Лисья тропа. Глава 4. Север. Часть 19⁠⁠

Я с интересом оглядела Лихо, его уставший вид и то, как он пытается выстирать свою рубаху, будто она у него одна. Вода в ведре становилась все темнее, словно воевода проносил ее седмицу, не снимая с плеч. И вместе с грязью она принимала пот и усталость воина.

- Рубахи, - непроизвольно вырвалось у меня.

Лихо удивленно вскинул голову:

- Что ты говоришь?

- Рубахи, - повторила я и, не увидев в его глазах понимания, уточнила. - У них были крашенные рубахи?

- Кто их знает, - воевода пожал плечами, резко махнул своей стиркой, выправляя ее в разные стороны и повесил на перекладину, где прежде покоились седла. - Я не обратил внимания. Было не до того, чтобы разглядывать, во что одеты полярники.

- Зря, - приходя в себя и возвращаясь к работе, заметила я. - Их могли пропитать ядом.

- Зачем? Чтобы отравиться, если их поймают?

- Чтобы отравить колодец.

Над полем повисло молчание. Воевода застыл, вдумываясь в услышанное и пытаясь что-то вспомнить. Слова простого конюха, который ни разу даже в кулачный бой не пошел с воинами, сейчас то ли находили смысл, то ли заставляли усомниться в том, что они сделали все, чтобы добиться правды от пленников.

И было в его глазах сомнение – возможно ли такое? Можно ли отравить рубахой? И как это сделать? Мог ли быть прав мальчишка и не правы все, кто ведет за собой отряды славных ратников, защищающих жизнь других ценой своей?

Но мне-то точно известно, что возможно все. Арила пропитывала повязки, а не смазывала руку, когда выхаживала меня. Она закутывала меня в рубаху и халаты, чтобы заставить тело потеть, открывать поры и лучше впитывать настои и мази. Уж ей-то точно было известно, как быстро поставить на ноги любого.

И именно южная красавица однажды обмолвилась, что это можно провернуть не только ради блага, но и во вред. Что не всегда бинты лекари пропитывали тем, что спасает, а чаще использовали свои знания, чтобы убить врага. Оттого в давние времена воины предпочитали умереть во время боя, чем попасть в руки знахарей. Такой уход из этого мира казался более достойным, чем в руках того, кто никогда не держал ятагана.

- Не вижу смысла в твоих словах, - разорвал тишину воевода, возвращая меня к коням и работе. - Но рубахи у них были выкрашены. Может, это и вправду что-то значит? Зачем кому-то отправляться на разведку в крашенной рубахе? Зачем попадаться на глаза?

Лихо обошел Дажденку, еще раз проверил подпругу, уверенно ли все держится и, оглядев остальных, махнул мне рукой:

- Пошли, нам нужно рассказать твою догадку конунгу.

Я отрицательно мотнула головой, оставаясь на месте:

- Сам.

- Что сам? – возмущено воскликнул воевода и упер руки в бока. - Что я там сам смогу рассказать? Твоя догадка, сам ее и рассказывай.

- Мне нужно снарядить коней, - я продолжила отрицательно мотать головой.

- Успеешь еще. Все только собираются на сход, там тебе и стоит рассказать, до чего ты додумался.

- Никто не будет слушать конюха, но послушает воеводу, - я твердо поглядела в глаза Лиха и кивнула ему. - Пусть проверят рубахи и не дают им их жевать. Если окажется, что они отравлены, тебе будет больше доверия. Если нет – скажи, что это моя догадка. А мне не с кем оставить коней.

Воевода молча уставился на меня. Оглядел с ног до головы, поежился, заметив босые ноги, хоть сам до сих пор не надел даже рубахи, и согласно кивнул.

- Благодарю за подсказку.

Я лишь кивнула ему в ответ и вернулась к своим делам, надеясь, что и воевода поскорее отправится по своим. Полярники были уже слишком близко, чтобы так долго попусту болтать и стоять на месте.

Сколько времени отведено нам на то, чтобы подготовиться к нападению? Сколько сил еще нужно вложить, чтобы защитить тех, кто не отправится в бой? Сколько женщин и детей сейчас в городе? И сколькие готовы защищать свой очаг?

Мне хотелось помочь, защитить тех, кто не мог сделать этого сам. Какими бы бойкими ни казались и ни выглядели северные женщины, они оставались женщинами, за спинами которых играли и жили дети. И сейчас стоило в первую очередь позаботиться о них, пока мужчины решают, как дать отпор.

Но для начала стоило завершить работу, а после пытаться решить насущные вопросы, что не давали мне покоя.

- Снова думаешь обо всех, но не о себе? – скрипучий старческий голос оборвал мои размышления, нарисовав на лице улыбку. - Мой тебе совет – забудь о них. Сейчас лучше подумать над тем, как защитить свою жизнь.

- Делишься своей мудростью?

- Делюсь тем, как выживают тут – на Севере, - старушка спокойно уселась на лавку, откинулась на стену и принялась разглядывать, как я продолжила исполнять свою службу.

- Поэтому они сейчас держат совет?

Пожилая северянка улыбнулась на мое замечание и вздохнула, похлопав рукой по пустому кисету:

- Ты ведь сама говоришь, что не воин. Значит, и веди себя соответственно. А не лезь туда, где нет места простым конюхам.

Я добродушно улыбнулась ей и, подтянув последнюю подпругу, присоединилась к старушке.

- Говорила же тебе – ничего не выйдет, - раздраженно продолжила свою речь бабушка Хильда и принялась крутить в руках пустую трубку. - Ничего они не говорили. Только бранью плевались во все стороны и бешено вгрызались в рубаху.

- Какого цвета?

- Что?

- Рубаха.

Старушка удивленно уставилась на меня, будто на умалишенную, свела брови к переносице, сморщив лицо еще сильней, и уточнила:

- Рубаха?

Я лишь кивнула, ожидая ответа.

- И дались тебе их рубахи? – протянула северянка и уставилась куда-то вдаль. - Зеленые, кажется. Будто их по полю валяли, пока сок не впитался.

- Яд, - уточнила я. - Не сок.

- Какой яд?

Я лишь пожала плечами, угадать, что рубахи отравлены было несложно, а вот, чем – вопрос куда более сложный. Мне не известно, что здесь используют травники, потому и догадки строить не хотела.

- Уверена?

- Просто догадка.

- А зачем им ядовитые рубахи-то? – старушка согласно кивнула и продолжила свои рассуждения. - Чтоб никто не смог от них ничего не добиться?

- Чтобы отравить город?

- Как?

Я улыбнулась пожилой северянке и мотнула головой в сторону колодца.

Та удивленно проследила за моим взглядом, сощурила глаза, пытаясь разглядеть то, что увиделось мне и вздохнула.

- А может, ты и права. Рубаху вниз и бегом. А когда полярники подойдут к воротам, тут если не помрут все, то хоть просрутся, - она рассмеялась и резко посерьезнела. - Надо рассказать Хальвдану.

- Лихо расскажет, - я положила руку на плечо старушки, остановив ее от порыва.

- Шустрая ты. А сама чего? Выделилась бы, заслужила доверие конунга, чтоб он больше не сомневался в тебе.

- Или наоборот.

Северянка немного помолчала, размышляя о чем-то своем, и кивнула:

- Или наоборот. Ну, теперь это не наши заботы. Так что собирайся, пойдем завтракать. Нам силы тоже нужны. Не все ж воинам должно доставаться первым.

Она спокойно встала и пошла прочь со двора, остановившись лишь у самой ограды:

- Чего расселась? Пошли.

Я отрицательно мотнула головой и многозначительно оглядела табун, мирно разгуливающий по полю в ожидании своих хозяев и действий, всегда следовавших за такой серьезной подготовкой.

Старушка вздохнула, споро убрала трубку и выпрямилась, насколько ей позволяли ее кости:

- Как знаешь. А я пойду. Если будет, что еще мне рассказать или чем поделиться – ты знаешь, где меня найти.

Уход пожилой северянки сопровождался лишь ее кряхтением и моим согласным кивком.

Мне действительно есть, что рассказать, лишь бы слова снова не застряли в горле комом и не напомнили, что чем их меньше, тем больше проку. Иногда стоит развязывать язык и делиться своими мыслями, чтобы прочие не страдали от недосказанности и неведения. Тут уж приходилось выбирать – привычки или благо тех, кто рядом.

Перунчик вернул меня обратно к лугу и коням, осторожно ткнувшись в плечо и довольно фыркнув на приятный, свежий запах нижней рубахи. И правда – стоило надеть что-то более плотное, чтобы не притягивать на себя любопытные взгляды и лишнее внимание. Да и жилетка должна была высохнуть за ночь – без нее уже нет чувства покоя и безопасности. Хоть она ничего и не прятала под собой.

- Пора, - погладив братца, спокойно заметила я и ловко встала, обойдя мерина.

Заря залила луг приятным алым светом, в котором вместе с угрозой перемешались и покой, надежда, а также вера в свои силы. Она не была кровавой или несущей в себе опасность, но давала знак – впереди нас ждет много испытаний. И не все мы пройдем без потерь.

Я закрыла глаза, подставив лицо первым солнечным лучам и Небу, едва поддетому хрупкими облаками:

- Дня тебе доброго Великий отец наш Небо и вам сыны его славные Солнце, Гроза и Тучи, дня тебе мать Земля, - я присела и нежно коснулась мягкой травы под ногами, согретой моим бегом по ней и топтанием копыт. - Спасибо Вам за тепло и благо, что простерли добрые руки свои над нами. И позвольте этот день прожить достойно.

Воздух вокруг лишь на мгновение потеплел, будто родительские объятия, и обволок меня, погружая в воспоминания и приятные мысли, закрывая мои глаза и вызывая желание положить голову на плечо, которого здесь не было. Но в следующий момент исчезли и тепло, и объятия, остался лишь морозный утренний воздух, в котором можно легко простудиться или даже замерзнуть, если опрометчиво застыть посреди такого луга, как этот.

Резко мотнув головой от удивления и сожаления, я уверенно направилась к конюшне, где уже давно стояла Ясна:

- Утра тебе, Рэв, - приветственно воскликнула северная красавица и широко улыбнулась, будто не виделась целую зиму. - Не рано ли ты за работу взялся?

Я приветственно кивнула северянке и мотнула головой:

- Никогда не рано.

- Всем бы так думать, - Ясна добродушно улыбнулась моему ответу и протянула сверток. - Вот, возьми. Это завтрак. Магда сказала, что тебя не видели на утреннем сходе, и попросила отнести еду сюда, раз уж ты сам к нам не зашел.

- Благодарю, - осторожно принимая заботливо завернутое угощение, я поклонилась и вопросительно взглянула на девицу. - Присядешь? Разделишь со мной завтрак?

- Что ты! Мне нужно бежать обратно. Ты бы видел, что там на сходе творится! На моей памяти такого еще ни разу не было, они там все такие серьезные, даже от хмеля отказываются, но не от еды. Будто запастись решили на зиму и лето вперед. Рук не хватает, - поймав на себе вопросительный взгляд, она тут же поторопилась добавить. - Но мы пока управляемся. Потому Магда и отправила меня к тебе, чтобы узнать о твоем здоровье и передать, что там готовится что-то очень серьезное. Тебе стоит это знать. А ты оказывается уже и готов – все кони при снаряжении, хоть сейчас садись и в бой.

Я улыбнулась ее замечанию и спокойно кивнула:

- Поблагодари от меня Магду.

- Не за что тут благодарить, - улыбнувшись, возразила Ясна. - Ты б и не такое сделал, уж нам ли не знать, - она хлопнула меня по плечу и торопливо покинула луг, скрывшись за ближайшим домом, прятавшим от взора конунгову кухню.

Их забота отдавалась у меня в плече, будто новая волна боли, давно позабытой, давно покинувшей мое тело, еще в далекой Степи, где душа нашла покой. Но сейчас все возвращалось. Снова на сердце появлялся камень, с которым приходят и другие тяжести. Мне стало ясно, что нужно говорить и делать. О чем и кому придется рассказать, чтобы не дать полярникам ни единого шанса на победу и защитить тех, кто не способен держать оружие в руках.

Теплый сверток напомнил о себе, вернув к насущным делам и давая передышку, что более может и не появиться.

Теплый хлеб, мясо и свежевзбитое масло – Магда умела проявлять заботу о тех, кто ей дорог. И в благодарность хотелось защитить таких, как она. Помочь ей на кухне, позаботиться о ее девочках, о дворе, в котором скоро начнет твориться беспорядок и просто сохранить покой, в котором она жила последние зимы.

Неужели Дарагосту и северянам мало сурового климата и превратностей, что временами подбрасывает судьба? Неужели Боги не устают подвергать опасности тех, кто и так изо дня в день борется за свою жизнь? Или это ответ на чужие вопросы? Подсказка для тех, кто стал забывать, что жизнь – самый ценный дар и иногда нужно его заслужить?

Я подставила лицо Небу и прикрыла глаза:

- Почему?

Но ответа не последовало. Зачем им говорить с той, кто пошла против их задумки? Что перестала быть девицей, чья доля хранить семью. На их месте я бы тоже не стала отвечать на свои вопросы. Пусть они и казались благими, обращенными для других, но не для себя.

- А ты неплохо потрудился для такого нескладного мальца, - ярл вел за собой отряд северных воинов и середняков, пришедших к ним на помощь по своей воле. - И я сейчас не только про коней.

Он внимательно оглядел луг, коней, нетерпеливо топчущих траву и фыркающих, будто устали ждать своих хозяев, добродушно улыбнулся и похлопал Лихо по плечу:

- Начинаю понимать, отчего ты так яро отказываешь на все мои предложения. Я б тоже не отпустил от себя конюха, способного не только утихомирить табун, но еще и притащить сопротивляющегося полярника, который на голову выше его.

- Двух, - спокойно заметил воевода, благодарно кивая мне, и отправился к Дажденке, уже заждавшейся такой компании.

- Двух, - поправил себя ярл и прошелся до меня. - А ты что скажешь? Не хочешь послужить при нашей конюшне, раз вы здесь задерживаетесь? Пусть мы ничего не добились от пленников, но уже достаточно того, что никто не навредил людям. И если бы не ты и бабашка Хильда, все бы так хорошо не обошлось. Так что у меня перед тобой снова должок, - он отвел меня ближе к воротам и тихо добавил. - И про то, как ты донес меня до дому, никому ничего не рассказав, я тоже не забуду. Поэтому проси, что хочешь? Что нужно тебе? Мы все исполним и достанем.

Я улыбнулась стражу северных ворот и спокойно кивнула на лавку, где все еще лежал мой завтрак:

- Раздели со мной угощение, если не торопишься.

Ярл удивленно уставился на меня, но уже через мгновение искренне и в голос залился смехом, будто не ждала их впереди страшная битва:

- Мы готовимся к бою с самым большим полярным племенем. Пытаем пленников, чтобы хоть что-то от них узнать, раздеваем, чтоб те сами себя не отравили, держим совет, как защитить мирный люд. Можем предложить тебе все, на что только осмелишься. А ты просто предлагаешь поесть с тобой, хоть мы только что и позавтракали?

- Разделенный ломоть объединяет, - пожав плечами, заметила я.

Ярл внимательно уставился на меня, не скрывая искренней и доброй улыбки, бросил беглый взгляд на сверток, на воинов, разошедшихся по своим коням, на Перунчика и Леонира, мирно пасущимся поодаль, на Бурана, ожидающего своего хозяина, и кивнул:

- Отчего бы и нет? Надеюсь, что у нас есть время на то, чтобы поддержать с тобой беседу. Эй, воевода, - он махнул Лиху и, дождавшись, когда тот подойдет ближе, распорядился. - Отправь пока всех в патруль вдоль стены, чтоб хорошенько все рассмотреть, вдруг есть и другие, кого никто не заметил, а я еще побеседую с конюхом и присоединюсь к вам позже.

Лихо сдержано оглядел меня, ярла, всех, кого отдали в его распоряжение и утвердительно кивнул:

- Договорились. Если не найдешь нас у стен – ищи на поле.

- Добро, - добродушно улыбнувшись, ответил ярл и отправился к лавке, где все еще лежал мой завтрак и отдавал тепло жадному воздуху, не успевшему прогреться от недавно взошедшего Солнца.

Он горделиво воссел на лавку, будто то было кресло самого конунга, благодарно принял ломоть хлеба, щедро смазанный маслом и переложенный толстыми кусками мяса, и принялся жевать его так, будто на сходе его и не кормили:

- Как же давно я не ел такого вкусного угощения, - даже не дожевав, заметил Харальд и продолжил сосредоточенно трапезничать, прикрывая глаза или вглядываясь вдаль, будто выискивая там знаки.

Я молча сидела рядом с ним и неторопливо ела свой кусок. Хлеб лишь недавно покинул печь, а мясо заботливая Магда слегка обжарила с обеих сторон, чтобы оно покрылось тонкой хрустящей корочкой, от одного вида на которую рот наполнялся слюной. Кухарка знала свое дело и сейчас молчаливое жевание ярла было лучшей похвалой ее умению.

Мы завтракали в тишине.

Вскоре сверток опустел, тряпица аккуратно сложена и убрана в сторону, а мы продолжили разглядывать Горизонт, запрятанный стройными рядами домиков, где мирный люд жил своей привычной жизнью.

- Это не первый раз, когда кто-то хочет отобрать у нас мир, - заметил ярл, откинувшись на стену и сложив руки на груди, будто не зная, куда ему их девать. - Были другие. Они приходили с Севера, Юга, со стороны Восхода и Заката. Их было и много, и мало, кто-то вооружен до зубов, а кто-то рассчитывал лишь на свою смекалку. Но отец, а до него мой дед, а до него и прадед выстаивали – отбивали город и эту жизнь у захватчиков. Мы устояли перед врагом, перед стихией, доказали Богам, что топчем эту землю заслуженно, что достойны оставаться в этих краях. И вот, они вновь отправили нам испытание. Только на этот раз им стало скучно. И оттого, видать, на нас идут не просто те, кто хочет жить лучше, а те, кто, словно смертельная зараза, уничтожает все. За ними остается только выжженная земля. Они, как прожорливая гусеница – поглощают все вокруг себя, ничего не давая взамен. Они не вспахивают земли, не выращивают урожай – только отбирают у тех, кто умеет жить земледелием и ремеслом. Их даже варварами назвать невозможно, те хотя бы говорят понятно и пробуют торговаться, если не смогли захватить. А эти вырвут у тебя сердце, а потом сожрут его, потому что у тебя нет ничего, что было бы ценно для этих дикарей.

Он вздохнул и продолжил разглядывать коней, спокойно общающихся друг между другом. Буран выхаживал перед Перунчиком и Леониром, будто красовался или гордо заявлял, что его доля куда ценнее и важнее, чем может быть у другого коня. Мои же коньки лишь наблюдали за ним, спокойно обмахивались хвостом и продолжали то щипать траву, намекая, что снаряженный боевой скакун так сделать не может, то просто стояли, будто слушая бахвальства гнедого братца.

Я улыбнулась им всем. Тому, как каждый ведет себя сейчас на лугу и обернулась к ярлу. Тот ждал моих вопросов. Но должна ли была я спрашивать его? И о чем?

Мне не нужно знать справятся ли они, дадут ли отпор полярникам, защитят ли мирный люд, живущий за этим стенами. Достаточно того, что он приложит все силы и знания, что у него есть. И все же он ждал вопросов. А я все не знала, как поделиться с ним тем, что хочу предложить.

- Как тебе удалось дотащить меня до дому? И почему не попросил помощи у других? – нарушил молчание Харальд и повернул голову ко мне.

- Не должно воеводе показывать слабости перед своими воинами, - спокойно и аккуратно выстраивая слова в ряд, ответила я и обернулась к нему в полный оборот, чтобы видеть лицо и руки ярла.

- Мудро, - он улыбнулся и внимательно вгляделся в мои глаза, в легкую улыбку и расслабленное тело, все же готовое в любой момент дать отпор или увернуться от нападения. - Но ты мне в кадык дышишь, как ты меня донес?

- Ты сам помог.

Ярл ухмыльнулся и согласно кивнул:

- Я что-нибудь говорил?

- Бурчал непонятное, - я пожала плечами и продолжила ждать более дельных вопросов.

- Да, такое бывает, когда день выходит напряженным. Вот скажи мне, Рэв, хитрый зверек, как ты оказался у стены посреди ночи, когда весь честной народ спит в своих постелях?

Вот и он начал подозревать простого конюха. Вот и в его душе поселилось зерно недоверия, что так легко дает всходы. Да только его вопросы больше походили не на допрос, а на желание понять, как и зачем сюда пробрались полярники, почему именно ярл был удостоен чести решать их дальнейшую судьбу.

- Плохой сон никому не даст спать, - пожав плечами ответила я, откупорила флягу, припрятанную с утра под лавкой, и протянула ярлу. - Это настой, прогоняет остатки хмеля.

Ярл удивленно уставился на меня, на флягу и то, как я уверенно держу ее почти перед самым его носом. Аромат, что тонко струился из сосуда, не вызвал в хранителе северных ворот отвращения, зато удивил своим появлением и тем, как приманивал его пододвинуться ближе и приложить к губам. Я улыбнулась сомнениям в его глазах, сделала большой глоток едва вязкого, сладкого, со слабой кислинкой и незаметной горечью жидкости и демонстративно проглотила ее, снова протянув ярлу.

Харальд улыбнулся такому жесту и принял флягу из моих рук, немного поморщился, будто хмель все еще отдавался где-то на задворках его разума, и, последовав моему примеру, сделал большой глоток:

- А не так уж и плохо, - заметил он, покатав настой по небу и на языке. - Добавь туда немного дрожжей и выйдет отличная брага.

Я улыбнулась его замечанию и кивнула, отлично зная, что обычно старый дедушка Гадар так и поступал, когда Арила не следила за остатками настоев, что хранились в неказистом глиняном домике. Хитрая уловка сделать из настоя, что ставит на ноги после гуляний, брагу. И до этого догадался уже сам изворотливый лекарь, причем задолго до того, как северный ярл узнал о самом существовании подобного настоя.

- И все же ты сам так и не рассказал, как поймал этих двоих? Как вообще смог повергнуть их, остаться живым, да еще и притащить их ко мне?

- Много вопросов, - улыбнувшись заметила я.

- Тогда ответь хотя бы на те, что сможешь.

Нет, он не сомневался и не подозревал. Не верил и даже подумать не мог, что я на стороне полярников. То, как я увела его от вечернего схода, когда все пировали, а ему по его хмельному носу попало со всего размаху дверью, как промолчала об этом, как привела к нему же первого пленника, все это убеждало его в обратном – в том, что этот простой и мелкий конюх сейчас был на их стороне. На стороне тех, кто готов отдать свою жизнь ради продолжения мира в этих стенах и за ее пределами.

Я кивнула ему и, стараясь говорить достаточно глубоко, медленно и грубо, начала:

- Не спалось, пришлось пойти подышать ночной прохладой, чтобы вернуть себе покой. А у ворот сидела бабушка Хильда, она и позвала меня побродить, чтобы нагулять новый сон.

- Ей-то чего не спалось? Почему эта старуха всегда в центре событий? Ее уже давно на том свете заждались, а она все тут круги нарезает и небо портит своим дрянным табаком.

Я улыбнулась словам ярла и, пожав плечами, продолжила:

- У стены послышался подозрительный шорох, пришлось замереть, чтобы все хорошо разглядеть в свете изменчивого Месяца и узнать – кто еще шумит среди ночи. А тут с неба спрыгнул первый, с белоснежной головой, будто в белила окунули. Нас не заметил, пока оглядывался. Поэтому и удалось его заломать.

- А второй? Почему он шум не поднял и не попробовал на тебя напасть? Почему не заметил тебя или старуху?

- Второй спрыгнул позже, - пожав плечами, продолжила я. - Когда первый уже лежал без сознания. Вот его мне и удалось привести к тебе.

- Как все складно, - допивая настой, заметил ярл и улыбнулся. - Но почему ко мне? Почему не к Лиху, например. Вдруг бы я не поверил тебе? Или не проснулся. Ты об этом не думал?

- Во дворе я знаю только три дома – кухню, конунговы чертоги и твой дом. Куда мне нужно было идти с полярником?

- Верно, - ухмыльнулся Харальд и вернул опустевшую флягу. - Тут не поспоришь. И все же, как тебе удалось его схватить?

- Боги помогли – темно было и тихо. Одного меткого и резкого удара достаточно, - я пожала плечами и уставилась вдаль, все еще выискивая в нашем разговоре место, чтобы озвучить свое предложение.

- Умно, - ярл кивнул и добавил. - Ловко. Вот так на улице встретишь и не поверишь, что такой может схватить двух крепких мужиков. Но мне так и не понятно, как ты догадался про рубашки?

Я удивленно уставилась на хранителя северных ворот и приподняла брови.

Ярл улыбнулся мне и утвердительно кивнул:

- Твой воевода – парень хороший. Мудрый для своих зим и достойный муж. Вот только наблюдательности в нем столько же, сколько в моем Буране, - он бросил беглый взгляд на коня, продолжавшего красоваться перед своими братцами, и усмехнулся. - Для него на первом месте его мнение, а чужие мысли удобны лишь тогда, когда идут ему на пользу.

- Лихо – славный воевода, - возразила я, удивляясь своим словам. - Знает и уважает своих людей. Защищает их и держит слово. Почему же тогда он не мог сам догадаться про яд?

- Потому что он даже не обратил внимания, что рубахи выкрашены, - усмехнувшись, ответил Харальд и встал, хлопнув меня по плечу. - Если ты только поесть со мной хотел и помочь выветрить голову от хмеля, то благодарю тебя, это помогло. А если тебе есть, что еще сказать, то говори. Иначе мне придется уйти.

Я спокойно оглядела спину великого и крепкого воина, стоявшего впереди меня, и улыбнулась. Он доверял мне настолько, что готов отвернуться, не боясь получить коварный удар. Это можно считать непросто доверием, это проявление уважения и расположения ко мне. И оттого именно сейчас мне стоило поделиться с ним своими соображениями. Это могло помочь ему избавиться от переживаний за тех, кого они оставили по ту стороны городских стен, не имея возможности разместить здесь:

- Есть.

- Что? – ярд обернулся ко мне и вопросительно вскинул брови.

- Есть, что сказать, - повторила я, вставая вслед за северянином.

Его кадык и вправду был на уровне моих глаз, а мой лоб упирался в подбородок, поросший густой и жесткой бородой. Они все здесь выше и складнее меня. Да что там говорить! Даже Бородум и Мирослав, в сравнении с ними, казались юными отроками, впервые взявшими оружие в руки.

Сделав неуверенный шаг назад, я сохранила равновесие, не споткнувшись о лавку, чем вызвала довольную ухмылку ярла. Он заметил все. И то, сколь ловкими оказывались мои движения, и то, как намеренно неуклюже мне приходилось их делать, чтоб не выдавать свои умения. Но ярл молча глядел на все это и делал для себя пометки, не озвучивая их никому.

- Так говори тогда, не задерживай, - Харальд развел руки и тоже сделал шаг назад, давая мне больше воздуха и пространства. - Я выслушаю тебя даже если ты не расскажешь про яд. Хоть мне и хочется об этом узнать больше всего.

Значит, рубахи все же оказались не окрашены. Значит, Боги снова подарили мне историю, которая спасла жизнь множеству людей.

Я широко улыбнулась и уверенно похлопала ярла по плечу калечной рукой:

- Позже.