Конечные времена (1)⁠⁠

В 2010 году известный американский историк, наш бывший соотечественник П.В.Турчин напечатал статью в журнале Nature. В ней он сделал интересный прогноз о будущем США. Оно будет «адским», по его мнению: через десяток лет страна должна была войти в серьёзный кризис. Прошли годы, будущее и в самом деле оказалось непростым. Как так получилось и что будет дальше – мы узнаем из его новой книги.

Профессия историка предполагает поиск закономерностей в толще событий. Настоящий учёный, по моему мнению – не тот, кто их находит, а тот, кто может их подвергнуть проверке. Этим занимается наш автор. Академическую карьеру он начал биологом. Он исследовал закономерности развития животных популяций. Многое было достигнуто, и, казалось, бы почивай себе на лаврах: есть и кафедра, и уважение коллег. Но не поиски покоя были в планах Петра Валентиновича. Он подметил, что популяции развиваются по сходным законам, что и человеческое общество, и многие результаты из его области могут быть применены в исторической науке. С помощью математического моделирования ему удалось выявить несколько интересных феноменов, присущих для самых разных обществ.

Основной закономерностью, на которую обращает внимание автор, является нестабильность, возникающая при перепроизводстве элиты на фоне обеднения народных масс. Элита – это не те, кто более талантлив или прилежен. Это те, которые имеют власть. Власть над умами и телами других. В Америке власть тесно связана с богатством, например. И всё же корреляция власти и богатства неполная, даже там. Потому что есть другие источники власти. Это сила, административное подчинение, а также убеждение. Как видим, ответить на вопрос «что такое элита» не так-то просто.

Известно, что благосостояние американского общества непрерывно растёт, как растёт и число богатых людей. Последнее само по себе не плохо. Плохо то, что параллельно падают доходы и благосостояние рядовой американской семьи. Это – проблема номер один. Но есть ещё и проблема номер два: элитариям не хватает мест. Это как в игре музыкальные стулья, где, пока играет музыка, все гуляют, а когда она прекращается – все должны сесть на стулья, стоящие рядом. Одному из игроков не найдётся места, и он выбывает. Оставшиеся встают, один стул уносят, и снова включается музыка. В конце концов останется один победитель.

В жизни всё немного по-другому: число стульев постоянно, но зато растёт число игроков. Суть от этого не меняется: кто-то остаётся вне игры. Чем больше таких неудачников – тем вероятнее конфликт. В теории игр можно придумать выигрышные стратегии, но в реальной жизни люди постоянно изменяют правила игры. Можно попытаться встать рядом со стулом и отпихивать всякого от него. Вот так и становятся контр-элитой, стремящейся выиграть за счёт других. Правда, незамеченным такое поведение не остаётся, и игроки неизбежно закончат потасовкой. Вот и в США число богатых людей выросло многократно, а вот число политических постов, например, осталось примерно таким же. И это на фоне остановки роста реальных доходов трудящихся и снижения ожидаемой продолжительности жизни, которое началось за годы да пандемии.

Перепроизводство элит и снижение благосостояния – вот две главные социальные силы, сделавшие президентами Трампа в 2016 году и Линкольна полутора столетиями раньше. Тогда тоже рабочему человеку жилось несладко, в то время, как число миллионеров, изнывающих под властью плантаторов с Юга, неуклонно росло. Похожую ситуацию автор видит и в Китае середины девятнадцатого века. Население страны выросло вчетверо за пару столетий, голод стал бичом страны. Вместе с этим ряды потенциальных элитариев множились. Дети состоятельных торговцев учились грамоте и шли сдавать экзамены. Но число чиновничьих позиций оставалось постоянным. Получите восстание тайпинов, которым руководили неудачники, завалившие по нескольку раз имперский экзамен. В конце концов их разбили те, кто успешно сдал свои.

Все сложные общества, организованные в государства, проходят через волны политической нестабильности. Фаза интеграции сменяется фазой развала. Длительность фазы интеграции может охватывать столетия, но по данным автора, никогда не превышала двести лет. Нестабильность вызывается четырьмя структурными движущими силами: ростом лишений широких масс повышающим потенциал их мобилизации, перепроизводством элит с соответствующими внутриэлитными конфликтами, пустой казной и сниженной легитимностью государства, а также геополитикой. Первые два фактора – главные, остальные не являются универсальными. Так лишения четырнадцатого столетия вызвали проблемы во Франции, где знати «не хватало» населения на прокорм, что кончилось войной за корону, Жакерией и Столетней войной. После того, как войны и эпидемии уполовинили население страны, а также истребили существенную часть знати, стало хватать и земли, и подданных. На время, конечно.

Подобный ритм можно наблюдать и в Англии, но та смогла экспортировать излишек своих элит, воюя во Франции. И всё же их оттуда выкинули, и тогда на туманном Альбионе пошло-поехало. Началась война престолов между Ланкастерами и Плантагенетами, с которой Джордж Мартин списал сюжет для своего сериала. Потом Франция «сломалась» слова, и английские рыцари опять двинулись через Ла-Манш. Их снова оттуда выперли, и вот пожалуйста – война Алой и Белой розы, в которой стороны преследовали незамысловатую цель – уничтожить противника. И пусть зрители современной Войны престолов не возмущаются частой сменой персонажей: это жизнь, браток. На смену убитому приходит новый претендент. Конечно, не всех «лишних» элитариев убивали. Кто-то смиренно сползал в бедноту. Таким образом, Франция и Англия вели себя подобно связанным маятникам, колеблющимся с разницей по фазе.