Кровавые зверства пиздофашизма Пелевин⁠⁠

Дочитал пелевинские Касания и решил запилить пост. Как вы знаете Касания состоят их трёх частей. Первая история довольно простая по сюжету, я постараюсь не спойлерить и насколько это возможно говорить о смысле и больше мыслях автора.

Итак, насколько мне видится, здесь Олегович выворачивает трансценденцию наизнанку и нивелирует смысл божественного и идею религии как таковой.

У нас есть два жреца. Один из них это жрец злой и неправильный. Он приносит неугодные богу жертвы, каста ему подобных сформировала тайное общество вокруг божественного культа и скрывает истинное состояние дел и сама цель этого жречества абсолютно меркантильна- продолжить своё убогое существование и как можно дольше продлить свою жизнь.

Второй жрец, жрец правильный и угодный богу, в принципе, не очень отличается от первого. Мы не знаем насколько безвозмездно он служит богу и каковы его цели, возможно он действительно делает это без задней мысли, а не наслаждается своим могуществом или не тащится от эксклюзивного зрелища божественных мистерий, коим он является единственным зрителем, из первого ряда.

мы, люди, разводим костер – то есть создаем условия, чтобы мелкие духи огня появились, прожили множество крохотных жизней и исчезли. Над остальным в их судьбе мы не властны.

– Мы можем погасить костер.

– Можем. Но это не значит, что мы обретем власть над его обитателями. Это значит, что духов огня с какого-то момента просто не будет.

– А есть такие духи, для которых мы как язычки огня? – спросил Иван мечтательно.

– Есть, – ответил Акинфий Иванович. – Например, древние духи света. Они совсем другие. Они практически вечные и существуют столько, сколько свет идет от самых первых звезд. Пока он летит сквозь пустоту, они живы. Их жизнь и есть это космическое расширение. Для нас их бытие непостижимо. Разве может между нами быть союз? Можем мы чем-то друг другу помочь? Нет, конечно, хотя подобные духи формируют причины и условия, чтобы появились люди. Разводят, так сказать, костер на поляне. Но над нашей жизнью они не то что не властны – они просто не успеют ее заметить, как мы не отследим язычок огня в костре. Поэтому молиться создателям этой вселенной бесполезно. Даже солнцу наше мельтешение уже не различить

Тут мне в голову приходит аналогия с последним фильмом Тарантино. Тарантино в своих Ублюдках убивает Гитлера и в фильме Однажды в Голливуде он эту идею поднимает на абсолютно новый уровень и не убивает а даёт жизнь, он кроит реальность таким образом как будто страшной трагедии не произошло и это на самом деле производит эффект!

Но этот добрый или якобы правильный жрец (имея аналогичные возможности) ничего подобного не делает! Он не кроит лучший мир, не убивает злодеев. Он приносит в жертву абсолютно левых людей! да, они сами выбирают нужный поворот, возможно их ведёт какой-то фатум, судьба. Может даже статься что это награда. Но на самом деле это обычные обыватели, которые ездят в горы чтобы найти в себе силы потом заново поглубже нырнуть в дерьмо этой уродливой повседневности.

Да и божество у Пелевина не доброе. Скорее всего оно даже не понимает наших ценностей. Как эти высшие существа могут понять ценности муравьёв? Как мы можем понять жизнь огненных духов костра, поколение которых сменяется буквально за секунду на наших глазах! Мы просто их не замечаем, какое там понять? Как можем мы люди понять цели солнечных лучей? Да герои становяться детьми у уходят в мир лучший и что? Стали ли они счастливее? Уменьшилось ли количество зла? Мир больше не катится в апокалипсис? Здесь Пелевин пушит обычную свою мысль о разбоках богов, враждебных друг другу группировок над муравейником, до которого им нет дела. Хроноса сменяет Зевс, Зевса новый пантеон. Меняет ли это жизнь людей?

Тут уместно наверное вспомнить слова Эпикура который говорил относительно богов что если они всемогущи то по тому злу и несправедливости вокруг становится понятно что им нет дела до людей, а если они бессильны то какая собственно разница существуют боги или нет?

«Любая дурочка-товаровед из сраного онлайн-путеводителя по недорогим ресторанам может сегодня невообразимо поднять статус своего высказывания, хуесося враждебную пельменную с позиций т. н. «прогрессивной повестки» – и потребители будут доверчиво принимать эту анфакабл @#$%&*, кое-как транслирующую не до конца понятные ей запахи с чужой кухни, за юную совесть мира, на которую не грех и подрочить. Моральное негодование, как и было сказано – кратчайший путь в кэш…

«Однако если отбросить раздражение и говорить серьезно, за всеми этими девичьими попытками инкорпорировать в локальный дискурс фрагменты американского культурного кода стоит на самом деле тот же заблудившийся, но не менее от этого трогательный репродуктивный импульс рептильного мозга, который заставляет телочку попроще вынимать перед самцами последний айфон… Мы же не требуем от киски глубокого понимания того, как эта штука работает, почему оказалась у нее в сумочке и зачем она на самом деле вытаскивает ее сейчас из своего влагалища. С разносчицами приблудных нарративов и прочей микроинфлюэнцы следует вести себя так же снисходительно. Только сострадание, только любовь, только личная гигиена…»[8]

Вторая история более сложная по форме но в принципе воплощает давнюю любимую мысль Пелевина о дискурсе)) Люди приходят в мир смыслов, им кажется что это их мысли, но мысли эти им вложили в голову структуры высшего порядка. Тут не особо принципиально то ли это государственная пропаганда, политика партии, вражеские голоса или даже шёпот вампиров- паразитов что живут у нас под черепной коробкой))

«Отцы и деды помнят, что в прошлом веке существовал стандартный стилистический идентификатор: идешь по московской улице в правильно протертых синих джинсах (ценился особый оттенок небесной голубизны) – и ты уже не какой-то там Павлик Морозов, а нормальный алхимизированный герой, стряхнувший с ног совдеповский прах. Сейчас, после нескольких катастроек, кажется, что такого больше не может быть – но только на первый взгляд. Потому что любой рыцарь прогрессивного образа (они сегодня похожи на бородатых женщин), сочащийся у себя в бложике идеологией и лексиконом американского фрик-шоу – это все тот же грустный совдеповский дебил, выгуливающий на райене свой новенький синий деним за неделю до общесемейного пиздеца. Но кого упрекнешь? Герой нашего времени, увы, чаще всего сводится к невостребованной брачной раскраске, тихо дрочащей в углу на навеянную интернетом мечту»

Пелевин прослеживает как меняется дискурс в течении времени. Тут конечно он выстраивает конспирологическую историю с пресловутыми русскими хакерами ФСБ ГРУ, хотя наверное даже самым ватным патриотам понятно что наше ГРУ это два идиота с новичком))

И тем не менее незя отрицать как изменился дискурс США за последнее время! Америка всё больше и больше стала напоминать Союз конца семидесятых, корпоративная культура и толерантность это абсолютный аналог политики партии)) Америка всё больше становится полицейским государством. И самое страшное в этом в сравнении с СССР это то что в с Союз можно было привести джинсы- глоток свободы и можно было с него сбежать в место получше, в страну обетованную- США! А из США бежать некуда, весь мир превратился в клетку.

Таким же примерно был советский человек семидесятых. Поэтому конечная линия развертывания химеры была обозначена так: современная Америка – это тоталитарный совок семьдесят девятого года с ЛГБТ на месте комсомола, корпоративным менеджментом на месте КПСС, сексуальной репрессией на месте сексуальной репрессии и зарей социализма на месте зари социализма…

– Что, – иронично спрашивает Голгофский, – и никакой разницы господин Изюмин не видел?

– Видел, – отвечает В.С. – Разница, говорил он, в том, что в совок семьдесят девятого года можно было привезти джинсы из Америки, а сегодняшняя Америка – это такой совок, в который джинсы уже никто не привезет. Из того совка можно было уехать, а из этого некуда. И «Голоса Америки» в нем тоже нет и не будет. Только три чуть разных «Правды» и один многоликий бессмертный Брежнев

Третья история по стилю напоминает старые произведения Пелевина. Здесь мы снова встречаем старых героев Фудзи, теперь они забавляются тем что ездят с зеками в столыпинских вагонах. И герои тут вопрошают друг друга а что же такое их жизнь это поездка в столыпинском вагоне чтобы потом иметь доступ на роскошную яхту или это яхта с периодическим погружением в столыпинский вагон? как не крути особой разницы нет))

А если мы вспомним первую историю, то там герои задавались точно таким вопросом. Что все эти поездки в горы, туризм или пляжи человеку нужны для того чтобы набраться сил перед тем как нырнуть в дерьмо повседневной жизни. Каждый раз они себе дают обещание что этот нырок в последний раз, что вот они заработают денег и переедут жить в горы или на побережье.

Терминальная стадия этих обещаний себе это уровень олигархов, которые возможно отдыхают более изыскано, на яхтах но тем не менее они не избавлены от повседневной гонки обогащения: им нужная яхта побольше, у кого есть побольше- нужен корабль. Хотя количество счастья доступное человеку в этой жизни у всех одинаковое. Ну незя носить 10 пар штанов сразу, ездить на сотне автомобилей.

То есть человеку миллиард абсолютно не нужен, счастья от него он получит примерно столько же сколько и за млн., а на самом деле даже меньше, разница незаметна уже на 100к)) Но система так устроена что олигархи не могут уйти на покой! Если ты не участвуешь в гонке то богатство у тебя конечно же отберут. И в этом плане вся Россия это столыпинский вагон.

Но есть у Пелевина более глубокая мысль, которую он бросает в лицо уркам в самом начале. Мысль о свободе!

– И вот, значит, после такого приветствия садится он на свободную нижнюю лавку – я напротив сидел – и, как положено, объявляет статью. Сейчас уже не помню точно, что-то такое хозяйственное для госслужащих. Фраерское, в общем, без позора…

– Типа как у тебя, – хохотнула верхняя полка.

– Ну типа да, – улыбнулся Плеш. – Ему тогда и говорят – наполовину в шутку, проверяют на вшивость – если госслужащий, значит сука? А он отвечает, если так, то и вы тут все суки…

– Это и сказал?

– Да. А с нами серьезные пацаны ехали. Тогда не конвой места назначал, сами делили. Двое самых крутых на средней полке – они ночью на откидухе этой, – Плеш постучал по доске, соединявшей его полку с полкой Басмача, – в нарды играли. Один был вор в законе, называть права не имею, а другой киллер новолипецких. Вверху тоже два таких ехали, что не приведи бог, хоть и фраера. Они там чаек делали на бездымном факеле, и со средней полкой делились – вот прямо как вы сейчас… Авторитетные арестанты, в общем, с такими не шутят. Вопросов серьезных к новому ни у кого не возникло – так, посмеяться хотели. Считай, повезло. Ему бы отшутиться и после этого молчать в тряпочку. А он…

Плеш вздохнул.

– Да, – сказала верхняя полка, – попал твой фраерок. И че дальше было?

– Его переспрашивают – ты, значит, нас суками объявил? Он говорит, вы сами себя объявили. Его спрашивают, когда было и кто

слышал? Да только что, отвечает. Когда про госслужащих говорили. Потому что вы на самом деле такие же государственные служащие, как те мусора, что в купе для кумчасти едут. Своего рода спецназ внутренних войск.

– Серьезная предъява, – сказал кто-то из чертей.

– Ему говорят, ну-ка обоснуй. А че обосновывать, отвечает. В чем, по-вашему, заключается уголовное наказание? Как в чем, ему говорят. Лишают свободы. А он отвечает, неправда. Свобода – понятие абстрактное и философское. Как ее можно лишить, если ее и так ни у кого на этой планете нету. А русское уголовное наказание, напротив, очень конкретное и простое. Оно по своей природе родственно древнекитайской пытке и заключается в том, что человека надолго запирают в клетку со специально выдрессированными системой садистами и придурками, которые будут много лет издеваться над беднягой под веселым взглядом представителя власти… Поэтому тюремные садисты и придурки – это те же самые госслужащие. Примерно как служебные собаки. То есть чисто суки, что бы они про себя ни думали. Как лагерная овчарка себя понимает, мы ведь тоже не знаем…

В купе установилась густая тишина. Настолько густая, что это, видимо, показалось странным конвою, и за серой решеткой, отделяющей коридор от клетки, появился хмурый человек в камуфляже. Он осмотрел клетку, убедился, что арестанты на месте – и, для виду постояв за решеткой еще с минуту, неспешно ушел в коридор.

– Что, в натуре так и сказал? –