконец сказал: "Конечно, это очень неприятное сообщение, но хорошо, что Вы мне все рассказали, а не скрыли." Настроение у полковника, конечно, было испорчено, тем более, что он ожидал очередного звания генерал.

Прошло время, все переживания забылись. Гаретный по-прежнему относился ко мне хорошо, доверял. Как-то была назначена на выходной день поездка на теплоходе по Волге слушателей курсов усовершенствования офицерского состава - иностранцев (болгар, румын, чехов и др.) Полковник Гаретный назначил ответственным за эту поездку опять меня, хотя начальником курсов был подполковник Пономарев.

Теплоход был зафрахтован заранее - до Жигулей и обратно.

Я взял с собой жену, с нами попросился поехать преподаватель топографии майор Грабский. Поездка удалась, все остались довольны. Любовались красивой русской рекой и ее живописными берегами. В Жигулях высадились, погуляли, фотографировались. В назначенное время подошел теплоход, надо было возвращаться. Обед был заказан в ресторане теплохода. Все время приходилось следить, чтобы никто не отстал, не пропал. Хотя офицеры были из дружеских стран, но все же иностранцы, и отвечать в случае чего пришлось бы мне.

Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_22_peree...

Часть 22. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_22_peree...

Продолжение:

Часть 23. Жизнь в Виннице.

В период пребывания в Виннице на меня навалилась очень большая нагрузка, здесь я крепко подорвал свое здоровье. Во-первых, я поступил на заочное отделение в Академию связи и два года учился на хорошо и отлично, о чем на имя начальника училища присылали из академии благодарственные послания. Кроме того, в училище был введен предмет "Военное искусство". Генерал Лашко вызвал меня и уговорил взять этот предмет на себя. "Вы, - сказал он, - приобрели богатый опыт в Великой Отечественной войне в составе 3 ГСМК, который успешно проводил операции по прорыву обороны противника на многих фронтах, поэтому Вам легче будет освоить и преподнести курсантам операции Великой Отечественной войны.

Как это трудно мне досталось, знаю только я. Сначала начал работать с военными журналами, затем бросил, так как в последующих номерах некоторые вопросы истории трактовались совершенно по-другому.

Затем поехал в Хмельницкое танковое училище, там упросил дать на временное пользование курс "Военное искусство", присланный Московской академией бронетанковых войск, что я и взял за основу. Конечно, пришлось поработать и с другими источниками. Каждая лекция обсуждалась на общевойсковом цикле, затем - в политотделе. Все старались к чему-нибудь придраться. Приходилось с чем-то соглашаться, что-то отвергать, доказывать. Только подготовишь окончательно лекцию, а уже надо читать курсантам.

Часто на моих лекциях присутствовали офицеры учебного отдела, политотдела и много раз присутствовал сам генерал Лашко. Оценивались лекции, как правило, хорошо, а однажды на общем парсобрании училища заместитель начальника политотдела особо похвалил мою лекцию, на которой он присутствовал, и рекомендовал другим преподавателям поприсутствовать на моих занятиях.

Мне, конечно, доставалось, работал часто по ночам, и это отражалось на здоровье.

Как-то Иван Романович Лашко вызвал меня к себе и отчитал как следует. Получил, говорит, письмо из академии, в котором хвалят тебя за хорошее отношение к учебе. А я считаю, что если ты такое внимание уделяешь учебе в Академии, то, значит, запускаешь свою основную работу в училище или подрываешь свое здоровье. Тебе, говорит, что надо дослужить до пенсии? Так я тебе и так дам дослужить и без Академии. В общем, генерал посоветовал мне поберечь себя и кончать занятия в Академии.

Итак, вторично поступив в Академию, вторично пришлось бросить учебу. И теперь считаю, что правильно сделал и очень благодарен Ивану Романовичу.

Но начальник училища не давал мне спокойно жить, всегда чем-то догружал меня. Вот пример. Ехала в Москву делегация из старших офицеров и генералов румынской армии, проездом заехала к нам в училище. По всему было видно, что Москва не готова была принять эту делегацию, надо было задержать ее на недельку в Виннице. Генерал поручает мне быть гидом для гостей, сопровождать и занять их в свободное время, мол, ты имеешь опыт работы с иностранцами. Мне выделили легковые машины. В эти дни мне была сокращена нагрузка в училище. Я гостей сопроводил в Пироговскую больницу, в музей Пирогова, его мавзолей. Показал и познакомил их с так называемым "костяным человеком", вернее, с человеком, у ко-торого постепенно костенели все мышцы, суставы. Больной в то время мог немного владеть только кистями рук, в которых держал небольшую тросточку для защиты лица от надоедливых мух. В летнее время больной лежал под навесом в парке Пироговской больницы, слушал радио, иногда читал газеты, был в курсе всех событий в стране и в мире. Он много интересного рассказал о себе, о том, как в период оккупации Винницы немцы ему предлагали поехать в Германию, обещали его лечить, создать все условия для жизни, но он не согласился. Ему делали несколько операций в Ленинграде, пытались приостановить процесс окостенения еще до войны, однако ничего не получилось.

Я все думал, чем же еще занять гостей? Узнал, что в Виннице гастролирует цирк. В Румынии есть только бродячий цирк, и им очень захотелось посмотреть представления в нашем большом цирке.

Я обрадовался, поехал в город, купил билеты, предупредил дирекцию, что будут гости из Румынии. Вечером мы все уселись в машины и поехали в цирк. По пути гости увидели пивную, и им очень захотелось выпить пива. Я подумал, что, если встанем в очередь за пивом, то опоздаем на представление, поэтому я попросил впереди стоящих разрешить для гостей-иностранцев взять вне очереди несколько кружек пива. Один из мужиков, видно, подвыпивший, крикнул: "Знаем мы этих иностранцев! Били мы их на войне и бить будем!" Получилось очень неловко, ибо некоторые из гостей знали русский язык и все поняли. Однако послышались и другие голоса из очереди: "Пусть попробуют наше пиво, жалко, что ли?" Напоив гостей, я извинился за пьяного человека, постарался сгладить неприятное впечатление. А в цирк мы все же немного опоздали. Дирекция ожидала иностранцев, и, как только мы заняли места, представление началось. Гостям очень понравились все номера. Они до слез смеялись над клоунадой и страстно аплодировали артистам.

В Виннице показывать гостям было уже нечего, выручила телеграмма из Москвы, разрешающая отпустить гостей в столицу.

Как-то надо было устроить проводы.

Генерал Лашко собрал руководящий состав училища, старших преподавателей, начальников служб и отделов и предложил организовать банкет вскладчину. Большинство офицеров согласились. Все было хорошо организовано, произносились тосты в честь Советской и румынской армий. Завязались дружеские беседы. Вдруг румынский интендант спрашивает генерала Лашко, на какие средства Вы организовали этот банкет? Я, говорит, учился в Москве и знаю, что на подобные банкеты деньги не отпускаются. Когда же они узнали, на какие средства организован банкет, то сразу же предложили войти в пай. Но все мы стали успокаивать их, сказали, что они - наши гости, и мы решили их достойно проводить.

Мирная жизнь училища нарушилась еще одним известием - готовилось учение Генерального штаба на территории нашего училища. Прибывший представитель Генерального штаба дал понять, что маршал Жуков любит салатный цвет. Быстро перекрасили заборы, отремонтировали ближайшие к училищу дороги, ликвидировали годами созданные лужи.

Внутри нашего училища вся территория находилась в очень хорошем состоянии: прямые дороги, обсаженные молодыми деревцами или ухоженным декоративным кустарником; по краям дорог - аккуратные белые столбики. Канавы были всегда чисто подметены, но они представителю ГШ не понравились, поэтому было выделено до роты курсантов с задачей - нарезать в поле дерн, привезти в училище и покрыть им все канавы, что и было сделано.

Было отремонтировано ряд помещений для размещения отделов и служб Генштаба, завезено большое количество холодильников, ковров, вентиляторов и много другого имущества.

На период учений весь личный состав училища выехал в лагеря, осталась только небольшая часть людей, обслуживающих учения. В лагерь переехало и большинство семей офицерского состава, чему особенно были рады дети. Жили в палатках, развернутых в красивом буковом лесу.

Учеба курсантов продолжалась.

Как-то ночью (учения только начались) меня вызывают из лагеря к начальнику училища. Генерал Лашко приказывает мне принять обязанности коменданта в главном корпусе Генштаба вместо майора Ляшенко, чем-то не угодившего высокопоставленным генералам. Мне предстояло работать вместе с комендантом Генштаба-полковником.

При этом я должен был нести ответственность за все имущество и обеспечить учение основным и резервным освещением, свечами, постельным бельем, топографическими картами, бумагой, карандашами и многим другим имуществом.

Я сначала хотел принять по описи все имущество (около сотни тысяч рублей), но комендант ГШ меня заверил, что участники учений так дорожат своими должностями, что не позволят себе что- либо присвоить из имущества. Однако за период учений я познакомился со всей "прелестью" работы личного состава Генштаба. Я бы ни за какую зарплату не согласился бы так работать, так бояться и унижаться перед вышестоящими начальниками.

После окончания учений в спортзале был произведен разбор учений маршалом Жуковым. Он лично поблагодарил генерала Лашко за хорошую подготовку училища к учениям, за порядок на территории училища и вручил генералу именное охотничье ружье. Ему сразу пон-равилась территория училища, ибо он сразу спросил: "Что это за часть занимает такую территорию? Здесь желательно бы разместить академию бронетанковых войск!"

Учения закончились. Мы еще долго приводили в порядок учебный корпус, разгружали его от лишнего имущества. Осенью личный состав училища прибыл из лагеря на зимние квартиры. Началась обычная жизнь: рождались в семьях дети, умирали старики, училище провожало очередных выпускников.

В Виннице в экономическом отношении жилось хорошо. Базар был богатый: в изобилии мясо, куры, гуси, много разных фруктов, овощей, даже продавалась живая рыба с колхозных ставков. Однако, за колбасой перед праздниками по ночам стояли очереди, хотя в городе и был мощный мясокомбинат.

И вот в местной газете появилась статья, разоблачающая действия некоторых руководителей и торговых деятелей города и области. Секретаря обкома Стахурского обвиняли в том, что при его участии вагонами отправлялась колбаса на юг - на черный рынок. Его также обвиняли в участии в нечестных сделках в торговле (пересортица и другие грязные дела). Видимо, корреспонденты были уверены в правдивости этих данных, поэтому так смело, так подробно излагали его темные дела.

Нам, охотникам, тоже были известны некоторые господские замашки Стахурского: он имел свои угодья для охоты, которые охранялись целым штатом милиции.

Все мы считали и были даже уверены, что Стахурского строго накажут и уж во всяком случае, снимут с должности секретаря обкома партии. Однако неожиданно исчезает из Винницы и Стахурский, и целый ряд других руководящих работников города и области. Это было странно, но постепенно все стало забываться. Но как-то раз, раскрывая газету, я увидел статью, в которой упоминалось имя Стахурского, секретаря обкома где-то на Урале. И вскоре прошел слух, что Стахурский является родственником Хрущева, а раз так - все это приняли как должное.

В Виннице была создана хорошая футбольная команда "Локомотив”. Во время игр стадион всегда был переполнен. Болельщики обычно приходили часа за два до начала матча, разбирали прошедшие игры, обсуждали и оценивали действия игроков, спорили, строили прогнозы на будущее. "Локомотив” Винницы являлся поставщиком игроков в украинские команды высшей лиги "Шахтер и киевское "Динамо".

Года через три Стахурский добился перевода на Украину - в город Бердичев. Сразу там создал футбольную команду, набрал хороших игроков из других городов, создал им хорошие условия жизни и поставил задачу - во чтобы то ни стало обыграть винницкий "Локомотив". И вскоре из местной печати болельщики узнали о проигрыше "Локомотива" и организовали встречу возвращающихся игроков на окраине Винницы, забросав их тухлыми яйцами и др. снедью. От винницких футболистов мы и узнали о переводе Стахурского в Бердичев.

В училище прибыл новый преподаватель тактики майор Козярук В.Н. Вскоре после его прибытия, на него поступил материал из политотдела Прикарпатского военного округа с требованием разобрать его на парткомиссии и строго наказать. Из информации секретаря парткомиссии нам стало известно, что Козярук В.Н., находясь в резерве округа г. Львова, жил с одной женщиной, обещал жениться, обманул ее, выехал к месту новой службы, оставив женщину с ребенком без средств к существованию. Далее секретарь парткомиссии сообщал, что начальник политотдела училища полковник Гуськов требует строго наказать Козярука, минимум строгий выговор с занесением в учетную карточку коммуниста. Выслушав объяснение Козярука, мы узнали следующее: действительно, он за период нахождения в резерве округа проживал по договоренности в квартире женщины с ребенком (ребенку было лет восемь). Никаких обещаний жениться он не давал, и эта женщина никаких претензий к нему не предъявляла, пока не обнаружила у него в кителе сберкнижку с большой суммой денег. Вот после этого она и начала шантажировать, писать жалобы в политотдел округа, надеясь таким образом заставить жениться на себе.

После тщательного разбора дела парткомиссия единогласно решила вынести члену партии Козяруку выговор без занесения в учетную карточку.

Когда секретарь парткомиссии доложил о решении парткомиссии, начальник политотдела возмутился, накричал на секретаря и стал поодиночке вызывать нас и давить на каждого из нас, чтобы выполнить указание свыше - строже наказать коммуниста. Находясь в ка-бинете Гуськова, я увидел на тумбочке книгу Дуденцева "Не хлебом единым" (я ее читал в журнале). Я спросил Гуськова, где он ее приобрел? Он сказал, что эта книга поступила в библиотеку, а вслед - директива об изъятии книги, вот я и изъял ее. Но я отвлекся. Индивидуальные беседы с членами парткомиссии ни к чему не привели. Мы посовещались, приняли решение: ограничиться вызовом в парткомиссию. Это говорит о том, что члены парткомиссии были зрелыми коммунистами, умеющими отстаивать свое мнение, свое решение.

Как-то, присутствуя на очередном заседании парткомиссии в здании учебного корпуса (это было за день до нашего отъезда в отпуск), я посмотрел в окно и увидел, что мальчики несут на руках моего сына - Бориса. Я быстро выскочил, подбежал к ребятам и вижу - у Борябки сломана рука. Отказывается, они забирались в учебные самолеты, стоящие на приколе на территории училища, интересовались, где подвешиваются бомбы. Борис просунул руку в какое-то отверстие, но поскользнулся и повис на руке: кость хрустнула. Я взял сына на руки, донес до санчасти, где врач Медведский удачно вправил кость и наложил гипсовую повязку. В таком виде мы пришли домой. В таком виде мы через день выехали в отпуск на юг - на Черное море, в Анапу. Гипсовая повязка очень мешала Борису, но он умудрялся даже купаться, поднимая руку с гипсовой повязкой над водой.

Служба в Виннице памятна еще одним незабываемым событием, связанным с начальником политотдела Гуськовым. По штату училищу было положено иметь три легковые машины. Одна была закреплена за начальником училища, другая - за заместителем по технической части, а на третью претендовали два человека: начальник политотдела и начальник учебного отдела - Дьяков. Из-за этой машины они возненавидели друг друга, особенно Гуськов при каждом удобном случае старался унизить Дьякова и довел его до того, что тот покончил жизнь самоубийством.

Утром я прихожу в учебный корпус и, как правило, захожу на ЦТС, справляюсь о работе связи, а затем уже иду в преподавательскую. ЦТС находилась почти напротив кабинета Гуськова. Подходя к ЦТС, меня любезно встречает Гуськов, поздравляя и приглашая меня к себе. Я был очень удивлен его любезностью (ведь мы старались не разговаривать наедине почти с Черновиц). Гуськов предложил мне сесть и начал задавать странные вопросы: "Вы, - говорит, - служили вместе с Дьяковым в Югославии, что Вы о нем знаете? Не было ли каких порочащих его моментов, ну, например, связей с югославскими женщинами, или других поступков, порочащих звание советского офицера? " Еще не зная о случившемся, я дал хорошую оценку работы и поведения Дьякова в Югославии и даже сказал, что можно обратиться в Управление внешних сношений Генштаба, которое подтвердит мою оценку. Он задал еще несколько вопросов и спросил, не оставлял ли Дьяков мне какого-либо письма или записки?

О самоубийстве Дьякова мы все узнали немного позже. Узнали и то, что Гуськов рано утром открывал кабинет Дьякова и рылся в его рабочем столе. Этим ЧП занялся особый отдел. Материал расследования до нас не был доведен. Однако через некоторое время полковник Гуськов ушел в отставку.

В Виннице мой сын Борис закончил школу и поступил в Новочеркасский политехнический институт. Однако так сложились обстоятельства, что ему пришлось вернуться в Винницу и продолжать учебу заочно. В скором времени его призвали в армию. Он немного растерялся и спросил моего совета: "Не поступить ли ему в военное училище?" Я сказал, что годик надо послужить, узнать военную службу, а тогда уже решать, стоит ли посвятить всю жизнь военной службе.

Отслужив год, Борис принял окончательное решение – остаться после службы "на гражданке".

Наконец, настало время прощаться с Винницей и Украиной, наше училище передислоцировалось еще восточнее - в Ульяновск, а в нашем винницком городке нормировалась ракетная армия. В Виннице остался на постоянное жительство часть наших офицеров-отставников, а также многие офицерские семьи до получения жилплощади в Ульяновске.

Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...

Часть 21. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_21_prepo...

Продолжение:

Часть 22. Переезд училища в Винницу.

Училище свернулось быстро. Я был назначен начальником эшелона. Упаковали, уложили и погрузили все имущество, учебные пособия, оборудование в вагоны и на железнодорожные платформы. Преподавательский состав и их семьи переезжали в пассажирских вагонах.

В г. Виннице выгрузились. Офицерскому составу заранее было намечено расквартирование. Часть офицеров была размещена по частным квартирам. Началась работа по размещению курсантского состава, оборудованию классов, лабораторий, учебного полигона, гаражей и других подсобных помещений.

Мне опять пришлось оборудовать внутреннюю телефонную связь, оборудование ЦТС, нанимать телефонисток.

Благоустройство помещений и подготовка к учебному процессу прошли сравнительно быстро, так как мы уже имели опыт. Вскоре начался нормальный учебный процесс.

В училище был создан прекрасный хор из курсантов и жен офицеров под руководством капельмейстера училища. Оживилась работа художественной самодеятельности. Стали чаще организовывать вечера отдыха. Активное участие в общественной работе в Виннице приняла и моя жена. Она была сначала членом женсовета (детский сектор), а затем и председателем женсовета. Пела в хоре. Попытка устроиться на работу не увенчалась успехом. В исполкоме сказали, что вы, жены офицеров, обеспечены, а у нас на очереди на получение работы более 300 человек. Много женщин с дипломами работают даже бесплатно ради сохранения диплома.

В училище была создана стрелковая команда, которая проводила стрелковые соревнования внутри училища и принимала активное участие в гарнизонных соревнованиях (В Виннице в то время дислоцировался кроме нас, штаб 2-й Воздушной Армии и саперный батальон). Наша команда неоднократно занимала по стрельбе первые места. Я как отличный стрелок тоже был членом сборной команды, имею много наград за I и 2 места в личном участии и за командные победы.

В период дислокации училища в Винницу в училище был создан коллектив охотников и рыболовов, причем коллектив очень активный. Этому способствовало и то, что заядлыми охотниками были начальник училища и особенно его заместитель по строевой части полковник Смирнов. Члены коллектива с нетерпением ждали открытия охоты и охотились до самого ее закрытия (по выходным дням). К охоте прививали любовь и у курсантов. А как интересно проходили собрания охотников и рыболовов! Большой зал наполнялся до отказа. Принимали в члены коллектива, делились опытом, рассказывали различные эпизоды, происшествия во время охоты. Зал гремел от хохота, веря и не веря рассказчикам.

Охота была обычно удачливая, без зайца или уток никогда не приходили, а иногда я, например, привозил и четырех зайцев, а летом до пятидесяти уток. Мой сын Борис тоже пристрастился к охоте, тоже привозил зайцев. А однажды привез с охоты в своем теле несколько дробин свинца, о чем я очень переживал.

Но какая же охота без ружья? Когда еще создавался коллектив, моя жена, зная мою заветную мечту приобрести хорошее охотничье ружье, договорилась с нашим заядлым охотником - Николаем Забаштой, пошли они в город и уговорили продавца Леву продать ружье, отложенное для какого-то начальника. Некоторое время они скрывали от меня покупку, но вскоре не выдержали и проговорились. Как я обрадовался, как был благодарен! Это было отличное немецкое ружье 16-го калибра марки "Зимсон". На следующий же день мы с Николаем пошли в тир пострелять. Бой - отличный. Поэтому и хорошие успехи были на охоте.

Как-то летом приехали к нам из Ленинграда моя мама с внуками: Людой, Галей, Борей и Женей. Они захотели отдохнуть на Украине. Мы подыскали одно такое местечко за рекой Буг в деревне Стрижевка, где они и устроились. Мы изредка приезжали к ним, познакомились с хозяином, от которого узнали много интересного и очень странного.

У хозяина когда-то был громадный яблоневый сад. В то время (период царствования Хрущева) каждая яблоня облагалась налогом.

И вот хозяин по ночам сверлил отверстия в яблонях, засыпал их солью и разными кислотами, чтобы яблони засыхали, а затем составлялся акт на списание с учета и соответственно, снижался налог. Так был уничтожен прекрасный сад, оставлено было только три яблони.

Ставились на учет поросята, достигшие шестимесячного возраста, и после их откорма необходимо было сдать государству шкуру поросенка и часть мяса. Поэтому все сельское население стало резать поросят, не достигших шестимесячного срока, хотя было и невыгодно, так как поросенок только начинал активно набирать вес.

Даже каждая курица бралась на учет, и хозяева облагались налогом.

Много чего рассказывал хозяин дома. Для нас, оторванных от гражданской жизни, особенно деревенской, была странна и непонятна политика нашего правительства в отношении деревни.

Недалеко от Винницы у села Коло-Михайловка, через Буг, на возвышенности, покрытой ельником, находилась бывшая Ставка Гитлера, вернее, развалины от мощных железобетонных сооружений, взорванных немцами при отступлении. Остался целым только бассейн Гитлера. Все сооружения были хорошо замаскированы густым ельником. Место было выбрано очень удачно с точки зрения кругового обзора.

К Ставке был подведен подземный кабель, соединяющий Ставку напрямую с Берлином. Подземный кабель прокладывали тысячи наших военнопленных, которые после окончания работ все до единого были расстреляны гитлеровцами.

В период жизни в Виннице мне пришлось познакомиться и с жизнью колхозной того времени. Политотдел меня направил с заданием обкома в объединенный колхоз им. Сталина Винницкой области.

Приехал, представился председателю, познакомились. Председатель предложил мне поехать на ток, где можно увидеть настоящую работу. И вот мы на току, это далеко от основной усадьбы. Молотили зерно. За барабаном молотилки, в которую подавали снопы, стоял самый опытный пожилой человек, так как эта работа очень опасная. До него одному колхознику оторвало руку - попала в барабан. Женщины отгребали зерно, засыпали его в мешки. Мы с председателем присели в стороне, наблюдая за работающими. Председатель обратил мое внимание на женщину в больших кирзовых сапогах на куче зерна. "Понаблюдайте, сейчас наберет в сапоги зерна, а затем пойдет в кусты, высыпет зерно в платок. Я, - говорит председатель, - даю возможность понемногу каждому взять зерна, иначе им не дотянуть будет до весны, ибо на трудодень получат очень мало, все сдаем государству. Вот и Вы, небось, приехали посмотреть и проверить, какой получен урожай, не увеличить ли поставки государству?"

Я увидел группу работающих женщин, которые смотрели на меня и о чем-то перешептывались, обратил на это внимание и председатель и сказал, что они определенно предлагают потише работать, а иначе представитель увидит, что мы в этом году получили много зерна...

Председатель отошел. Объявили перерыв на обед. Все сели кучками, достали узелки и стали закусывать, у кого что было. Я подошел к одиноко сидевшему мужчине, только что работавшему на барабане молотилки. Он пригласил меня отобедать, чем бог послал. Это были сливы, даже не совсем зрелые, и краюха черного хлеба.

Я сказал, что не очень сытный у него обед, после такой нагрузки надо бы получше подкрепиться. Он согласился и сказал, что раньше, бывало, навернешь фунт сала с хлебом, да молока или квасу, и работаешь до темна. А на этом питании много не наработаешь.

Уходили мы с председателем с тока вместе. Он останавливал ездовых, заставлял показать тайники, смотрел, сколько прихватили они зерна, предупреждал, чтобы знали меру.

Я поинтересовался, где работают мужики - на токе в основном я видел женщин. Председатель по пальцам пересчитал: одного Вы видели на барабане, один - заведующий током, что без руки, а остальные - ездовые.

Многое я здесь узнал. Во-первых, как принимал он колхоз.

До меня, сказал председатель, каждый год менялись председатели. Выжмут до зернышка с колхозников и уходят. И такая пассивность была у людей, что не хотели даже придти на сходку познакомиться с новым председателем. Сам ходил по хатам, собирал людей. Первым вопросом ко мне был: на какое время я назначен председателем?

Я ответил, что поступил в сельскохозяйственный институт на заочное отделение и пока его не закончу, буду председателем в вашем колхозе. Следующий вопрос: сколько обещает на трудодень? Я сказал, что ничего не могу обещать, смотря как будем работать. Раньше председатели много обещали, а я им больше понравился своей откровенностью...

В общем, этот молодой председатель развернул деятельность по всем направлениям. Нашел бесхозную большую металлическую емкость, притащил ее трактором в колхоз, установил на большой высоте и устроил автопоилку для скота. Приобрел для колхоза лесопил, хотя на землях колхоза не было леса. Узнав о лесопилке, стали привозить для распиловки лес с других колхозов, а хозяин стал брать плату лесом. В результате в колхозе был построен новый коровник и свинарник.

Кроме того, предприимчивый председатель попросил у воинской части бульдозер, оборудовал три мощных ставка для разведения карпа в большой балке. Весной ставки наполнились водой, и был запущен малек. Короче говоря, эти ставки стали приносить колхозу миллионные прибыли. Далее председатель собрал стариков-пасечников, развернул большую пасеку, и в колхозе появился мед. И когда нужно было в срочном порядке произвести какие-нибудь работы, расплачивались медом. В общем, колхоз попал в руки настоящего хозяина, и я был очень рад этому. Очень хотелось бы сейчас, когда прошло много лет, когда по всей стране происходит перестройка, вновь побывать в этом колхозе.

Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...

Часть 20. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_20_vozvr...

Продолжение:

Часть 21. Преподавание и квартирный вопрос.

Начали прибывать курсанты. Часть из них прибыла из воинских частей, прошедших службу в армии. Началась напряженная работа по подготовке училища к началу занятий. Ремонтировали казармы в основном силами прибывающих курсантов под руководством офицеров батальонов и рот. Прибывающее оборудование и имущество для училища разгружалось, перевозилось и переносилось всем личным составом училища, в том числе и преподавателями. Строили учебный полигон, стрельбище. Но основная работа преподавательского состава состояла в корректировании программ, оборудовании классов и лабораторий. На первом этапе основную учебную нагрузку взяли на себя общевойсковой и социально-экономический циклы, так как специальные циклы были заняты оборудованием спец. лабораторий и работой над совершенно новыми программами, ибо училище такого профиля было создано впервые в нашей армии.

Мне, как начальнику связи и старшему преподавателю связи кроме подготовки к преподавательской работе необходимо было организовать внутреннюю телефонную связь в училище, оборудовать телефонную станцию, подобрать телефонисток и организовать дежурство. Также нужно было оборудовать телефонный выход на городскую АТС. Кроме того, я был членом парткомиссии училища, почти каждый вечер происходили заседания, рассматривались вопросы приема курсантов в партию, персональные дела и дела по смене фамилий курсантов с еврейских на русские.

Командование училища и политотдел в короткий срок сумели укомплектовать и сколотить дружный работоспособный коллектив. Многие из преподавательского состава, особенно общевойскового цикла, были участниками Великой Отечественной войны и на занятиях передавали курсантам свой боевой опыт. Когда не хватало преподавателей или у кого была слишком большая нагрузка, учебный отдел предлагал другим преподавателям взять часть нагрузки на себя, и это принималось как должное. Помню, я, кроме своего предмета, вел некоторое время и "Военную Администрацию", и целый год преподавал "Тактику" слушателям курсов усовершенствования офицерского состава при нашем училище. Так же относился к порученному делу и каждый из остальных преподавателей, считая общественные интересы выше личных.

Мы учили курсантов и учились сами, постоянно совершенствовали свой опыт преподавания путем взаимного посещения лекций, проведения открытых уроков, научных конференций и т.д.

О высокой подготовке в нашем училище можно судить хотя бы из таких примеров. Как-то находясь в отпуске в Ленинграде, я встретил нескольких офицеров - бывших наших курсантов, поступающих в академию. Я спросил: "Трудно сдавать экзамены?" Они весело ответили: "Нам-то нетрудно, так как в училище получили хорошие знания, а другим - очень трудно".

В организационный период начальником училища был полковник Мавзутов, а затем его сменил полковник Лашко Иван Романович. Начальником политотдела - полковник Гуськов, начальников учебного отдела - подполковник Дьяков и помощником начальника училища по хозяйственной части - Захар Львович Шейнкин.

Большие трудности офицеры и преподаватели училища встретили в вопросе обеспечения квартирами. Начальник жилищного отдела гарнизона мало что делал для этого. А между тем в городе шла почти в открытую торговля жилплощадью. Офицеры на собраниях возмущались поведением работников жилотдела, их бездеятельностью, писали коллективные письма в редакции газет. Последнее письмо было составлено в стихотворной форме - все безрезультатно. Тогда было решено убрать Беленького с должности начальника жилотдела гарнизона. Подобрали на эту должность полковника в отставке, старого коммуниста, который заверил офицерское собрание, что сделает все возможное, чтобы обеспечить офицеров и их семьи квартирами. Начал с того, что, переодевшись в цивильную форму, пошел на площадь, где осуществлялась купля-продажа квартир, и под маркой покупателя составил список адресов предлагаемых квартир и комнат. На следующий день очередников-офицеров в присутствии милиции стали размещать по квартирам, оформив предварительно ордера. После этой операции все маклеры узнали нового начальника жилотдела, и дело опять затормозилось.

На почве боев за квартиру у меня произошла первая "стычка" с начальником политотдела училища. Я нашел человека, который уезжал в Москву, и предложил мне оставить за мной квартиру, но с условием, чтобы я купил всю его мебель. Я, конечно, согласился с благодарностью, тем более что жена была в положении. Получив ордер на квартиру в жилотделе гарнизона, я вселился с семьей в квартиру. Бывший владелец выехал. Через несколько дней меня вызывают в суд, как ответчика. Оказывается, эта квартира была на пристреле высокопоставленного протеже для одной женщины. Задним числом был выписан ордер на эту квартиру, и я убедился на суде, что все было тщательно подготовлено в пользу этой дамы, заранее наняты лучшие в городе адвокаты.

Короче говоря, мой ордер на эту квартиру был признан недействительным, и я должен был к определенному сроку освободить квартиру. Я стал нажимать на жилотдел, считая их виновниками, почему они позволили совершить комбинацию с ордерами. Наконец мне выдали ордер на квартиру уезжающего уполномоченного Госплана. Но когда я пришел к нему с ордером, он отказался меня пустить, сказав, что он не выезжает, а готовится менять квартиру. Я продолжал жить в ранее полученной квартире, несмотря на решение суда.

Однажды под вечер приходит к нам на квартиру симпатичный старикашка - судебный исполнитель, и говорит, что завтра нас будут выселять. Я его предупредил, чтобы приходили только к вечеру, когда я буду дома, а днем у меня занятия в училище (я проводил занятия по шесть часов в день). Тем более, я сказал, что жена в положении, и поэтому я не могу допустить, чтобы в мое отсутствие приходили выселять. Судебный исполнитель оказался благородным человеком, он прекрасно понимал, что выселение незаконно, и предупредил меня, что выселение готовится именно днем, когда меня не будет дома. Он многое мне рассказал о темных делах, которые делаются в городе, и очень нелестно отозвался даже о секретаре об-кома партии Гапии, Это произвело на меня очень неприятное впечатление, ибо до сих пор руководителей партии такого ранга я считал кристально чистыми людьми.

Утром, перед началом занятий, я послал к себе на квартиру двух солдат, проинструктировал их, чтобы никаких лиц не пускали в квартиру до моего прихода.

Среди дня прибыла большая группа людей для выселения моей семьи, но, увидев солдат, не решилась на насилие, прямо на лестнице составила акт, в котором указала, что я держу на квартире вооруженных солдат, которые не позволяют выполнить решение суда.

Через несколько дней меня вызывает начальник политотдела полковник Гуськов и начальствующим тоном потребовал объяснить, почему я держу на квартире вооруженных солдат, почему не выполняю решение суда, что ему предъявил претензии по этому поводу сам Городничий - уполномоченный юстиции.

Я подробно объяснил всю историю. Но Гуськов, очевидно, не хотел и вникнуть в суть дела, его не трогало, что офицер училища без квартиры, что его могут запросто выбросить на улицу. Его только беспокоило, что городское должностное лицо жалуется, а это может подорвать его авторитет среди городской бюрократии. Вот здесь я и взорвался, высказал все, что думал о нем, и закончил словами: "А я думал, что Вы настоящий комиссар!" И вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Гуськов кричал мне, чтобы я вернулся, но я этого не сделал.

И с тех пор у нас сложились очень щепетильные отношения, друг друга перестали замечать.

Через несколько дней меня пригласил Городничий. Он оказался (или показался) очень культурным человеком. Я рассказал о своем положении, о семье, о беспорядке в обеспечении жилплощадью. Вот - говорю, я имею на руках два ордера, а жить негде.

Узнав всю мою историю, Городничий мне посочувствовал, но со своей стороны пояснил, что если я освобожу квартиру, то сразу будет закрыто три судебных дела. В конечном счете, мы договорились, что я пускаю в одну комнату женщину, а он добивается вселения меня через суд в квартиру уполномоченного Госплана согласно ордера. При мне пишет судье Колесникову: «Рассмотрите в суде дело по вселению т. Холодякова в квартиру по ул.Чапаева согласно ордера, в пользу Холодякова».

Я был удивлен, что даже указание есть судье, в чью пользу рассмотреть в суде дело.

Прибыв с запиской Городничено к судье Колесникову на квартиру, передал ему записку. Судья прочитал, подумал и сказал мне, что это дело он рассматривать в суде не будет, так как уполномоченный Госплана - его родственник, он у него крестил ребенка - и вручил обратно мне записку.

Я вернулся к Городничему и передал ему ответ судьи. Городничий выругался и написал указание другому, кажется областному судье. Этот меня сразу направил к сильнейшему адвокату города, чтобы упредить моего "противника" - нанять солидного защитника. Но мой противник, естественно, упредил меня (судья Колесников подсказал). Пришлось мне довольствоваться более слабым защитником, но указания Городничего сделали свое дело: суд решил дело в мою пользу.

Мой противник передал дело на пересмотр в областной суд, однако у него ничего не получилось. По-моему, все у них было решено заранее.

Уполномоченный Госплана пришел ко мне и сказал, что он сдается и попросил у меня машину перевезти вещи. Только потом выяснилось, что он хотел перед отъездом под видом фиктивного обмена продать квартиру.

Таким образом, испытав все прелести судебных разбирательств, мы, наконец, вселились в прекрасную квартиру - особняк на улице Чапаева с садом и огородом. Но пожили мы в этом особняке недолго, училище меняло дислокацию на город Винницу. И только что, отремонтировав квартиру, пришлось ее оставить.

За время жизни в Черновцах наша семья увеличилась на одного человека: родилась дочь Вера.

Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...

Часть 19. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_19_priez...

Продолжение:

Часть 20. Возвращение на Родину.

Прошло два года. Отношение к нам - советникам со стороны части югославских офицеров начинает меняться. Подходишь к рабочему столу офицера связи, а он стремится незаметно спрятать документы в стол и вынуть другие, очень любезно спрашивая о здоровье.

Прибывшие с учебы из Советского Союза молодые специалисты - офицеры жаловались нам на непонятное отношение к ним со стороны югославского командования, что они продолжительное время не могут получить должности. На периферии в армиях, под предлогом техосмотра, отобрали у некоторых советников закрепленные за ними легковые машины. Возвратившийся из Советского Союза бывший начальник штаба Югославской Армии Арсо Иванович вдруг скоропостижно умирает, ему организуют торжественные похороны. А преданные нам некоторые югославские офицеры с возмущением нам рассказали, что ООЮА (особый отдел югославской армии) сами убили Арсо Ивановича и сами организовали его торжественные похороны.

Сейчас не помню, по какому поводу, но было организовано в Русском доме торжественное заселение, на котором присутствовали наши советники, представители посольства, часть офицеров Генерального штаба Югославской Армии. Мы с женой немного опоздали и пошли на балкон. Зачитывали состав президиума, и я услышал знакомую фамилию - Сидорович. Помню, еще жене сказал: "Смотри, однофамилец нашего Сидоровича". А когда присмотрелся, увидел, что в президиуме действительно сидит наш генерал Сидорович, бывший начальник штаба 3 ГСМК, а затем 5-й ТА. В Югославию Сидорович прибыл в качестве военного атташе, так как военная миссия была ликвидирована.

Я не мог дождаться перерыва. Схватил жену за руку, мы спустились вниз, остановились в проходе, я подумал, узнает меня генерал Сидорович или нет. Он шел с нашим послом Лаврентьевым, о чем-то разговаривая. Увидев меня, Сидорович сердечно, по-отцовски поздоровался и представил меня послу Лаврентьеву, сказав, что это его фронтовой сынок. Я представил свою жену. Сидорович негромко сказал мне, чтобы я завтра же пришел к нему. Я, конечно, с удовольствием выполнил его приглашение. Сидорович дружески усадил меня в кресло и начал расспрашивать о службе, о дальнейших планах, есть ли у меня какие просьбы. Я сначала начал рассказывать о служебных делах, где работаю и что делаю. Особо остановился на ухудшении отношений с югославскими офицерами. Прервав мой доклад, он сказал, что ему это все известно, и просил рассказать о моих планах на будущее.

Я сказал, что в Москве давал подписку на два года, а уже прошло два с половиной, и на мой рапорт о возвращении в Союз никакого ответа не получил. Сказал, что война прервала мою учебу в академии, что я имею документы на право продолжать учебу после окончания войны. Кроме того, сказал я ему, что не имею квартиры, что мой дом в Ленинграде во время войны сгорел в результате бомбежек и обстрелов.

Мотивы для моего отъезда в Союз были убедительными. Кроме того, генерал Сидорович был всегда чутким, справедливым человеком, и он пообещал мне помочь получить разрешение на выезд в Советский Союз.

И вот вскоре вызывает он меня и сообщает, что Управление внешних сношений Генштаба разрешило мне выехать на Родину. Здесь же состоялся разговор о том, как и каким маршрутом мне ехать. Мне тогда было непонятно, почему Сидорович не хотел, чтобы я ехал через Яссы и вообще железной дорогой. Оказалось, что в этот период активно действовали диверсионные группы бандеровцев и др., которые почти каждый второй поезд подрывали или спускали под откос.

При мне генерал позвонил в Дунайскую флотилию, но они уже стали на зимовку. Свой самолет генерал отправил с каким-то заданием в Италию. И когда я сказал, что прекрасно доеду и поездом, Сидорович сказал, чтобы я выписал билеты через Венгрию и пограничную станцию Чоп. Билеты нам выписали в Международный вагон.

Для прощания с офицерами Югославской Армии мы собрались в одном из ресторанов. Офицеры пришли, конечно, без жен. Моя любимая женушка запротестовала, просила привезти их, чтобы вместе отметить наш отъезд. Настойчивая просьба красивой женщины с "плавыми очами", которые так нравились югославским мужчинам, заставила офицеров выполнить ее пожелание и быстро привезти своих жен и подруг. После множества тостов и добрых пожеланий нам были вручены памятные подарки, и затем все мы разъехались. Сборы к отъезду и прощание с друзьями прошли сравнительно быстро, мы стремились быстрее оказаться на Родине.

Я был очень благодарен своему любимому генералу Сидоровичу за то, что он помог мне своевременно покинуть Югославию, ибо через непродолжительное время взаимоотношения нашей страны с Югославией резко ухудшились. Через какой-то период я увидел журнал, в котором маршал Тито был представлен с поднятым красным кровавым топором.

Естественно, что в этих условиях намеченное награждение советских офицеров-советников, проделавших большую работу по оказанию помощи в создании современной регулярной Югославской Армии, не состоялось.

Вещей у нас было много, везли все необходимое для жизни. Однако ценного, дорогого ничего не было. При посадке в вагон мне пришлось попотеть. Я считал, что в отдельном купе вполне можно разместить все вещи, однако проводники много вещей в купе брать не разрешили, пришлось перед самым отправлением поезда переносить вещи в багажный вагон и все оформить документально. Жена помочь не могла, так как была в положении.

До Венгрии нас сопровождал один из офицеров Югославской Армии.

В Венгрии мы обменяли остатки югославских динаров на венгерские форинты. Пересели в поезд, идущий в Россию, и доехали благополучно до пограничной станции Чоп, где пришлось задержаться на трое суток. Здесь я понял причину беспокойства Сидоровича.

В ночь перед нашим приездом в Чоп на эту станцию ехала оперативная группа по борьбе с бандеровцами. Бандиты об этом знали, подготовили к взрыву железнодорожные пути. Но на одной из станций поезд с опергруппой задержался, так как начальник группы долго разговаривал по телефону. Начальник станции пустил вперед поезд с зерном, который недалеко от станции Чоп и был взорван вместо поезда с оперативной группой. Взрыв осуществлялся по проводам ночью из близлежащего леса. Об этом нам - офицерам, рассказал военный комендант станции Чоп, которого мы все время теребили, просили дать объяснение задержки движения.

Проводники тоже рассказывали, что при выезде в рейс на всякий случай прощались с родными, ибо не знали, вернутся обратно или нет.

Через три дня мы медленно тронулись в путь. В районе взрыва железнодорожного состава мы увидели глубокие ямы от взрывов, перевернутый паровоз и часть вагонов, и все кругом засыпано зерном, которое собирали в мешки какие-то люди. Рельсы, по которым медленно двигался наш поезд, были проложены рядом с местом взрыва.

Не могу забыть и то, с каким вниманием и радостью мы вслушивались в нашу родную русскую речь в вагоне. Мы с женой, не сговариваясь, прислушивались к шумному разговору, весёлому смеху наших воинов, возвращавшихся домой из Венгрии, а затем поделились между собой этими мыслями. Я понял, что мы уже тосковали по Родине. И я вспомнил, как однажды в Белграде мы сидели в ресторане, где пели под аккомпанемент скрипки русские эмигранты, одетые в старинные русские рубахи-косоворотки, подпоясанные витыми кушаками с кисточками. Брюки заправлены в высокие русские сапоги в гармошку. Исполняли с большим чувством песни и романсы, такие, как "Чубчик кучерявый", "Тоска по Родине" и др. Узнав, что мы только что из России, они расспрашивали нас о Родине. Мы спросили их: "Что, еще тоскуете, не забыли?" Один уже седой солист с горечью и слезами на глазах сказал: "Разве вам понять о тоске по Родине? Это надо пережить самому!..."

И вот мы в Москве. Остановились на квартире наших знакомых по совместной работе в Югославии. В то время как раз проходила денежная реформа, и накопленное за период командировки мое денежное довольствие сразу уменьшилось в десять раз,

Я некоторое время ходил в Управление внешних сношений, писал отчет о проделанной работе. Характеристика на меня была, видимо, не плохая, так как меня агитировали остаться работать в Управлении, но жилплощадь не обещали, а для меня это был главный вопрос,

В ЦК партии мне вернули партийный билет, где он был оставлен на хранение. А в Управлении внешних сношений в торжественной обстановке мне объявили о присвоении мне очередного звания - подполковник.

Передо мной встала основная задача - найти работу с гарантией получить квартиру. Случайно на улице в Москве встретил Аркадия Михайловича Смелого из 158 ОТБ. Разговорились. Я обрисовал свое положение, сказал, что ищу работу с квартирой. Смелов заверил меня, что в Москве получить квартиру невозможно, надо искать другой вариант. Предложил пойти в Управление БТМВ к офицеру по кадрам Баранову, он должен помочь. Сразу же пошли в Управление. Аркадий позвонил Баранову, тот выписал пропуск, и вот я в кабинете начальника кадров БТМВ. Баранов подтвердил слова Смелого о трудности с квартирами в Москве и предложил мне ехать в Казань, где начальником танкового училища генерал Белый, он то тебя устроит и с работой и с квартирой. Я засомневался, а Баранов и говорит: "Ты же ничего не теряешь, съезди, поговори. Вечером приезжай за проездными документами”. Я поблагодарил Баранова и обещал приехать сегодня же.

По пути за проездными билетами я в метро случайно встретил Ивана Андреевича Погорелко, тоже из нашего корпуса. Мы оба обрадовались встрече. Он спросил про мои дела. Я кратко рассказал. Сказал, что сейчас еду в БТМВ за проездными документами до Казани к генералу Белому. Иван Андреевич категорически возразил и сказал, что во втором доме НКО в Москве формируется Военно-техническое училище, уже часть преподавательского состава подобрали, но нет старшего преподавателя по связи. Пойдем, говорит, со мной, и будем оформляться. Училище только формируется, дислокация пока неизвестна, но квартиры, безусловно, будут выделяться. Я сказал, что у меня должно быть направление или приказ начальника Управления связи, на что Погорелко ответил, что училище сделает официальный запрос, чтобы выслали личное дело, а на должность старшего преподавателя проведем приказом по училищу.

Мы сразу же поехали во второй дом НКО. Меня очень хорошо встретили, оформили приказом, и я начал работать по составлению программ по связи.

Вскоре мы узнали, что наше училище будет дислоцироваться в г. Черновцы на Украине. Получив проездные документы на себя и членов семьи, мы вместе с другими товарищами прибыли в Черновцы. Преподавательский состав временно разместился в здании клуба, некоторые семьи - на частных квартирах.

Пост не форматный, прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...

Часть 18. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_18_nacha...

Продолжение:

Часть 19. Приезд семьи.

Мы, советские офицеры с женами, изредка встречались в выходные дни, вместе отдыхали, посещали музеи, осматривали Авалу - интересный памятник на высокой горе под Белградом в виде шести статуй - женщин в национальных одеждах из серого гранита, которые удерживают надгробье над могилой неизвестного солдата.

Были свободные часы и в рабочие дни, особенно, когда я постоянно работал в Управлении связи Генштаба. Генштаб работал с 9 часов утра до 12 часов, затем четырехчасовой перерыв на обед (самая жара) и продолжал работу с 16 до 19 часов вечера. В обеденный перерыв, как правило, все ехали на Саву купаться, а затем уже обедали.

Как только ко мне приехала семья, мне предоставили квартиру вблизи Генштаба. Сын Борис в первые же дни познакомился с местными ребятами (Мичкой и др.) и, как правило, проводил большую часть времени с ними, играли, ходили в кино, купались. Он очень быстро овладел сербским языком, и в нем трудно было узнать русского ребенка. Даже начал забывать некоторые русские слова, зачастую спрашивал меня, как по-русски называется "степеница", или еще что. Он рос очень подвижным, шаловливым и смышленым проказником: то катается на поварском лифте ресторана "Балкан", то заберется на ремонтные леса дома соседнего и падает вниз, то приносит его садовник и жалуется, что помял или порвал цветы на газоне. Жена наказывала его за проказы, я же защищал. Как-то Борис, играя с ножницами, порезал красивую занавеску на окне, я еле удержал жену от строгого наказания, уж больно она расстроилась и рассердилась на непоседливого сына.

Напротив нас жила сербская семья: Водушек - начальник инженерной службы ЮА и его жена Бранкица. Мы с ним очень дружили, особенно часто забегал к ним наш сын, которого они очень любили и баловали. Как-то к нам пришли их старые знакомые и, увидев Бориса, спросили: ’’Это Ваш сын?" Борис, недолго думая, ответил утвердительно, начал с ними разговаривать, отвечать на вопросы.

И только когда Бранкица сказала, что это русский мальчик из соседней квартиры, ее знакомые узнали истину и были очень удивлены, как четко Борис разговаривает по-сербски.

Моя жена, кроме забот о семье, принимала участие и в общественной работе. Вместе с другими женами наших советников по просьбе работников нашего посольства в Югославии принимала участие в выявлениях, регистрации и оформлении документов о подданстве СССР эмигрантов, оказавшихся в Югославии с первой мировой войны. Было оформлено более шести тысяч человек.

Отпуск я получил летом, и мы решили поехать на Адриатику. Адриатическое море давно меня привлекало, но возможности поехать туда по делам службы не представилось. Поезд быстро мчал нас по красивой пересеченной местности. Приехали в Макарскую - морской порт и курорт. Остановились на частной квартире. Сразу же по приезде искупались в воде прекрасного Адриатического моря. Цвет воды изумительный (изумрудный). Вода очень прозрачная, плывешь и все видишь на дне: и тень свою, и весь животный мир на дне моря. Но это море очень насыщенно солями. Как только мы вышли из воды, тело наше, обсыхая, покрылось белой солью и с непривычки так защипало, что стало невыносимо. Мы даже сначала хотели переселиться в гостиницу, где имелась пресная вода, и можно было после купания в море сразу ополоснуться под душем обычной пресной водой. Но постепенно мы привыкни к морской воде и не замечали этого пересыщения солью.

Местные жители обычно имеют у себя бетонированные подвалы, где собирают дождевую воду с крыши дома для своих нужд. Иногда привозят ее издалека, с высоких гор побережья.

Высоко в горах тоже живут люди - обычно вблизи источников воды. Огороды - искусственные, из принесенной земли. Еще прадеды и деды таскали в рюкзаках землю из долин в горы и так постепенно расширялись в горах земельные участки.

Утром, подходя к Макарской, бросаются в глаза цветники - сплошные заросли высоких кустов роз, разных красивых цветов с каплями росы на лепестках. Ближе к воде - песчаные пляжи. По побережью, заросшему сосновым лесом, проложены прогулочные дорожки, причем не ровные, как стрела, а извилистые, романтичные, и чувствуешь себя, как в диком лесу.

Мы прекрасно провели время: купались, загорали, рыбачили, совершали прогулки пешком и на прогулочном теплоходе вдоль побережья. Возвращаясь с пляжа, по пути на базаре покупали фрукты и шли отдыхать в дом. Вечером отправлялись на прогулку или занимали слабо освещенный столик в открытом ресторане на природе, где пили приятное вино, слушали музыку, шум прибоя и своеобразный шелест качающихся сосен.

На память о Макарской мы сфотографировались.

Однажды рано утром мы пошли на рыбалку. Сразу после отлива на песке осталось много всяких морских существ и предметов: крабы, рачки, морские звезды и много другой всякой всячины. Борис все это внимательно рассматривал, трогал, бросал обратно в изумрудную воду моря.

Рыбы мы, конечно, не поймали, так как не знали здешних ее повадок и не имели соответствующих рыболовных снастей. Но зато нам рассказали трагическую историю, разыгравшуюся здесь на побережье перед нашим приездом. За прибывшим теплоходом с моря подвязалась большая акула. Команда теплохода это заметила, и по прибытии теплохода на всем курорте было объявлено отдыхающим, чтобы далеко не заплывали и вообще, чтобы были осторожными на воде в связи с приплывшей в прибрежные воды акулой. Однако одна отдыхающая, имея разряд по плаванью, пренебрегая предупреждением, заплыла далеко от берега. Все следили за ней, переживали за возможные последствия. Вдруг пловчиха резко поворачивает к берегу, и все ясно заметили, что около нее забурлила вода и несколько раз большая рыба выскакивала возле нее из воды. Может быть, это играл с ней дельфин, а может, и в самом деле акула. Пловчиха быстро приближалась к берегу. Затем встала и быстро пошла по мелководью и как только ступила на сухой песок берега - тут же замертво упала от разрыва сердца.