Лисья тропа. Глава 3. Срединные земли. Часть 10⁠⁠

- Снова не опередил тебя, - встав с лавки, приколоченной к стене конюшни, огорченно, но бойко произнес Светлогор. - Как же рано ты встаешь и берешься за свои дела, что мне никак не удается тебя опередить? Ну, утра тебе, конюх, что ли, как давно бы оно у тебя ни началось.

Я улыбнулась молодому воину, недавно вступившему в ряды «лихой дружины» и приветственно кивнула, продолжая свой путь внутрь. Он пытался поймать меня по утру уже не первый раз. Все не верил, что я могу управиться и с лошадьми, и конюшими заботами так споро. Говорил, что мне кто-то помогает. А то и вовсе не верил, что я человек.

- Почему ты босой? – озадачено спросил молодец и последовал за мной. - Неужели сапоги порвались? Или, может, ты, наконец, начал расти, и они тебе стали малы? Так ты тогда не стесняйся, скажи, мы с ребятами тебе новые справим. Вот, у Бородума брат младший подрос, ему уже вся обувь мала, так он поделится с тобой. Или, может, мои тебе сойдут.

- Не надо, - вылив воду по поилкам, отрезала я и продолжила свои дела.

Пока все отдыхали после вчерашнего большого смотра, у меня было достаточно времени, чтобы привести всех в порядок. Вычесать, заплести, помыть, покормить и вывести на воздух. Негоже в такой день стоять в четырех стенах и дышать подпревшим за ночь сеном.

И оттого я не ожидала, что сегодня Светик придет так рано, чтобы застать меня врасплох. Теперь же он будет мешаться со своими расспросами, как Митяй из Северной рощи, отлично зная, что получить от меня понятный ответ все равно не выйдет.

- Если стесняешься принимать ношенное, так ты это зря, - не унимался молодец, следуя за мной. - Мы ж от всего сердца. Так сказать, чтоб тебе было удобно. Вон, все к тебе в дружине, как к младшему брату относятся, а надо мной только подшучивают. Мол, мал и неказист. А я ведь парень хоть куда, - он выпрямился передо мной, перекрывая путь, чтобы показаться с лучшей стороны. - Только глянь. И высокий, и стройный, и сильный, - Светик попробовал выхватить ведра из моих рук, но не сумев справиться с ловкостью, вытренированной старым лекарем, улыбнулся и продолжил. - Ну, может, не такой ловкий, как ты. Но я учусь. И с оружием управляюсь, и на лошади уверенно сижу, и девкам нравлюсь не меньше других.

Я снова улыбнулась его наивности. Будто стать и звание дружинника – это уже все, что нужно для молодца в жизни. Тогда все его будут уважать, ценить и любить. А умение, понимание, знание тех, кто рядом, и доброе отношение к ним не нужно вовсе. Без этого жить только легче.

- Вон, и Лихо меня неспроста выбрал в свой отряд, - заметил Светик, будто пытаясь мне доказать, что он достоин всего, чего пожелает. - Хоть все говорили, что он никого не берет к себе под начало. И никто не говорит, почему.

Мне тоже не была известна причина такого решения. Почему Лихо всем наперед заявлял, что ему в отряд воины более не нужны. Хоть и была его дружина самой малочисленной. Они занимали лишь семь стойл, хотя другие иногда путались в именах своих воинов.

Но задавать вопросы воеводе не решался никто. А те, кто знал причины, молча кивал и уходил от разговора, не желая вдаваться в подробности.

- Это его решение, - устало вздохнув от надоевшего расспросами Светика, ответила я и направилась к стойлам.

Каждый постоялец приветствовал меня радостью и мотанием головы, фырканьем и перетаптыванием в ожидании, когда же он будет выведен на воздух. Когда ему будет позволено размяться и отойти от долгого сна под лучами едва пригревающего солнца. Они нетерпеливо били в денники и тыкались мордой в ладони, мешая споро справиться с работой. Они больше походили на детей, чем на боевых жеребцов и кобылок.

- И как ты справляешься с таким табуном? – в очередной раз поразился юный дружинник и попытался погладить Дажденку, проходившую мимо.

Кобылка удивленно уставилась на молодца, перевела взгляд на меня и сделала пару угрожающих шагов на воина, оторопевшего от такой неожиданной перемены в настроении.

Я положила тяжелую ладонь на холку лошадки, успокаивающе погладила ее, слегка пошикивая, будто убаюкивая ребенка в колыбели, и пошла к воротам, увлекая ее за собой. Дажденка еще немного постояла, пристально глядя на Светлогора, надменно фыркнула и последовала за мной, ведя за собой остальных моих подопечных.

Замыкал процессию Перунчик, остановившийся напротив оторопевшего воина. Он внимательно оглядел его с ног до головы, будто оценивая все те слова, что уже были им сказаны, мотнул головой и, как-то уж очень ехидно заржав, отправился на выход.

Я улыбнулась братцу и сестрице, умудрившимся посмеяться над дружинником так, будто он еще совсем малый ребенок, запустила пальцы в гриву, взворошила ее и отправилась вслед за ними.

Каждый знал свое место и не торопился куда-то убегать или разбредаться. Они ждали, когда все соберутся вместе и я смогу уделить каждому, как можно больше внимания.

Когда неухоженными оставалась лишь пара лошадей, Светик решился выйти из конюшни, пытаясь понять, почему его чуть не затоптала та же кобыла, что прежде тыкалась мне в ладони, требуя внимания и ласки. Его понимание о стати, силе и справности никак не сочеталось с тем, что его не будет слушать чужая скотина. Даже по лицу было видно, что все вокруг должны его любить только за то, что он пришел и улыбнулся, сказал пару добрых слов и покрасовался в куртке с вышитой эмблемой на рукаве.

- И как они тебя все слушаются? - только и выдохнул молодец, усевшись на лавку, чтобы больше не попадаться на глаза моим подопечным.

- Просто он – заговариватель лошадей, - раздался уверенный и командирский голос со стороны казармы. - Лучше скажи, чего ты тут расселся, когда твой конь не ухожен, не помыт, не накормлен и не готов к бою или пути?

Светик резко подскочил, еще даже не увидев перед собой Лихо, и принялся поправлять рубаху и штаны, чтобы выглядеть серьезней.

- И не старайся, - остановил его воевода. - Не поможет. Прежде, чем самому казаться красавцем, сделай так, чтобы красивой была твоя лошадь. Не успел умыться до ее пробуждения – оставь себя на потом.

Лихо прошелся до довольно глядящей на нас Дажденки, погладил ее по морде и обернулся ко мне:

- Утра тебе, конюх. Как себя сегодня вели твои подопечные?

Я поклонилась ему, выказывая свое уважение:

- Утра и тебе. Все хорошо.

- И не удивительно. Знаешь, я еще ни разу не пожалел, что тогда старый южанин уговорил меня взять тебя к себе, - воевода широко улыбнулся и похлопал меня по плечу, все еще ожидая, что я подкошусь под его тяжелой рукой. - Теперь все они, как на подбор – красивые, статные, довольные. И за это я тебя благодарю, - он кивнул мне и тут же переменился в лице, надев маску строгости. - А ты, юный воин, учись у нашего конюха. Еще только солнце встало, а у него все уже накормлены, умыты, вычесаны, да и про себя не забыл. Даром, что босой.

Я улыбнулась и, поймав его взгляд на своей руке, давно набравшей силу, но навсегда сохранившей на коже следы моей глупости, встала боком, чтобы не смущать никого внешним видом. Все же Светик не дал мне сделать все, что привыкла делать до подъема, а при нем набросить рубаху и не вышло бы при всем желании.

Лихо хмыкнул, обернулся к своему воину и направился обратно в сторону казарм:

- Раз управился с работой, то присоединяйся к нам за завтраком. Мы только собрались за столом. Не оскорбляй своим отсутствием. Тебе даже место приготовили и ложку припасли, - он оглянулся на Светлогора, еще раз внимательно оглядел его и продолжил свой путь. - Тебя это тоже касается. Сначала приведи себя в порядок, а после иди в общий зал.

Я проводила воеводу спокойным взглядом, еще раз проверила, всем ли выпало от меня достаточно внимания и отправилась обратно в конюшню, чтобы надеть рубаху прежде, чем сесть за один стол со славгородскими дружинниками.

Для меня было честью сидеть рядом с, пусть и молодыми, но статными воинами, защищающими покой мирного населения и границы земель, на которых мы живем. И то, что позвал меня сам воевода, показывало, как высоко ценятся в его отряде даже такие неважные, на первый взгляд, люди, как конюхи и помощники при казарме.

Встречали меня в общем зале, где можно было пять раз разместить всех гостей Северной рощи, добрыми кивками, хлопками по плечу, улыбками и указыванием, где же сегодня мне уготовано место. И в этот раз моя ложка оказалась не у самого края, где обычно сквозняк и хлопают двери, а ближе к середине, куда престало усаживать бывалых воинов и средних по званию дружинников.

- Не стой и не сомневайся, - похлопав по лавке, произнес Милозар. - Это место мы сами для тебя выбрали, и ты его достоин. За ту зиму и осень, что ты с нами, нам стало легче жить и служить. А мы только и можем тебе отплатить тем, что выбрать новое место за общим столом.

Я улыбнулась добрым словам одного из самых опытных воинов «лихой дружины» и, перешагнув лавку, уселась за стол.

Здесь было все по-другому. И в первую очередь другим был взгляд Светлогора, вошедшего в зал и занявшего более далекое от воеводы место. Ему казалось, что конюх, усаженный в середине – это оскорбление и насмешка над ним. А его неопытность не позволяла ему отнестись к такому положению дел со смирением и покорностью.

- Неудобно? – заметив мой взгляд и опущенные уголки губ, поинтересовался Бородум, усевшийся напротив. - Так и должно быть. Но только ему, а не тебе. Ты свое место заработал, а ему для этого еще нужно приложить усилия. Не забывай, малец, ты с нами дольше и проку от тебя больше. А если не ценить тех, кто и вправду помогает, хваля и выделяя лишь по званию, то далеко такой отряд не уйдет.

Рядом встала большая плошка с горячей кашей и кружка с теплым молоком, от которого струился приятный аромат свежести и дома. Я подняла глаза, чтобы поблагодарить девицу, разносящую угощение вместе со своими сестрами по залу, и улыбнулась ей.

Казалось, что при дружине и князе, тем более, работали только самые красивые, статные и спорые на руку люди. Все молодухи, что встречались мне во дворе, да и те, что приходили иногда в конюшню за помощью, были хороши и лицом, и телом. Все при них, в том числе и острый язычок. Ни одна не позволяла обидеть себя или распустить руки. Оттого, видать, я им и полюбилась. Оттого они и выбирали для меня самое свежее и вкусное угощение, просили о помощи, даже самой мелкой и просто приходили проведать, чтобы я «не одичал среди лошадей». Только мне ни разу не пришло в голову начать ухлестывать за кем-то из них для виду. Да еще и пришлось пару раз защитить от охмелевших гостей, спутавших княжий двор с придорожной корчмой.

Мила одарила меня светлой и доброй улыбкой, протянула было руку к моему плечу, но одумалась и побежала по своим делам, рдея от такого смелого шага. Как можно было сочетать в себе и красоту, и острый язык, и такую скромность? Как она и ее сестры успевали осаживать наглецов, не забывая выполнять свою работу, и угощать всех по достоинству, в то же время умудряясь краснеть от прямого взгляда и приветственной улыбки?

У них было чему поучиться и мне. Никто прежде не давал такого полезного и хорошего примера. И я впитывала эти знания, как губка, стараясь запомнить все, что можно примерить на себя.

- Все в сборе, - заставив притихнуть всех за столом, начал Лихо. - Можно приступать к угощению.

- А благодарности? – послышалось с дальнего края стола.

- А благодарить по утру некого, - воевода замолк на мгновение и уточил. - Разве только нашего конюха. Вот кто с рассвета на ногах. И работу выполнил, и угощение заслужил.

Все обернулись в мою сторону, заставляя внимательно глядеть в каждую пару глаз и улыбку на лицах дружинников. Кто-то одобряюще кивнул, кто-то удивленно обнаружил меня на новом месте, а Светик слегка поджал губы, не желая принимать это. Все, как принято в большой и дружной семье.

- Поблагодарили? – Лихо оглядел стол поверх голов и кивнул. - Тогда можно приступать. Сил нам сегодня потребуется много.

Воевода оказался прав – после завтрака нас известили о том, что в город прибывает посол с северных земель. И судя по лицам княжеской дружины – дело было у него серьезное, а не простая прогулка до Славгорода. Значит, и встречать его будут не абы как.

Стоило подготовить место и в конюшне для него и его охраны. Проверить чистоту стойл, нанести свежего сена и убрать старое снаряжение.

Работа заспорилась у всех. Дружинники разобрали своих лошадей, засуетились девицы, отвечающие за радушный прием, уборку двора и размещение гостей. Жизнь забила новым потоком, никто не стоял на месте в ожидании задания или пинка. Каждый был при деле и готовился к приему посла, как к приезду самого ярла.

- Эй, степной зверек! – окликнули меня, заставив сделать резкий шаг в сторону, чтобы увернуться от неуклюжего замаха. - Ты чем тут занимаешься?

Я внимательно смерила взглядом довольного своей выходкой Ратибора и кивнула на ведра, полные воды. Какими бы чистыми ни казались пустующие стойла, там всегда находилась работа. И нанеся сена, прибрав все внутри, расставив кормушки и развесив заготовленные торбы, чтобы быстро надеть их на новых постояльцев, не заставляя их ждать, мне оставалось заняться тем, чтобы и дружинные кони не остались без внимания по возвращении.

- Весь в делах, как белка в колесе. Какой же ты Лис, зверек? Ты что-то более мелкое, грызун какой-то, – он оглядел меня с ног до головы, прикинул вес ведер, которые не покинули моих рук даже на мгновение, не заметил ни единого мокрого пятна на земле и ухмыльнулся. - Но уж очень ловкий. И чего тебе в конюшне делать с такими навыками? Попросился бы к нам в отряд. Ты ж мелкий, пройдешь и пролезешь там, где мы застрянем. Проку от тебя было б больше, да еще и все наши кони всегда б были под приглядом. Зря, все-таки, Лихо не берет тебя в походы.

- Я – не воин, - спокойно и строго заметила я, памятуя не только об учениях Гадара, но и предупреждении юного воеводы о последствиях, развернулась и направилась обратно в конюшню – нужно еще принести корм, разлить всю воду и подготовить щетки – скоро отряд вернется домой после прогулки за воротами.

- А мог бы им стать! – прокричал вдогонку Ратибор и уже для себя, думая, что не услышу, добавил. - Если бы немного подрос.

Это не было обидно или неприятно – слышать такие замечания о своем росте, сложении и навыках. Все дружинники подшучивали друг над другом, доставалось и мне, если я попадалась им на глаза. Отчего не было ничего злого в его словах – лишь шутка, которую только так и стоит принимать.

Уже к солнечному зениту Лихо вернул отряд во двор и оставил мне заботу о своих подопечных, лично проверив состояние готовности свободных стойл.

- Почему пять? – уточнил он, оглядывая число свободных мест, вычищенных мной.

- Он будет не один.

- Почему? – начал было воевода, но, немного подумав, все же кивнул. - Верно, хотя бы один провожатый, но будет.

Он обернулся ко мне, похлопал по плечу и одобрительно улыбнулся:

- Хорошая работа. Чистая, добротная. Помоги еще и с нашими лошадками.

Я лишь кивнула и вышла вслед за ним во двор. Другого ожидать от них и не приходилось – уставшие от полудневной прогулки и патруля воины взмокли и едва дышали, хоть и держались достойно. Сказывалась зима, расширившая их по бокам и заставившая надеть куртки попросторней. В таком состоянии им нужен был лишь отдых, а не забота о своей скотине. Которой, в отличие от них, в радость и прогулка, и даже всадник на спине.

Завидев меня каждый расплылся в улыбке, стараясь прикрыть ею облегчение. Теперь они могут вернуться в казармы и немного передохнуть прежде, чем сюда заявится северный гость. Лошадки же, почувствовав мое приближение, нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая освобождение от всего лишнего, чистку и корм.

- Будь готов, - прощаясь и уводя своих людей, предупредил Лихо. - Они в любой момент подойдут к воротам. А там и до конюшни рукой будет подать. Не заставляй их ждать.

Я лишь кивнула ему в ответ и принялась за свою работу, отлично зная, что все успеется.

Приход северян не застал меня врасплох. Хоть и принес легкое удивление. Прежние гости с тех земель отличались коренастой фигурой, суровым взглядом и густой бородой, закрывающей лицо от самых глаз и ниже. А тут приехал статный муж с гладким лицом, аккуратно-собранным волосом и глазами цвета голубого льда. Он был молод по меркам южных земель, где мои ровесники до сих пор считались юнцами, а Гадар достойным мужчиной, но не дряблым стариком.

Зато его провожатые заслуживали большего внимания и внушали слабый трепет и восторг лишь своим внешним видом. Несмотря на мороз, царивший за пределами города, на их плечах покоилась лишь дубленная жилетка с выбивающимся мехом, потемневшим от пота, а голые руки покрывали необычные узоры с вписанными в них рунами.

Они защищали и от холодов, и от ранений, и от стрел, и от злых языков. На их руках и в этих узорах жила целая история, как они учились, как воевали, чего добились за то время, что стоят на данном пути.

- И что же, - разглядывая меня в ответ, уточнил посол, не торопясь покинуть лошадь. - Мы достойны только такого приветствия? Босой юнец и табун лошадей?

Я ехидно улыбнулась его замечанию, отлично зная, что весь двор уже облетела весть о прибытии дорогих гостей, и дружина уже торопится сюда, чтобы проводить посла к князю после того, как он отдохнет и разместится.

А моя работа не в приветствии послов и его провожатых, моя работа в уходе за его лошадьми. Куда интересней было разглядывать его белоснежного жеребца трех зим отроду. Статный конек выделялся на фоне коренастых и мускулистых кобыл его провожатых. Он был будто слеплен из самого белого и тонкого снега, который только смогли найти на севере, а после в эту фигурку вдохнули жизнь. В то время, как кобылки больше походили на дородных, крепких женщин, взрастивших не одно поколение, умеющих управляться с домашними делами, гулящим, но ленивым мужем, и оружием не хуже любого мужчины. И на их фоне жеребец казался еще мельче и тоньше.

- Так и будешь стоять? Или боишься наших лошадей? – слегка поджав губы, посол спрыгнул с коня и, не дожидаясь меня бросил поводья.

Поводья тут же легли в руку, не успев повиснуть в воздухе, давая жеребцу полную свободу. И никто из присутствующих не ожидал от меня ни такой прыти, ни ловкости, ни того, что конек покорно встанет передо мной, не выказав свой строптивый характер.

Жеребец был под стать своему хозяину – такой же тонкий, белоснежный и норовистый. Вот только меня это никогда не волновало. Едва его глаза натолкнулись на мои – улыбающиеся, ласковые и любящие – как он кивнул мне и изготовился следовать туда, куда я покажу.

- Надо же, - протянул опешивший посол и сложил руки на груди. - А с остальными что делать будешь? Эй, ребята, отдайте мальцу своих лошадей. Иначе это все затянется до заката. Да и ждать уже надоело встречающих. Что за прием такой? Нас хотят оскорбить?

- Вовсе нет, - заставив на мгновение застыть в седле провожатых, Лихо будто возник из воздуха. - Мы дали тебе и твоим людям время передохнуть и привести себя в порядок прежде, чем показаться перед теми, кто не должен видеть вас слабыми или уставшими.

- А ты, видать, для того время нам и дал, да еще и мальчишку в подарок, чтоб не заскучали, - посол оглядел воеводу, стараясь не терять свою надменность и высокомерие, ранее не виданные мной среди северян.

- Этот мальчишка, - спокойно заметил Лихо. - Лучший конюх в городе. И позволь ему самому разобраться с лошадьми, пока мы провожаем вас до ваших покоев и княжеских палат.

Его спутники последовали примеру посла, удивленно смерив меня взглядом, полным насмешки, но искреннего любопытства в придачу. Как обычно, первое впечатление обманывало наших гостей, давая им повод не верить словам воевод.

Лихо выделялся на фоне других служащих при князе воинов. Он был молод, хорошо подготовлен к любым неожиданностям, отлично ладил со своими людьми и не давал их в обиду другим, справедливо судил за любой проступок и умел постоять за себя. Его хорошо учили и ратному делу, и тому, как быть в мирное время. Оттого ему легко давалось общение и прием важных гостей, что приезжали сюда каждую седмицу.

И по той же причине именно ему поручали встречать и провождать гостей, способных нанести непоправимый урон городу или имели особое значение для князя. И, судя по тому, что сейчас он вел северян, рассказывая о дворе, о текущем состоянии дел и интересуясь о том, какой была их дорога, этот посол пришел сюда неспроста. И даже надменность и высокомерие, с которыми мне были поручены кони, выражение лица, которым был поприветствован юный воевода, лишь скрывали особую тревогу и крайнюю необходимость этого путешествия в срединные земли.

Я цокнула через задние зубы и улыбнулась тут же обернувшимся на звук лошадкам. Они были куда красивей Снежка пусть и старше. Широкая и мускулистая грудина выдавала в них отличных боевых кобыл, умевших не только нести на себе всадника, но и сносить любую преграду или врага, стоящего на их пути. А умные глаза, едва прикрытые челкой, глядели глубоко внутрь тому, кто посмеет засмотреться на них.

В них была скрытая угроза, которую не так-то и легко заметить с первого взгляда. Как простодушные деревенские женщины, они были способны переломить лавку одни ударом, если их разозлить, и наступить на хребет поверженного обидчика столь спокойно и буднично, что любой бросился бы в бега лишь от одного их вида.

Я улыбнулась, мотнула головой в сторону конюшни, отпустила поводья Снежка и направилась туда, где для них был приготовлен приют и угощение. Позади воцарилась удивленная тишина. Видать, никто из этой троицы не ожидал такой свободы. Но все же, несмотря на своенравный характер, никто их них не решился разбрестись по двору или покинуть его, чтобы выказать свой нрав и неповиновение чужаку.

Стоящие у перевязи кони «лихой дружины» тоже с любопытством наблюдали за поведением гостей. Им было не менее интересно, как они поступят, когда их никто не держит, да еще и отвернулся, теряя внимательность и осторожность.

Но ни «хрустальный» конь, ни его спутницы не подумали о том, что можно направиться по своим делам и по своей воле. Они застыли на месте и оторопело глядели на мою спину, думая, то ли остаться стоять так и дальше, то ли придумать каверзу за неуважение к их особам.

Первыми все же решились на шаг кобылки. Переглянувшись и внимательно оглядев ворота, к которым я неспешно приближалась, они решились проверить, что же их ждет внутри. За спиной послышался мерный, но тяжелый топот. Уставшие от долгой дороги, все еще оседланные, они решились последовать за чужаком.

Оглядев внутреннее убранство конюшни, войдя в открытые стойла и не обнаружив там никакой опасности, одна из лошадок гордо вздернула голову, прошлась до ворот и издала звук меньше всего похожий на ржание. Но все же достаточно понятный для Снежка, тут же отправившегося к нам.

Видать, ее удовлетворило то, что она увидела. И сюда можно пригласить «хрустального» конька, достойного лишь лучшего.

Дажденка демонстративно фыркнула, когда наш гость поравнялся с ней, вызвав на моем лице добродушную улыбку. Она и к другим гостям в конюшне относилась с особой неприязнью, но то, как вела себя эта троица, ей не нравилось в корне. Казалось, что они наносят прямое оскорбление ей этим недоверием и осторожностью, но не мне, как хозяйке конюшни.

Я улыбнулась своим подопечным, сделала шаг в сторону, пропуская Снежка внутрь и последовала за ним, ожидая, как поступит конек внутри. Он сам выбрал себе стойло, оглядев каждое, будто восточная принцесса, оценивающая свои временные покои, зашел в каждое и соизволил остаться в четвертом. Хотя, как по мне, так все они были достаточно убраны и светлы, чтобы остановить выбор на в любом из предыдущих.

Теперь настала пора его сопровождающих. Кобылки оказались менее привередливыми и просто выбрали стойла так, чтобы оказаться одной напротив его временного прибежища, другой – по правую сторону от него. Я ухмыльнулась умному выбору, редко встречающемуся у скотины, даже такой грамотной, как у нашей дружины, и принялась приводить в порядок гостей, чтобы дать им достойный отдых.

Когда же солнце начало свой предзакатный путь, нагрев все же землю во дворе и дразня предстоящим летом, мне можно было спокойно усесться на лавку у ворот и подставить лицо прощальным лучам. Дела сделаны, все подопечные сыты, чисты и довольны, а гости отдыхают, сбросив с себя весь лишний груз, можно, наконец и подумать о том, зачем все же к нам наведались северяне. Да еще и такой странной компанией.

Этот посол больше походил на некрасивую девицу с тонкой костью и прозрачной кожей, чем на мужчину, способного нанести решающий удар, защищая свои интересы и дом. Как такой вообще решился отправиться в столь долгий путь – в Срединные земли? И сколь далеко находится тот край, откуда они пришли? Его бледная кожа, да и суровые руки бородачей говорили о достаточной отдаленности от нас. Там был мало солнца, зато зимой лежал настоящий снег, который хранит тепло не хуже одеяла.

Лошади тоже рассказывали о многом. Снежок был редким конем, особенным, требующим большого внимания. Потому за ним хорошо ухаживали, следили за его состоянием и оберегали. Чего не делал его хозяин. Такой не выжил бы ни здесь, где от коней требуется сноровка и быстрота, ни в Степи, где дорога может занимать долгие дни без передышки, а солнце припекает так, что голова идет кругом.

На Севере же были все условия для долгого отдыха, позволяющего не требовать от таких скакунов особых сил. Там из-за морозов все было неспешно, неторопливо, без суеты. Там ценился один большой взмах, а не частое перебирание руками. Ценился один серьезный шаг, а не семенящие шажки, которым нет числа и смысла.

Да и внимания ему уделялось в пути больше, чем кобылкам. Пусть и выглядели они завораживающе-красиво, не ускользнули от меня ни сбитые подковы, протаптывавшие тропки для своих хозяев, ни потник, который мало было просто выжать – он сам превратился в воду от такого долгого пути и нелегких всадников на спинах лошадок.

Что ж, надеюсь, что им все же удастся отдохнуть в моих владениях, пусть Снежок, даже расположившись у себя в стойле, умудрялся привлекать достаточно лишнего внимания со стороны своих спутниц.

Верно, он больше похож на кобылку – изнеженную, любящую внимание, угощение и требующую все только для себя и никого вокруг. Он не понимал, почему я закрыла денник, оставив его наедине с самим собой, а сама отправилась разбираться с другими жителями конюшни. Категорически отказывался надевать торбу, пока не распробовал свежайший овес, вложенный в нее после зенита.