Хозяин Ясной Поляны. часть четвертая "Я писатель"⁠⁠

часть первая "Некий Игнатьев"

Огромное спасибо тому человеку, кто придумал интернет. Еще спасибо тому, кто придумал сотовую связь и особенно тому, кто придумал модем. В общем спасибо всем тем людям, с помощью которых я могу наслаждаться интернетом в этой дыре.

Потому что, если бы не было интернета, я бы повесился в этом захудалом и покосившемся домике.

Пока рана на ноге затягивалась, я только и делал, что сидел в интернете и общался по телефону. Я достал всех своих знакомых, как назойливый продавец пылесосов. Некоторые не стесняясь, говорили мне, что я им надоел.

Несколько раз я звонил своей бывшей, и узнавал как у них дела. Как моя милая дочь Анечка. Чем она занимается и часто ли катается на гироскутере.

- Я тут такое дело придумал, - мямля слова, сказал я Ире. – А что если вам приехать ко мне.

- Куда это к тебе? Ты разве не дома?

- Я же тебе говорил, что я взялся за новый проект…

- Ах да, вспомнила, - послышалось из трубки.

- Тут отличная природа. Есть место, где разгуляться. Можете приехать, и мы вместе хорошо проведем время. – Я говорил это немного сконфуженно, боясь, что Ира воспримет мои слова как просьбу вновь сойтись.

Она, в общем-то, так их и восприняла:

- Витя, ты же знаешь, что у нас ничего не получится.

Да я знал. Всякое доверие ко мне было потеряно в те годы, когда я беспробудно пил и скатывался на самое дно. В те годы, когда скандалы были единственным развлечением в моей жизни.

- Ты же знаешь, что я и не надеюсь на это. – Честно признался я.

- Не надеешься?

- Ну ладно, немного есть. Но я понимаю, что нам уже не быть вместе. У тебя ведь даже кто-то был.

- Вот именно что был, - с горечью сказала Ира. – Был и сплыл.

- Просто у Ани каникулы, а ты могла бы взять отпуск.

- И работа у меня тоже была, - добавила Ира.

- Нет худа без добра. Приезжайте ко мне погостить на недельку другую. Здесь отличная природа. Работа у меня в основном днем, так что можно будет выбираться на шашлыки. Здесь и лес рядом, и речка есть. Поживете как у Христа за пазухой. Я даже готов приехать за вами.

Ира не отвечала. Она всегда так делала, когда что-то обдумывала и не могла сразу принять решение.

Зная ее нрав, я не стал перебивать.

- А далеко это?

Да! – воскликнул я про себя, чувствуя, что подцепил свою бывшую на крючок.

- Относительно недалеко. В ближайшем Подмосковье. Я готов за вами приехать. Правда, не раньше чем через неделю. Я все равно планирую на эти выходные ехать домой. Надо уладить кое-какие дела.

Ира снова замолчала.

- Я подумаю.

- Подумай. Обязательно подумай. Передавай Анечке большой привет и поцелуй ее от меня.

- Хорошо.

- Смотри, чтоб она на гироскутере не разгонялась.

- Ладно.

- Пока.

- Пока.

Я повесил трубку и с удовольствием откинулся в кресло.

Несколько дней я безвылазно сидел в доме и шарился в ноутбуке.

К хорошему привыкаешь быстро. Если ты вырос и прожил всю жизнь в городе, то туалет на улице кажется чем-то диким и весьма неудобным. Особенно неудобным, когда нога болит, будто я снова и снова наступаю на тот проклятый гвоздь.

Прихрамывая и облокачиваясь на найденную в доме лакированную палку, я достал из пыльного сарая молоток, сходил до бревенчатого мостика и с удовольствием заколотил этот гвоздь по самую шляпку. И еще несколько гвоздей, которые мне показались подозрительно опасными. Не я, так кто-то другой, рано или поздно поранится.

Нога невыносимо болела только утром. А к обеду, когда расходишься, то и не замечаешь вовсе.

И, хотя Ира не дала точного ответа, я был уверен, что она приедет. Дабы не терять время и встретить свою семью в более-менее чистом доме и дворе, я начал уборку.

На первый взгляд, казалось, что это займет у меня не больше пары часов. Что там: подправить калитку, прибраться в доме да покосить траву во дворе. В сарае я видел электрическую косилку.

Но работа растянулась до вечера.

Взмокший от пота, я выключил косилку, а шум в голове остался. Зато вся трава, порубленная на мелкие части, усеивала двор.

- Я видела, к вам тут наш блудный врач заходил? – спросила меня через забор та, нерадивая и невежливая соседка.

- А он действительно врач?

- Да, причем хороший. Правда пьет много. Но когда не пьет, то не человек, а золото. Вы у нас новый жилец?

Да что ж вас всех тянет узнать кто я такой? Вам своих новостей, что ли мало.

- Понимаете, у нас тут мало чего происходит, и новый человек всегда вызывает интерес, - словно прочитав мои мысли, сказал она.

Женщина уперлась пухлыми руками на сетку-рабицу и пристально посмотрела на меня. Несколько седых прядей выбивались из-под платка. Ее миловидная полуулыбка (губы растянуты и плотно сжаты), вызывала во мне смешанные чувства. То ли она смеется надо мной. То ли ей действительно приятно созерцать мою уставшую фигуру, взмокшее лицо с редкими морщинами возле глаз и черные приглаженные волосы с сединой на висках.

- Я тут по некоторым делам, - уклончиво ответил я и опустил косилку на землю.

- Вы бы не баловали врача, а то он повадится к вам каждый день ходить. Он ведь когда пьяный, то как собака. Где нальют туда и жмется. Вот увидите, он еще не раз к вам нагрянет.

- Он кстати, довольно интересный человек.

- А никто и не говорит, что он неинтересный. Человек образованный. Уважаемый и умный. Если бы не пил, возможно, добился бы в жизни намного больше, чем слоняться по поселку и выпрашивать на водку. Вы кстати, заметили, что он выглядит прилично. Это меня в нем больше всего забавляло. Даже когда он напивается до лежачей степени и несет какую-то чушь, он все равно выглядит отлично. Лучше чем многие непьющие мужики. Перегар у него соседствует с парфюмом, а приличный вид с опухшей рожей.

- Я так понимаю, что это его фишка. Когда человек выглядит прилично, ему намного проще выпросить мелочь. Люди охотнее идут на контакт.

- Может быть и так. Я об этом даже не думала. А вы к нам надолго?

- Месяца на три. Может больше. Смотря, как дела пойдут.

За время нашего разговора она так и не убрала с лица эту идиотскую полуулыбку. Женщина отняла руки от сетки и растерла их. На ладонях отчетливо, красными полосками, сетка выдавила отпечаток. Соседка сняла платок, постелила на сетку и вновь облокотилась.

Как бы не проломила, - подумал я, наблюдая как гнется рабица.

- Я вот смотрю на вас и у меня такое ощущение, что я вас где-то видела.

Ох, какой огромный соблазн, сказать, что я писатель. Рассказать ей о том, как фанатки снимая лифчики, бросали их в меня, а в почтовом ящике я каждый день обнаруживал интимные послания. Возможно этот образ жизни и привел меня к тому, что теперь я вместо того чтобы писать продолжение своей дилогии о похождении бравого ловеласа Айрона Томаса, занимаюсь написанием биографии деда из психбольницы.

Но если я выдам себя, то, скорее всего, это помешает моей нынешней работе. А она намного важнее, чем прошлое. За прошлое денег никто не заплатит. А за биографию я получу отменный куш от господина Игнатьева.

Пока я раздумывал и улыбался в ответ на идиотскую улыбку, из дома соседки выглянула девушка лет тридцати в обычной рабочей одежде: спортивные штаны и оттянутая кофта серого цвета.

Опыт не пропьешь, и я с первого взгляда догадался, что под серой кофтой скрывается отменное тело. Пока еще молодое и упругое тело провинциальной девушки.

- Мама, ты скоро? – окликнула соседку девушка.

- Сейчас милая. Сейчас. Это Катя, дочь моя. – С гордостью заявила соседка.

- Я писатель. – Не задумываясь о будущих проблемах, сказал я.

Идиотская улыбка стала шире.

- Точно. О господи, неужели это вы? Я несколько раз перечитывала ваши книги. А вы мне дадите автограф? Ох… расскажу на работе, никто не поверит. Богом клянусь, не поверят. Катя! Катя иди скорее сюда.

- Мама, ну чего?

- Скорее беги сюда. Я хочу познакомить тебя с человеком. Ой, простите меня, - обратилась она ко мне. – Меня Любовь Ивановна зовут, но для вас я просто Люба. – И она так подмигнула мне, будто бы говоря, если хочешь дорогой, я сделаю такое, что твоему Айрону Томасу и не снилось. Возможно, лет эдак тридцать назад она бы и могла меня заинтересовать, но на данный момент меня интересовала ее дочь.

Катя вразвалочку, легкой походкой, не наступая на грядки, подошла к нам.

- Узнаешь? Узнаешь!? – насела на нее мать, показывая на меня.

Я почувствовал себя эдаким зверем в зоопарке. Стою за сеткой, мокрый, уставший, перекошенный из-за раны. А на меня тычет пальцем женщина и при этом восклицает:

- Ну… включай мозги Катюша. Ты должна знать.

Катюша поправила свалившуюся на лицо прядь и уставилась на меня подозрительным взглядом. Ее тяжелые волосы цвета свежей соломы, едва касались плеч. Одну руку она уперла в бок и красиво изогнулась, как модель на подиуме перед разворотом. Прикусив губу, она продолжала смотреть. Я, словно стесняясь, отводил взгляд, а мамаша бегала глазами между мной и дочерью, с нетерпением ожидая, когда же в золотой головушке Кати щелкнет мысль, что перед ней тот самый Хвостов Виктор Николаевич, книги которого они зачитали до дыр.

- Ну? – не выдержала Люба, - Мне даже стыдно за тебя стало. Ну? Ну?

Но Катя не поддавалась и по-прежнему внимательно меня рассматривала.

- Это же Хвостов. Ты понимаешь это. Хвостов Виктор. – Не выдержала мать и раскрыла тайну.

Глаза Кати начали расширяться, но она быстро взяла себя в руки и сделала вид, будто бы эта новость нисколько ее не удивила.

- Это тот о ком я думаю? – спросила она у матери.

- Ну, конечно.

- Тогда я очень рада с вами познакомиться, - обратилась она ко мне и протянула изящную ручку над сеткой.

Я с удовольствием прикоснулся к нежной коже, и мне даже показалось, что я почувствовал легкую вибрацию.

- Что же мы с вами как не соседи вовсе, - вспыхнула тетя Люба. – Пойдемте к нам на чашку чая.

Значит, когда я с ней поздоровался, и она меня проигнорила мы были не соседями. А когда она узнала, что перед ней писатель, то в один миг мы превратились в самых желанных и добрых соседей.

- Я в таком виде, - наигранно оправдывался я, ожидая, что меня буду упрашивать.

Мои ожидания сбылись.

Тетя Люба тут же затараторила, что будет рада видеть меня в своем доме, пусть даже я буду выглядеть как бродячий бомж алкоголик.

Я согласился, и мы прошли в дом.

Тетя Люба накрыла на стол, достав все самое лучшее и дорогое. Бегая по кухне, она все причитала, что ей никогда, и никто не поверит.

- Вы не представляете, - говорила она, раскладывая печенья по тарелкам. – Если я скажу, что у меня сегодня был Хвостов, меня, ведь засмеют в школе. Вы не представляете, как мы обсуждали ваши книги в учительской. Соберемся и перетираем косточки. Даже Светлана Васильевна, учитель литературы, с тонким и изысканным вкусом, и та с восторгом отзывалась о ваших книгах. Вы не представляете…

Конечно же, я представлял. В свои лучшие года, когда я ездил представлять свою книгу по городам и устраивал встречи с читателями. Меня буквально облепляли тетки, подобные тете Любе. И всем им надо было поцеловать меня в щечку и обязательно, чтобы я написал на книге приготовленный ими же текст. Молодые девушки вели себя более сдержанно. До тех пор, пока не оказывались в одном номере со мной. За дверью казенного жилища, пропадала вся скромность и скорее всего, все те девушки, кто побывал у меня, представляли себе, что занимаются сексом не с Хвостовым Виктором, а с Айроном Томасом.

Ведь именно этот незатейливый персонаж, легко выпутывающийся из самых сложных жизненных ситуаций, был для них кумиром, идеалом и чуть ли не богом. А я кто? Я лишь человек кто выпустил на свет этого темноволосого мачо с зализанными назад волосами, мужественным подбородком и обаятельной харизмой.

Но, честно сказать, мне было плевать, что происходило в умах молодых барышень во время кувыркания в постели. Я получал свое, подписывал напоследок книгу и выпроваживал очередную поклонницу за двери.

Точно так же было и в доме.

С первых минут знакомства с этой семейкой, я знал, что Катя рано или поздно будет со мной.

Времени даром я решил не терять. Нет, я не стал подкатывать к Кате, зная, что нельзя сразу идти в лоб. Надо немного выждать и потом уже, смело заводить с ней разговоры. Вместо этого я спросил про Игнатьева, так как именно этот персонаж интересовал меня в данный момент больше всего.

- Хороший человек был. – Сказала тетя Люба, не сводя с меня восторженных глаз. – Жену свою любил. Не пил что самое главное. Дом в порядке содержал. Работал сторожем и проживал свою спокойную жизнь, пока не случилось с ним это несчастье.

- Какое именно?

- Сам в больницу загремел. Я подозреваю, что это он на нервной почве. – Тараторила тетя Люба, не давая Кате и слова вставить. – У него жена умерла два года, так он бедный так маялся, так маялся. А нервы то не железные. Вот и подвинулся рассудком.

- А как это случилось?

- Просто. Как всегда просто и случается. Пошел на работу, а в итоге там и остался. Говорили будто бы он бредить часто начал. И что самое интересное бредил временами. Стоишь, общаешься с ним о том, о сем, а потом вдруг начинает нести какую-то ахинею. А вам это зачем?

- Мне ведь надо знать, кто жил до меня.

- Это правильно. Прошлое надо знать. Я как учитель истории, могу сказать, что история идет по спирали и горе тому, кто не учит историю.

- А вот мне история никогда не давалась. Не мог запомнить все эти даты, события. Вы не обижайтесь на меня, если я что-нибудь ляпну, вроде Петр первый завоевал Сибирь.

Тетя Люба громко рассмеялась, раскраснелась и бросилась меня утешать.

- Ничего страшного. Я вам сейчас на пальцах все объясню…

Тетя Люба ушла в объяснения, а я украдкой видел, как Катя наблюдает за мной. Мне было неприятно, что я явился перед ними как какой-нибудь крестьянин вернувшийся с поля. Весь потный, грязный и вонючий. Такой образ может развеять во мне мистическую фигуру писателя. Если она поймет, что я далек от Айрона Томаса как ее мать далека от Анжелины Джоли в ее лучшие годы, то не видать мне тогда Катю на своей кровати ни-ко-гда.

До темноты я провел время у соседей и опять ни черта толком не сделал. Оправдывался я тем, что все-таки собрал кое-какую информацию об Игнатьеве. А на следующей неделе, когда заживет нога, я обязательно пойду в больницу и приступлю к книге.

На прощания я пообещал, что подарю им новое издание в твердой обложке с обширным автографом на всю первую страницу.

К концу беседы тетя Люба ушла мыть посуду, и мы с Катей приятно поболтали ни о чем. Но и эта пустая беседа показала мне, что еще не все потеряно. Я еще могу очаровывать девушек с помощью моего тайного знакомого Томаса.

Катя разведена и работает медсестрой в Психованном дворе. Ничего удивительного. Здесь большая часть поселка работает в одном из корпусов.

- А что вы можете сказать по поводу Ясной Поляны? – спросил я, допивая чай.

Катя улыбнулась.

Черт, она даже приятней чем Людочка. Та, какая-то кукольная. Фигура у Людочки конечно хоть куда, но в ней не осталось ничего естественного. Вздутые губы, щипаные брови, ресницы длинной в несколько сантиметров и идеально прилизанные волосы, сбитые на макушке в такой же идеальный пучок. Такое ощущение, что у нее и не волосы вовсе, а какая-то мастика на голове.

Что же касается Кати, то здесь дело обстоит иначе. В ней чувствуется естественность. Нет толщи косметики на лице. Брови она тоже щипает, но не делает их идеально ровными как усики у итальянских мафиози. Пушистые волосы касаются плеч. А обычные ресницы не скрывают ее больших и глубоких серых глаз. Даже тонкая морщинка на переносице, и та лишь подчеркивает ее естественность.

Но, черт возьми. Меня одинаково тянет как к ней, так и к Людочке. В Людочке меня привлекает разврат, а в Кате уют. Вот он краеугольный камень желаний, - решил я сам для себя.

- Вы уже знаете наши названия? – спросила Катя.

- Работа у меня такая. Все знать и общаться с простым народом. Это чтобы герои книг выглядели более естественно.

- Что вас интересует?

Тут я решил открыться перед ней. Тем самым узнаю про ясную поляну и ее доверие заполучу.

- Я кое-что вам скажу, но вы должны пообещать мне, что никому не расскажете.

- Это что-то запретное?

- Да. Еще не время об этом знать всем.

- Я постараюсь. – Сказала Катя, наклонив голову на бок и отставив чашку на столик.

- Даже матери ни слова.

- Согласна.

Не упуская момента, я присел рядом с ней на диван и придвинулся максимально близко. Почти касаясь.

- Дело в том, что я здесь появился не просто так. – Говорил я шепотом. – Я пишу новую книгу. – Глаза Кати заискрились интересом, и она сама преодолела те несколько сантиметров, чтобы наши тела коснулись. – К вашему сожалению, это не будет продолжение моих двух предыдущих книг. Это новый опыт для меня. Я здесь, чтобы написать биографию Игнатьева. Соседа вашего. А так как он находится в Ясной Поляне, то мне бы хотелось узнать как можно больше не только от него самого, но и от соседей, врачей, знакомых и друзей. Вы мне поможете?

Затаив дыхание Катя выслушала мой монолог и шепотом ответила:

- Я вам помогу. – И улыбнулась.

Ах, что же она со мной делает чертовка.

- А так как вы лично были знакомы с Игнатьевым, то мне бы хотелось уделить нашей беседе больше времени. На мно-го больше.

- Я с удовольствием вам помогу.

- Отлично. Где я живу, вы знаете. А так как недавно я проткнул себе ногу гвоздем, то до понедельника я не выездной. Приходите в любое время.

- Я приду, - шепотом ответила она.

А я и не сомневался, что ответ будет именно таким.

По сути, ее тоже можно понять. Девушке тридцать лет. Разведена. Детей нет (это я тоже успел узнать). Живет с матерью, а работает с психами. Если она видит во мне шанс умотать из этого поселка, то я нисколько ее в этом не виню. Пусть будет так.

- Воркуете тут голубки? – громким голосом, ворвалась в наше шепчущее царство тетя Люба. Но мы заранее отсели друг от друга, дабы не привлекать внимание матери.

Каким бы я ни был известным и любимым писателем. Но если тетя Люба узнает мои планы на счет ее дочери, то выгонит меня отсюда как последнего забулдыгу. Еще и книги мои запустит в след.

- Еще чаю?

- Нет, спасибо. Я полон чаем и самыми вкусными в мире печеньями.

Тетя Люба мигом зашлась краской.

-Да, ну вас. – Махнула она полотенцем и вновь скрылась на кухне.

Я попрощался с приятными женщинами и, прихрамывая на правую ногу, побрел домой.

В этот раз я постелил себе свежее белье из шкафа и с удовольствием скинул с себя одежду.

Как же хорошо, что в этом доме ванная не находится на улице. Слава богам, что строители ограничились только туалетом.

Смыв с себя дневной пот и мелкие кусочки травы, я выкурил последнюю сигарету перед сном и лег в прохладную, чистую постель.

В открытое окно изредка врывался теплый вечерний ветерок, поднимая занавеску.

Надеюсь, комары не налетят.

Надеюсь они еще не научились пробираться через москитную сетку.

Перед сном я чувствовал странное вдохновение, удовлетворение и спокойствие. Такое ощущение обычно бывает, когда закончишь важное дело и с чистой совестью идешь спать, зная, что все сделано.

Я же не сделал ровным счетом ни черта. Но ощущение было такое, словно все уже сделано.

Справа от меня, на стене висел коричневый ковер с непонятным узором из переплетающихся стеблей травы. Ну конечно. Куда же без ковра на стене. В этом доме нет ни единой стены, которую бы не украшал ковер. И все они, с довольно забавными, немного галлюциногенными переплетениями стеблей травы.

Этой ночью мне снился дурной сон.

Настолько дурной, что я даже проснулся среди ночи и почувствовал, что простынь слегка влажная от пота.

Мне приснилось, будто бы я двигаюсь в темном пространстве. Не бегу, а именно двигаюсь. Словно лечу над землей. Резкая остановка срывает меня с места. Я машу руками, пытаюсь удержать равновесие, но продолжаю падать. Машинально выставляю руки вперед и чувствую, как плечо пронзает раскаленный до красна металлический прут. Громче моего болезненного крика был только хруст костей…

Из темноты доносится пронзительный детский крик, наполненный страхом и отчаянием:

- Витя! Вииитя!

Голос моей дочери. Но если она зовет меня, то почему не обращается – папа?

Утром, звонок мобильника разбудил меня, и Ира тут же набросилась как цепной пес. Я еще не успел толком проснуться, а она вылила на меня столько помоев, что хватило бы затопить все улицы средневекового Парижа.

- Нахрена ты ей купил эту игрушку!? Кто тебя просил это делать? Они вчера чуть не поубивались там?

- Кто они? Какая игрушка? – спрашиваю я разъярённую жену, пытаясь собрать мысли в кучу.

- Анька вчера с другом своим каталась. Так он умудрился себе ключицу сломать в двух местах. – Немного спокойнее произнесла Ира.

- А как друга зовут?

- Витька, как и тебя.

Я с облегчением выдохнул, словно от того что его зовут Витя, он не сломал себе ключицу в двух местах.

Автор