Катя, маленький рассказ про трудного подростка⁠⁠

Катя

Учение — только свет, по народной пословице, — оно также и свобода. Ничто так не освобождает человека, как знание».
Иван Сергеевич Тургенев

Завтра среда. Расписание уроков на завтра у 6«Б» класса средней школы №21 было великолепным: история, литература, физ. - культура, ОБЖ. Просто каскад уроков без домашнего задания! Любимый день недели у Кати. Кроме того, в среду не было занятий в музыкальной школе, что не могло ее не радовать. Ну а сегодня пока только вторник. Вернее вечер вторника, и день уже окончательно отмучен. Катюша только что вернулась домой после урока по специальности, где она на фортепьяно исполняла великие произведения Глинки и Шуберта. Видимо делала это совсем не плохо, потому как получила долгожданную четверку, перекрывавшую череду троек прошлой недели, однако, помучиться на этой еще придется. В четверг на музыкальной литературе осилить прослушивание увертюры-фантазии Петра Ильича Чайковского « Ромео и Джульетта». А в пятницу и субботу пережить хор. Действительно пережить, потому что это было худшее испытание для Семенихиной Кати последние три года.

История тяжелых взаимоотношений Катюши и злосчастного хора началась, как не странно, на веселом празднике, посвященном окончанию третьего класса школы искусств. Окончание года и начало летних каникул – это еще не все поводы для празднества. Основным поводом считался переход в старший хор. Уходили семиклассники и передавали свои знания и места резко повзрослевшим малышам. На торжестве собрались все: ученики, преподаватели, активисты-родители (благо мама Кати в их список не входила). В общей сложности пятьдесят семь человек. Пока газировка лилась рекой, а арбузы предательски падали на пол, не помещаясь в огромных улыбках детей, руководитель хора Надежда Николаевна Седова презентовала свою, не менее сладкую, речь:

-Дорогие мои, любимые мои, такие взрослые! Я не хочу вас отпускать, но приходится. - Это было обращено к уходящим старшеклассникам,- Мы столько с вами осилили, вы мне все родные, запомните это!- И т.д. и т.п., все рыдают и обнимаются. – Но должна заметить эти малыши это достойная смена! Малыши вы готовы стать совсем взрослыми? – Дружное «ДА!», не заставило себя долго ждать, и гора арбузов вновь выпала из счастливых ртов. Сразу скажу, Наташа, ты будешь альтом, ты готова? – Дроздова хоть и была удивлена такому резкому переходу на ее скромную личность, но была готова.

Далее Надежда Николаевна обратилась к каждому, из входящих во взрослую жизнь, с подобными вопросами о готовности. Катя была самой последней.

-Катюша, а тебе я предлагаю пока остаться в младшей группе. Нет, нет! Ты переходишь в четвертый класс, все хорошо, просто на хор еще один год походишь с малышами. Наберешься еще опыта. Ты же согласна? – вот тут удивилось, по меньшей мере, пятьдесят шесть человек (все, кроме хормейстера). Все смотрели на Семенихину Катю, которая держала в руках стакан с газировкой, и ждали толи ответа толи того что она выронит стакан. А в это время в ее голове бил набат, в ритме учащенного сердцебиения.

-Нет,- все, что сказала сильно покрасневшая Катерина и взгляды всего коллектива резко переключились на преподавателя.

- А ты уверенна, что справишься? – улыбка стерлась с лица всеми любимого руководителя.

- Я перехожу в старший хор,- откуда такая уверенность в такой маленькой десятилетней девочке не понимали ни родители-активисты, не их дети, да в общем, то и не преподаватели, и конечно сама Надежда Николаевна совсем опешила.

- Ну, раз все готовы, то поздравляю всех с переходом в старший хор, - уже вновь широко улыбаясь, она, смотрела на Семенихину, - И переходом во взрослую жизнь, - тут она окинула взглядом всех участвующих в этом первом большом позорном концерте маленькой десятилетней девочки.

Домой Катя пошла со своей лучшей подругой Наташей Дроздовой ее младшей сестрой, которая была на год младше и закончила второй класс и сопровождающей их мамой. Последняя из них как раз и начала не приятный, но необходимый разговор: - Кать, ты сильно расстроилась? - спросила она девочку.

- Я не понимаю, я ничего не понимаю. Я же закончила этот год хорошо. У меня пятерка по хору!

-Ой, у всех пятерка! – вставила «свои пять копеек» Оля (младшая сестра Наташи). К слову сказать, она была полной противоположностью сестры, пела весьма заурядно, но была матерой активисткой.

- Ты не расстраивайся, Катя, ладно. Теперь мы с тобой альты, это же классно. Будем всегда вместе ходить в музыкалку,- сказала Наташа и так мило и искренне улыбнулась, что Катя на все каникулы забыла этот неприятный инцидент и на целых три месяца стала абсолютно счастливым ребенком.

Но все - таки Седова Надежда Николаевна не зря считалась лучшим художественным руководителем в городе и была права в своем прогнозе. Катя не справилась. В четвертом классе были очень сложные партитуры, которые не отсеивали по возрастам, одинаковы как для четвертого, так и для седьмого классов. Учеба давалась не просто. Свободных вечеров у Кати не оставалось совсем. Приходя из общеобразовательной школы, она бежала в школу искусств, а оставшийся кусочек вечера она учила, учила, учила. С начала, на фортепьяно отучивала Глинку для специальности, потом партитуру для хора и только потом уроки для школы. Позже ей пришлось справляться с музыкой быстрее, пока не пришел домой старший брат Максим, которому категорически не нравилось мычание сестры под треньканья на пианино. Мама тоже не хотела связываться с соседями из-за поздней игры, да и вообще, ей нужно отдыхать немного после работы. На самих репетициях Семенихина Катя была первой… с конца. Все чаще слышала от хормейстера фразы «Спасибо, что не разрезала мне уши» или «Эту партитуру можешь не разучивать, ты не справишься. Просто садись и слушай, как нужно петь». И если в начале года ее это обижало, то уже к концу первого полугодия она радовалась тому, что меньше работы и можно вздохнуть спокойно. Все выездные концерты первых двух лет прошли без Кати. А на отчетных концертах она могла исполнить пару песен. Тихонько, «чтобы не сбивать близ стоящих». Никого из ее родственников на этих концертах не было, поэтому вопросов, почему она просто стоит, закрыв рот, не поступало. Так медленно, но верно ненависть росла не только к репетициям хора, но на всю школу искусств. Она, кстати была вполне взаимной. От нее отказывались учителя по специальности по причине не успеваемости. Лучшая подруга Наташа тоже стала отдаляться, а порой даже отпрыгивать от Кати во время пения, хватаясь за свое ухо, что быстро считывала руководитель хора и вновь запрещала Катерине петь. Дроздова Оля, перейдя в следующем году в старший хор, достала окончательно, постоянно звонила и спрашивала, учит ли Катя домашнее задание, параллельно объясняя насколько это важно для общего дела. Даже в обычной школе были проблемы. Заслуженные пятерки по математике и русскому языку резко превратилась в тройки и строгие взгляды со стороны учителей. Так она докатилась до шестого класса, в котором она уже четко понимала свою позицию и просто смирилась со своей участью изгоя. Ну не справляется, ну и ладно. Не до двоек же слетела. Просто смирилась. Но репетиции хора так и остались постоянным адом.

Вечер вторника Катя хотела пропустить мимо жизни. Полежать на кровати, слушать радио, закрыв глаза представлять себя солисткой группы «Тату». Но с работы позвонила мама, и, убедившись, что дочь опять ленится, отправила ее навестить тетку. Кажется, ей нездоровилось, толи мигрень, толи гастрит, толи синяк, толи просто недостаток внимания. С последним недугом, видимо нужно было разобраться любимой племяннице. Дорога была не долгой и занимала в среднем минут пятнадцать. Но привычный короткий путь, без лишних прохожих, быстрей и приятней. В простонародье путь назывался «через гаражи». Было около 20:00, еще можно проскочить до темноты. Так подумала Катя. Но как же она ошиблась. Дойдя до первого гаража, темь уже резала глаза, которые безуспешно искали тропинку между зарослей.

- Привет. К Марии Дмитриевне опять? Пирожки взяла?- ну про пирожки это понятно – красный берет, не давал покоя никому с момента его появления на голове Кати. Но чей голос? Как будто знакомый. Ну, конечно же, знакомый. Во-первых, он знает, куда и к кому я иду. Во-вторых, в такой темноте цвет берета просто не разглядеть, значит, он видел его и при свете.

-Привет, Сережа. Давай теперь я угадаю. Ты идешь в филармонию?

- Ага, рояль дома забыл. За ним и возвращаюсь. - Это был Сережка, ему было 16 лет, он жил на два этажа выше тети Маши и был хорошим другом брата.

- Пойдем, горе-душа вместе. Рояль в кустах искать,- она была рада идти с ним, хотя и не боялась темноты, все же спокойнее.

- Макс дома уже?

- Нет. Вы вместе гуляли?

- Ну, можно и так сказать.

Вдруг Катя споткнулась. Практически упала.

- Что там Катя?

- Слушай не пойму.

Катерина наклонилась, и попыталась нащупать рукой препятствие.

- Подожди, у меня есть фонарик, не трогай ничего. – У него есть фонарик, так чего же он тут в темноте то шел? - подумала Катя, но почему то этого не произнесла.

В свете картина оказалась кошмарной. Это лежала женщина. Крови не было. Катя быстро начала искать ее руку, чтобы проверить пульс.

- Пульс есть,- очень громко сказала она Сереже.- Надо звать на помощь, надо что-то делать, слышишь?

- Возьми фонарь, - сказал он Кате. Взял женщину на руки и понес к хорошо освещаемой дороге.

- Беги к магазину. Здесь уже хорошо видно.

Катюша неслась быстрее ветра, она судорожно все рассказала продавцу. Он вызвал скорую помощь. Когда они вышли из магазина, Сережа уже дошел, но так и стоял с женщиной на руках.

- Положи ее на скамейку,- сказал ему продавец.

Скорая помощь приехала через 7 минут. Милиция через 5 минут, после. Все время Катя смотрела на Нее. Не отрывая взгляда.

- Так, кладите ее на носилки. Живая она ребятки, скоро очнется. Без сережек, правда, ухо одно разорвано. А так целая и практически невредимая. Документов нет? – спросил врач у капитана Савельева.

- Нет. Оформляйте, как неизвестную.

- Я ее знаю, - сказала совсем уже бледная Катя.

Все остолбенели.

- Это Седова Надежда Николаевна. Она художественный руководитель в школе искусств.

- Это твой учитель? Какой номер школы?- спросил, почему то врач, а капитан милиции записывал и пристально смотрел на девочку.

- Номер три. Да, мой хормейстер.- Все смотрели на нее. Как будто ждали, что она еще что-то скажет. Но она молчала.

- Товарищ милиционер, ее бы к тетке отвести,- сказал Сережа,- Это рядом, через дорогу. Поздно уже, волнуются, наверно.

- Отведи, и сам иди домой. Завтра придешь ко мне. Адреса ваши только скажи.

Сережа все быстро сказал капитану Савельеву, взял Катерину за руку и они ушли. К дому они подошли молча, не проронив ни слова.

- Катюша, ты как? Почему молчишь? Скажи, пожалуйста, что все в порядке.

- Спасибо, Сережа. Пока.

- Пока.

В пятницу репетиции хора не было, не было ее и в субботу и еще последующие две недели.

- Мы в понедельник ходили к Надежде Николаевне с девчонками, ты с нами, почему не пошла?- спросила Кристина, солистка хора, и, в общем, не плохая девчонка, но с завышенной самооценкой, подкрепленной обеспеченной семьей папы-генерала.

- Я не знала, - соврала Катя. Она знала, просто ее никто не звал. Позорная правда, скорее всего не интересовала Кристину.

- Она спрашивала про тебя.

- Как она? Когда вернется?- спросила девочка, как-будто не замечая последней фразы, хотя именно она было самой долгожданной за время отсутствующих репетиций, назначения дежурства по походу к болезной, и бесконечных разговоров и слухов, в общем, за последние две недели. Катя никому ничего не говорила. Так посоветовал дядя милиционер Савельев. Она только слушала и ждала именно этого. Когда Она про нее спросит.

- В пятницу уже репетиция. Ты не знаешь? - благородная Кристина донесла до Семенихиной всю необходимую информацию и была опять невероятно горда своими достижениями, коих насчитывалось у таких возвышенных особ, десятками за день.

Катя ждала эту пятницу. Впервые за много лет она ждала репетицию по хору. Не потому, что соскучилась по невыученным партитурам. Она хотела узнать, что скажет Надежда Николаевна. Почему то было тревожно, страшно, но очень нужно это знать. Но, звездой гореть так, и оставалась любимый хормейстер. Остальные ученики реально готовились и ждали встречи с ней. Купили торты, подготовили чаепитие. Не обошлось и без родителей-активистов и всех свободных в этот великий день Возвращения преподавателей. Все произносили сладкие речи, плакали и обнимались. Хвалили небо и карму, за чудо чудесное. Про Семенихину Катю ни слова.

Когда праздник подходил к концу, Надежда Николаевна не заметно подошла к Кате и тихонько отвела в сторонку.

-Катя я знаю, что это ты меня нашла. Мне милиционер сказал. Ты точно не знаешь, кто это сделал?

К такому разговору она не готовилась. Говоря простыми словами, Катя тщеславно ждала простого «Спасибо».

- Нет. – Катя злилась, очень злилась.

- Ну, хорошо. Поверю на слово. Я бы хотела поговорить с твоей мамой. Передай, чтобы пришла ко мне завтра перед репетицией.

- У нее работа,- соврала Катя.

- В субботу? Странно. По-моему ты мне врешь. Ну, хорошо, а этот Абраменко Сергей, кажется. Пусть подойдет завтра. Передай.

Тут к ним подошла Светлана Геннадьевна, педагог по специальности.

- Вы по поводу поездки общаетесь? – спросила она, почему то, лучезарно улыбаясь.

- Я еще не говорила Катюше об этом. Хотела сначала спросить у мамы, она вроде хотела прийти завтра. Но раз уж ты, Светочка, начала, то договаривай.

- Катя, ты в этом году можешь поехать с нами в летний лагерь. Поговори с мамой. Нужно ее согласие. Это срочно, списки подаем в понедельник.

- Хорошо, - сказала Катя и ушла. Просто одна ушла. Но не домой, а к тете Маше. А точнее, на два этажа выше. Просто стояла между лестничными проходами и опять ждала. Один неприятный разговор должен был завершиться сегодня. Сережа не заставил себя долго ждать.

-Привет, Катюш. Ты чего здесь стоишь? Пойдем к нам.

-Нет. Давай погуляем. Просто посидим на лавочке, у магазина.

Не дожидаясь, ответ, она начала спускаться по лестнице. Сережа шел следом.

Когда они устроились рядом, совсем близко друг к другу, Катя достала из кармана салфетку и отдала Сереже. Он развернул ее и спросил

-Что это?- в глазах читался дикий испуг.

- Это ее сережка. Она выпала у тебя из кармана, когда ты наклонялся, чтобы положить Седову на эту скамейку.

-Кать. Ты не понимаешь. Я просто снял другую, вторую. Пока нес ее. Понимаешь? Я не прав, я признаю. Но я не причинил ей боли.

- А вторая сережка у нас дома. У Макса. Избавьтесь от них. Лучше выбросите. Хорошо?

-Хорошо.- Он просто встал и ушел.

Катя спокойно пошла домой, размышляя только о том, что долгожданная поездка в лагерь, совершенно ей не нужна. Она знала, что Седов Кирилл, сын Надежды Николаевны, в этом году не поедет в лагерь, а поедет на Черное море, и теперь все девчонки в хоре рыдали и тоже хотели укатить с ним. Он уже три года как окончил школу искусств, но все три года катался по бесплатной путевке, которую выдавали в министерстве культуры, строго по количеству учеников. Вместо Семенихиной Кати, которая, по мнению Надежды Николаевны не заслуживала этой поездки. Катя давно все знала и понимала. И теперь была почему-то совершенно спокойна.

-Да пошли вы все! – она сказала это тихо в воздух и выдохнула с такой силой, что вся обида вышла из нее. Улыбнулась встречной серой кошке и пошла домой, громко мычать и тренькать на пианино. Она по этому очень соскучилась.