Лапшичная⁠⁠

– Привет, Бен.

– О, здарова. Давненько ты к нам не захаживал, – обрадовался здоровяк Бен — Лапшички?

– Да, пожалуй.

– Почему грустный такой, случилось что-то?

– Да не то, чтобы случилось... знаешь, просто устал. Устал жить от зарплаты до зарплаты. Выживать устал. Устал от долгов, кредитов, планов, которые не сбываются. Смотришь, народ в отпуск летает, страны видит какие-то, новые места. Квартиры покупают. Где деньги берут – непонятно. Воруют? Ясное дело, что воруют, а ты пойди, скажи где-нибудь – в раз говорилку закроют. А между тем "свобода слова", а где она, эта свобода?

– О чем ты говоришь?! – удивился Бен – Нет её, и быть не может! И не важно, где ты будешь жить, здесь или где-то еще – свободы слова быть не может, потому что всегда есть, что сказать! Другой вопрос: что это изменит? Скажешь ты: вы все воры. И что? Что поменяется? Долги твои не растворятся, билеты в Египет сами собой не появятся. О себе думать нужно и на других не смотреть, а только посматривать. На ошибках чужих учиться, или опыт удачный перенимать, чтобы самому продвинуться. Ты грустить бросай, грусть только хуже сделает. Так и до депрессии не далеко, а это, брат, уже серьёзно. Это такая зараза, что и руки опустить можно. Упёртость у тебя есть, – вон, сколько лет без отпуска трудишься – силы, вроде, тоже. Прорвешься. Потерпеть чуток надо. Как говорят, пояс потуже, и стараться. И всё будет. Те, на кого ты смотришь, им, знаешь, тоже не с неба деньги упали, они тоже в свое время вкалывали будь здоров. Не все, понятно, что не все, но, на золотых детей смотреть не надо – не твой вариант. Ты вот, например, в выходные дни чем занимаешься?

— Сплю, как всегда. Телек смотрю.

– Вот! Отсыпаешься. А ты проснись как-нибудь пораньше в один из выходных, да прокатись по городу, и увидишь, что город пуст. Ходят автобусы, троллейбусы, трамваи – но они все пустые. Потому что народ, как и ты, спит. Но ездят и машины, и вот обрати внимание, что машины в эту рань воскресную, в большинстве своем очень даже не дешевые. А знаешь почему? А потому что те, кто на трамвае ездит, да на копейках ржавых – спят по выходным. А кто живет не бедно – работают. И никаких выходных у них нет! Потому и живут не бедно.

– Ты знаешь, наверное, ты прав! Работать нужно, и не сдаваться. И всё будет!

– А я о чем?! – ободрился Бен.

– Фух! Вот поговорил с тобой, и легче стало. Умеешь ты утешить!

– Ну, что есть, того не отнять – согласился здоровяк.

– Ладно, всё, пошел я. А в выходной прокачусь, обязательно прокачусь. Интересно даже.

– Обязательно прокатись, и ко мне заскакивай, не забывай – подмигнул Бен.

– Непременно! – улыбнулся мужчина – Спасибо за всё, бывай!

– Бывай – улыбнулся Бен в ответ.

Посетитель вышел, и буквально через три минуты в лапшичную вошла женщина. Лили. Лили была в красном мятом платье и с растрепанными волосами

– Здравствуйте, Лили – Бен едва заметно, галантно поклонился – зачастили вы что-то к нам последнее время.

– Хорошая у тебя лапша, Бен – грустно улыбнулась Лили, и закурила. Бен привычным движением толкнул пепельницу, та, обернувшись вокруг своей оси, эффектно проплыла по стойке, и остановилась в аккурат у Лилиных рук.

– Хорошая, – подтвердил он – папенькин рецепт – улыбнулся Бен – вы неважно выглядите, Лили.

– Я просто с ума схожу. Неделю уже курю как паровоз, да кофе литрами глушу.

– Снова муки творчества...– понимающе закивал Бен

– Я гитару из рук не выпускаю. Всё бесполезно. Ни музыки, ни слов. Пить пробовала. Не помогает.

– Нет, пить не ваш вариант. Есть много тех, кому выпивка творить помогает, но это не вы, Лили. Вам необходимы страдания.

– Посмотри на меня – она указала себе на лицо.

– Неет. Это страдание от бессилия. Творческий кризис. Это не то. Вы музыкант! Художник! Художник не способен творить без боли! Пора бы это уже понять! Одним нужен алкоголь, другим наркотики. Вам – эмоции и боль! Таков удел творческих людей – жить в страдании! Видеть и чувствовать это страдание, и выражать его доступными ему средствами! Талант – это наказание! Но иметь талант, и не творить – это преступление!

– И что мне делать?

– Любовь. Завести роман. Новые эмоции, чувства. Только в порядок себя привести надо – Лили недовольно хмыкнула – Не хочется заниматься собой? Хорошо, тогда путешествие. Затраты и всплеск эмоций примерно те же, только голову мыть не надо. Чемодан и волосы в хвост собрать, и в путь.

– А что?! Это идея! А чтобы совсем романтично, еще взять и пальцем в карту ткнуть наугад: куда попаду – туда и поеду!

– Вот это вы здорово придумали! – согласил Бен – А там может и любовь встретится! Поэтому волосы всё же лучше вымыть – добавил здоровяк.

– Да это я сейчас мигом! – взвизгнула радостная Лили и затушила недокуренную сигарету – Спасибо, Бен! Я побежала! Ты чудо!

– Рад помочь – Бен снова галантно склонил голову.

Но не успел он перевести дух, как на пороге появился новый посетитель. Это был Фредерик, офисный клерк.

– Здаров, старик – протянул руку Фредерик.

– Здравствуй, Фред – обрадовался Бен – Какими судьбами?

– Соскучился – улыбнулся Фред.

– Последний раз из мужиков по мне скучал мой папенька – прыснул брутальный Бен.

– Так я не по тебе скучал, я по лапше твоей – съязвил Фрэд.

– Лучше по лапше, по лапше, ей богу, лучше. А то меня скучающие мужики настораживают. Сейчас время такое, только того и жди...

– Ты посмотри на него – опять за своё! Одни сплошные предрассудки – возмутился Фредерик – я совсем недавно рассуждал на эту тему.

– Ты рассуждал о геях? – поморщился Бен.

– О предрассудках! И о космосе. Вот ты только подумай: почему первыми, кого отправили в космос, были собаки? Людей не гуманно? Чушь! Эксперименты над людьми ставились во все времена! Об этом молчали, это скрывали, но это было, есть и будет! – Бен хотел было возразить, но Фред жестом прервал его, не дав начать – Не надо! Ничего не говори! Согласись, что можно было отправлять в космос не собак, а уголовников, убийц, насильников и прочих ненормальных. Но нет, решили запустить собачек, а почему? А потому что предрассудки! Потому что, если вдруг эксперимент закончится успешно, убийца-рецидивист должен будет стать героем! А этого никак нельзя! Что вы, у нас же предрассудки! Этого никак нельзя! Уж лучше собаки...

– Фрэд, – вздохнул Бен – скорее всего, был ряд технических причин, из-за которых целесообразнее было...

– Чушь! – отмахнулся Фредерик

– Может и чушь – не стал спорить Бен. Фредерик был мужчина со странностями, и Бен об этом знал.

– Бен, – вдруг осторожно начал Фред – у тебя вот есть жена, дети. Вроде как, всё нормально...

– Так и есть, всё нормально – подтвердил Бен.

– А тебя никогда не беспокоило, что у твоей супруги до тебя тоже были мужчины?

– Твоюю ж мааать, Фред – рассмеялся Бен – и это ты мне будешь говорить о предрассудках?

– Понимаешь, сам не знаю почему, но последнее время меня терзают эти мысли. Я лежу, я думаю, я воображаю ее ночи, что были не со мной, и мне хочется бежать в ванную и тереть, тереть, тереть себя мылом! Мочалкой и мылом. Мыло! – он зло засопел – самое дрянное изобретение человечества! Дает иллюзию, что от всего можно очиститься! Человек ассоциирует себя со своим телом, и вот тебе результат. Руки вымыл, тело вымыл, всё – чистенький. Духами с ног до головы облился – теперь еще и пахнешь замечательно. Но ночи! Те ночи, что были не со мной, их не стереть ничем! Ночь! Еще одна дрянь на земле -- это ночь! Всё дрянное делается ночью!

– Что-то я не понял, а что плохого ночью делают?

– Известно, что делают: либо воруют, либо детей.

– Дети-то тебе чем не угодили? – удивился Бен – Мозги бы тебе мылом прочистить – вот, что думаю! Ты пойми одну простую вещь: то, что ты ревнуешь свою женщину – это нормально. Это отчасти проявление любви. Не совсем правильное проявление, эгоистичное, но, тем не менее, нормальное. Но то, что ты ревнуешь к ее прошлому – вот это уже неправильно. С этим нужно бороться. Ты в общественном транспорте как ездишь, хорошо всё?

– Обычно езжу – насторожился Фред – Как все, езжу.

– А ничего, что до тебя на этих сиденьях сидели тысячи других людей? Или в поезде, ты ложишься на полку, стелешь матрац, на котором еще час назад до тебя спал совершенно незнакомый человек, этот матрац еще и не остыл толком, он еще хранит тепло предыдущего незнакомца, и всё что отделяет тебя от этого матраца, это тонкая простыня. Это как, нормально, а, Фредерик? Не напрягает это?

– Раньше не напрягало, но теперь, кажется, напрягает – разволновался Фредерик.

– В кафе пьешь чай из чашки, из которой в этот день пили десятки человек, ешь лапшу вилкой, которая еще двадцать минут назад была во рту другого человека, а теперь она во рту у тебя.

– Зачем ты мне всё это говоришь? – Фредерик отложил вилку и прекратил есть.

– А за тем, что у всего есть история! И у вещей, и у людей. Но если на этом зацикливаться, можно сойти с ума. Твоя женщина такая, какая она есть, такая, какой ты ее любишь, именно потому, что у нее за плечами есть ее собственная история. И не будь у нее прошлого, не соверши она все ошибки, она была бы сейчас не той женщиной, которую ты любишь. И ее "ошибкой" мог бы сейчас стать ты.

Фред ничего не ответил, он молча смотрел в тарелку с лапшой, и о чем-то думал. Потом вдруг часто закивал, будто соглашаясь с собой и всем сказанным Беном, и молча вышел из лапшичной.

– Вот ведь псих! – заключила скучающая за пустующим столиком официантка – Как ты их всех только терпишь?

– У них проблемы, у них недостаток общения, у них Голод – вздохнул Бен – Им не к кому идти…

– Не надоело тебе им, лапшу на уши-то вешать? <<Всё будет хорошо, всё изменится…>> – передразнила его официантка

– А что я им должен сказать? Что работая на сраной низкооплачиваемой работе из дерьма не выбраться? Да ему из него не суждено выбраться! Даже если решится, даже если попробует! Решимости и желания мало! Возможности нужны, а у него их нет! О чём я должен сказать? О том, что эта инфантильная сучка способна только вздыхать и проматывать деньги своего папочки на выпивку и мужиков, прикрывая свою распущенность и алкоголизм творческим кризисом? И что, кроме как для узкого семейного круга, ее песни и голос никуда не годятся? Я сочувствую ее родным – они вынуждены слушать ее бредни. Или стоило рассказать Фреду, что его параноидальная ревность однажды затрахает его любимую жёнушку, и она пошлет его ко всем чертям, если только он раньше не зарубит ее топором? Ты действительно думаешь, что они рады будут это услышать? Ты же сама видишь – все любят мою лапшу. Вкусное блюдо, хороший рецепт. Спасибо за него моей любимой матушке, да продлится память о ней тысячу лет – Бен молитвенно сложил руки и посмотрел на потолок.

– Ты же говорил, отца рецепт.

– Да какая разница! -- прыснул Бен.

Вдруг висящие на входе колокольчики снова ожили и весело зазвенели. Дверь открылась, и в лапшичную вошел очередной голодный посетитель.

© Фонарщик Эрл