Капустная история⁠⁠

Что бывает, когда ратные, движимые диаволом, попробуют удовлетворить свои основные потребности за счет тяглецов.

Итак, дано. Наместником великокняжеским во Пскове сидит князь Ярослав Васильевич Оболенский, брат знаменитого Стриги-Оболенского (воеводы Василия II и Ивана III, прозвище более чем характерное - явно не случайное, хорошего человека "стригой" не обзовут, да и братец, судя по всему, недалеко ушел). Псковичам он преизрядно надоел своими поборами и лихоимством, и они не раз били челом Ивану III о смене наместника, да все никак. Одним словом, Оболенский, чувствуя столь надежную "крышу", совсем потерял берега, а вместе с ним и его люди. 

Но, сколько веревочке не виться... В общем, в один оказавшийся совсем не распрекрасным днем 5 сентября 1476 г. некий скобарь "повезе с огорода капусту через Торг мимо княжеи двор". Видать, знатная капуста была у того огородника, и некий княжеский "шестник" (любопытное прозвище для княжеских холопов) "похитив силою наручье тое капусты, даде княжому барану".

Надо полагать, скобарь так просто капусту не отдал, и бился с шестником аки лев, по, получив по сопатке и отдав капустину, побег по улице с криком "Наших бьют!". Псковичи же, которым насильства князя и его шестников порядком поднадоели, "начаша которатися с шестьниками". Слово за слово, княжьи холопы, похоже, начали пальцы гнуть и всяко разно обидно про псколвичей говорить, поминать ихних родителев и все такое и... Одним словом, "почаше битися" мужи псковские с пьяными княжими людьми. Шестники "почаше ножми колотися". ну а псковичи "каменьем от себя битися".

Первый раунд остался за шестниками - псковских мужей шестники вышибли с княжого двора и на плечах посрамленных штафирок двинулись на Торг, инии с ножи, и инии - с "с лоуки", и "почася стрелятися, инии ножи колотися". Сам князь Ярослав, почуя потеху, возложил на себя доспех ратныи и, хлебнув для куражу зелена вина, "почал стреляти" из лука по псковичам. Псковичи, коих много было на Торгу, "поидоша" на князя и его людей "з дрекольем и с камением" и "оубиша на Торгу повара княжого Курву (да что за черт - брат князя Ярослава - Стрига, повар княжеский - Курва! Они там что, сговорились, что ли?)...". Битва шла с переменным успехом, пока в дело не вмешались псковские "посадники и бояря и люди житеискыя", которые (надо полагать), возложи на себя доспех ратныи, явились на Торг и положили конец которе. "И к вечероу бысть, и князь и сестники поидоше на сени, благоверными людьми и доброухотящими оукрощени (надо полагать, аргумент у посадников и бояр и людей житейских оказался достаточно увесист и убедителен)", ну а псковичи стали раны считать и товарищев своих тоже: "Псковичи бяше тогды полно побито до крови и постреляно кого в что, ингого в ногу, иных в хребет, много в око и иного в рот, тъи тоу и преставися"  (двое отдавших Богу душу нашлось).

На этом беспокойство псковичей не закончилось, ибо "тоя же нощи псковичи посадники, тако и люди житеискыя, и всем Псковом держаше воороужени сторожю на торгу", а все потому, что княжие шестники, да и сам князь (горячая княжеская кровь взыграла - как так, эти мужланы меня, князя, да еще с такой кровью, посмели в ратной потехе остановить? Да еще и моих людей побили? Не потерплю, разорю, запорю!) якобы пообещали "Псков зажечи, да тоу бити псковичей".

Слава Богу, ночь прошла без эксцессов - то ли князь протрезвел и охолонул, то ли шестники не решились переть буром против посадников и "житеиских людей псковских", караулом ходивших по Торгу в полном доспехе, одним словом, наутро псковичи встали на вече и послали князя в далекое путешествие, а к великому князю отправили своего гонца с грамотою с описанием случившегося.

20 сентября из Москвы прибыла великокняжеская следственная комиссия в составе двух княжеских бояринов, Ивана Товаркова и Юрия Шестака, да дьяка великокняжеского Ивана, и повела такие речи, что де жалуются псковичи на князя Ярослава, а вот прежде такого не было, а и сам князь Ярослав на псковичей жалуется. 2 недели длилось следствие, "и истомы держав с Псковом о всем том много", допрашивая псковичей и требуя выдать виновников смуты и которы. Псковичи запирались, держа перед комиссией такие речи: "Что вы в нас головами выпрашиваете, тех не можем выдати послине и старине с нашими прежними осподарями. то люди правии; и что вы князя Ярославав нас на столе сажаете, а то ведает государь наш князь великои, а мы с ним не можем быти, толко емоу таково насилье держати над нами; а еще о всем о том слем своих послов бити челом своим осподаром о своих старинах". В общем, комиссия уехала ни с чем (если не считать того, что Ивану Товаркову на лапу псковичи дали 15 рублев, дьяку Ивану, по его чину - 5 рублев, а вот Шестак обиделся, что ему против Товаркова дали 10 рублев, и даров не взял) и "едоучи на роубежи котори их провадили всех ограбили, как кони и платье отъимали, и самых перебили, и сверх и пенязи поимали". В общем, печально подытожил псковский летописец, "преже того в Пскове и за много времени таков посол не бывал, ничим же се ему было неоудобрити (sic - !)", и обошлась эта комиссия и следствие Пскову в 60 рублев, не считая даров боярам и дьяку. 

18 октября Псков отправил к великому князю новое посольство. 2 января 1477 г. оно вернулось, сообщив псковским мужам, что государь встретил их неласково, долго мурыжил в сенях, а потом пожаловал, заявив, что де "коли толко отчина наша Псков тако оучинили, что на двор нашего наместника, а своего князя Ярослава Васильевича находили, ино то сама и-старины выстоупила, а не яз, князь великои". Опечались псковичи, и возрадовался было князь Ярослав, да не тут то было - 12 февраля пришла к князю Ярославу великокняжеская грамота, "веля емоу к себе ехати на Москвоу и с княгинею и с всем своим двором; а во Пскове емоу не оставити никого". 23 февраля Ярослав со всеми своими животами покинул Псков, провожаемый тихим незлобливым добрым словом ото всех псковичей ("не бывал бо во Пскове ни за много времен толь князь злосерд, каков был он до Пскова и до посадников псковскых; тако же и его наместники по пригородом многое множество на крестианы насилья чинили". И ладно бы только насилье чинили, но ведь князь еще и телеги на псковских мужей регулярно слал в Москву и лично, при случае, клепал на псковчией великому князю, "как ездя сам на Москвоу и в Великои Новъгород к великомоу князю жялоби кладя на Пьсков, тако и грамоти засылая жалобнии, и великих княжеи воздвиже на гнев на свою вотчиноу Псков").

На этом бедствия псковичей не закончились. Князь Ярослав, едучи домой и получая от псковичей на каждом стне корм ("и мед, и вологоу с всю приправоу с честью"), на последнем стане "пристави соцкыа Андрея Свею и Логина, и старост гоубъскых и иных добрых людеи, котори емоу вожили и его чествовали, тех все 18 человек, поимав и повязав моучи их, с собою на Москвоу вел". Пришлось псковичам посылать к великому князю еще одно посольство, которое вернулось 23 апреля "вси добри здорови, и тех всех с собою припровадили добрых здоровых, которых Ярослав на Москвоу с собою свел". 

источник источник 2