Как бороться с графоманией.⁠⁠

Автор я. Публиковал на прозе под псевдонимом Антон Швиндлер.

Утро, десятый час. В это время в метро уже не так много народа, особенно если ехать навстречу потоку. Андрей плюхнулся на крайнее сиденье и устало вытянул ноги. Вот и ещё одна ночная смена, муторная и нескончаемая, позади. Андрей работал в одном из центров психологической помощи уже пять лет и считался весьма квалифицированным специалистом. Это было неудивительно, ведь он получил красный диплом психолога в одном из лучших московских вузов и прошёл практику в МЧС. Вообще, психология была его страстью, но второй. Первой страстью были книги. Андрей, по словам родителей, выучился читать в четыре года, и с тех пор не расставался с книгой. Да, именно любовь к чтению и привела его в итоге к психологии, когда совершенно случайно ему на глаза попалась книга Эрика Бёрна «Игры, в которые играют люди». На следующий день, дочитывая книгу, двенадцатилетний Андрей был уже твёрдо уверен в двух вещах: психология – это его призвание и «Игры» из заголовка книги совсем не игры.

Как вышло, что специалист с красным дипломом оказался в центре психологической поддержки? На третьем курсе он проходил практику именно в этом центре, и руководитель, Альбина Григорьевна, заявила, что после вручения диплома ждёт Андрея с распростёртыми объятиями. А после пятого курса новоиспечённый специалист решил не испытывать судьбу и набраться опыта в знакомом месте. Время пролетело незаметно, и если поначалу Андрей искренне сопереживал своим клиентам, вникал в их жизненные перипетии, то сейчас, на исходе пятого года работы, в полной мере ощутил все признаки эмоционального выгорания. Все эти подростки на грани суицида, потому что родители не купили новый айфон, неудачники, отшитые очередной пассией, женщины, в очередной раз побитые пьяным мужем, не вызывали в его душе ни малейшего эмоционального отклика. Он оставался равнодушен, но профессионалом от этого быть не перестал – просто хорошо делал свою работу. Работу, которую необходимо выполнить от и до, два дня с 9 до 23 часов с перерывом на обед, день выходной и две ночи с 23 до 9 утра с парой часов тревожного сна на продавленном диванчике. Почему Андрей до сих пор не ушёл? На месте его держали чувство долга, неплохая для одиночки зарплата и кризис на рынке вакансий.

Поезд довёз Андрея до родной «Войковской», а там ещё десять минут пешком, и он дома. Уютная двухкомнатная квартира, оставшаяся Андрею от рано ушедших родителей, была заполнена книгами. Классика и фантастика, мистика и ужасы, современная проза, психология и философия мирно соседствовали на стеллажах, занявших две стены, от пола и до потолка, в большей комнате. Там же, в углу, стоял небольшой аккуратный столик с компьютером. В маленькой комнате была спальня. Собственно говоря, она и при жизни родителей была спальней Андрея, так что в этом плане почти ничего не поменялось, разве что старый топчан заменила удобная двуспальная кровать, да на помойку отправились постеры с лицами подростковых кумиров.

Наконец после душа и лёгкого завтрака Андрей угнездился в библиотеке, так теперь он называл большую комнату, за компьютером. Его ждало одно незаконченное дело, тянувшееся  уже непозволительно долго. Вполне естественно, что любовь к книгам сподвигла Андрея к поиску единомышленников и любителей чтения, таких же, как он сам. Начав поиски и зайдя на несколько  литературных и окололитературных сайтов, Андрей сделал весьма неприятные для себя выводы. Немного повертевшись на этих ресурсах, он с изумлением понял, что подавляющее большинство авторов, публикующих там свои опусы, попросту графоманы. Причём зачастую графоманы самого радикального толка – абсолютно уверенные в своём таланте, своей гениальности и исключительности и грубо, не стесняясь в выражениях, виртуально размазывающие по чатам тех, кто посмел заикнуться об обратном. Поначалу Андрей тоже, не раз и не два, попадал под раздачу и бывал за один вечер проклят, выпотрошен, вымазан в дерьме и отправлен в сточную канаву к проституткам, случайно его породившим. Потом он понял, что так ничего не исправить и решил идти другим путём, более тонким и сложным.

Первым был некто под ником Адажио, мастер эротической прозы, по собственной рекомендации. Неудержимый порнограф клепал ужасающие своей безграмотностью и безудержной мерзостью произведения со скоростью печатного станка и поливал грязью как своих противников, так и недостаточно усердных поклонников. Андрей зарегистрировался на сайте и втёрся к Адажио в доверие. Как и все непризнанные «гении», этот графоман был крайне тщеславен. Андрей довольно быстро нашёл к нему подход, пустив в дело грубую лесть и подхалимство. Адажио начал доверять Андрею, делился с ним творческими планами и даже, о ужас, несколько раз просил совета. И тут Андрей понял – пора. И включил в дело домашнюю заготовку. И начал исподволь подводить Адажио к определённой мысли... О, Андрей был многословен, округл, многозначителен, вежлив, искромётен, сыпал цитатами и именами, размышлял о природе славы и о том, как быстро она проходит и что рассвет её и пик не всегда приходятся на жизнь гения. На жизнь не всегда, понимаете?

А потом Адажио пропал с сайта, внезапно и, как оказалось, навсегда. Через пару недель, совершенно случайно, в флудилке какого-то совершенно постороннего форума глаз Андрея зацепился за знакомый ник. Да, так и есть, в сообщении упоминался Адажио... Но вот контекст заставил Андрея похолодеть: в сообщении некий аноним сообщал, что, дескать, небезызвестный упоротый порнограф Адажио с «ЛитЛита» по своей воле покинул бренный мир, наевшись таблеток. При себе у Адажио была записка, содержание которой было неизвестно анониму, и распечатка его последнего гениального творения под названием «Де Сад и его шлюхи». Тогда, перепугавшись, Андрей сразу отформатировал и выкинул жёсткий диск своего компьютера, попросил на работе отпуск за свой счёт и спешно уехал на три недели в деревню, к дальним родственникам отца. Когда он всё же вернулся, то не обнаружил во дворе чёрную машину с оперативниками, его квартира не была взломана, обыскана и опечатана, а в почтовом ящике не нашлось ни одной повестки из полиции. Его никто не искал.

Найдя следующего графомана, подвизающегося на ниве политологической публицистики, Андрей начал действовать гораздо более осмотрительно, подчищая переписку, используя всевозможные прокси-сервера, динамический ай-пи, вымышленные личные данные и другие меры предосторожности...

Прошло четыре года. За это время шестеро стараниями Андрея покинули сеть навсегда. Шестеро прозаиков, поэтов, фантастов, писателей детективов и прочих. Испытывал ли Андрей удовольствие или, наоборот, муки совести? Нет, совесть его не мучила, и эйфория не захлёстывала, когда получалось так, как он хотел. Андрей испытывал удовлетворение, как от тяжёлой, долгой, но нужной и хорошо выполненной работы, не более того. Он не считал себя ни маньяком, ни неким санитаром сети, но был уверен, что сделает интернет хоть немного, но чище.

Так вот, то незаконченное дело... Это был очередной, седьмой, если быть точным, литературный неудачник, замахнувшийся на лавры Стивена Кинга и Дина Кунца. Назойливый, истеричный, кошмарно косноязычный юнец, болезненно воспринимающий не то что критику, а малейший намёк на неё, никак не мог уразуметь, что «страшно» и «мерзко» -  немного разные понятия. Впрочем, определённую часть аудитории, особенно ненавистную автору, его творчество смешило до колик.

С этим МэдФингером  Андрей возился уже дольше, чем с Адажио. Он перепробовал всё. Ему пришлось дважды начинать всё сначала, естественно, каждый раз с новых аккаунтов, когда беседы заходили в тупик. Мерзавец держался и продолжал выдавать  килобайты невразумительных сизых кишок, вышибленных мозгов, оторванных конечностей и болтающихся на ниточке глазных яблок. И неистово поливал цифровыми фекалиями пользователей, пытавшихся втолковать ему, что хотят бояться, а не блевать.

В прошлый раз Андрей узнал, что МэдФингер живёт с мамой, отца у него нет, и решил сегодня прибегнуть к крайней мере. Зашёл на форум, в котором обитал МэдФингер, убедился, что тот в сети (а в сети тот был круглые сутки, ведя иждивенческий образ жизни), и продолжил с ним беседу в личке... Спустя два часа, выключая компьютер, Андрей был уверен, что это сработает: ему удалось убедить МэдФингера, что он обуза для матери, что из-за него ещё нестарая женщина мыкается одна, что непонятно, почему она не выгоняет его на улицу. Наверное, любит... А ведь МэдФингер мог бы обеспечить её до конца жизни! Как? Издать свои произведения! Никто не хочет издавать? Ну знаете ли, дорогой МэдФингер, Эдгара Аллана По при жизни не очень-то издавали, он спился и умер в нищете; Франц Кафка был напечатан только после смерти; Оскар Уайльд умер банкротом, а слава великого драматурга тоже была посмертной. Вот только есть загвоздочка... Уж больно долго ждать естественной смерти, да и проживёте вы, любезный, ещё много-много лет, даже если пить будете, а несчастная мама здесь и сейчас, и ей уж точно ничего не светит. Андрей долго распинался в подобном стиле, но уже знал, что сработало, получилось, бастион пал...

Через два дня, вернувшись с ночной смены, Андрей включил телевизор, прошёлся по каналам и остановился на выпуске новостей. Ведущий, молодой набриолиненный хлыщ, читал подводку к сюжету: «...не исключается версия самоубийства. Подробности в репортаже Ивана Хромченко». 

...Полицейские машины, скорая, полосатые ленты, легковушка с промятой крышей. На крыше легковушки тело, из под чёрного полиэтилена торчит бледная тонкая рука. У заднего колеса  машины валяется чёрная спортивная сумка, через раскрытую молнию видно, что внутри стопки бумаги. Хромченко в этот момент рассказывает об обстоятельствах трагедии, что жил молодой человек с мамой, нигде не работал и не учился, ничего плохого соседи и знакомые про него сказать не могут, был тихий и спокойный, а почему спрыгнул с двенадцатого этажа – не знают. Записки не было, с мамой не ругался, был белый и пушистый и вдруг такое. Личность погибшего установлена, но в интересах следствия не разглашается. Андрей всё понял, когда увидел распахнутую спортивную сумку с бумагой... Боже, МэдФингер распечатал все свои произведения и взял их с собой, надеясь таким способом привлечь к ним внимание... Андрей выключил телевизор и отправился заваривать чай. Пора начинать поиски следующего «гения».

***

В дежурной части наступило небольшое затишье и трое полицейских, скрывшись от всевидящего ока грозного дежурного, присели передохнуть в одном из пустующих кабинетов. И сейчас стены помещения оглашал дружный гогот. Молодой сержант Петренко утирал слёзы, чудом не падая с подоконника, круглый и усатый Прусов, тоже сержант, развалился с багровым лицом на стуле, содрогаясь от смеха. Лейтенант Иваницкий с довольным видом восседал на скамейке и рылся в чёрной спортивной сумке, перебирая ворох бумаг.

- Сейчас, сейчас... Вот ещё одно... - бормотал он себе под нос. – А, вот, слушайте! «И тогда Чудовище схватило жертву, и, дружно хохоча, обожрало её со всех сторон...»

Новый взрыв смеха огласил комнату. В этот момент дверь с грохотом раскрылась. На пороге стоял капитан Чистов собственной персоной, грозный дежурный.

- А, вот вы где, дармоеды!!! А ну мухой на выезд! Труп на Мажарова, 27! – гаркнул он. – Иваницкий, подлец, верни сумку в двадцать пятый кабинет, это вещдок!

Петренко и Прусов, козыряя, ломанулись мимо дежурного на выход.

- Тащ капитан, ну какой вещдок... Сумка просто... - начал было Иваницкий.

- А ну не спорь со старшим по званию! На месте происшествия подобрали? При погибшем была? Суицид? А если нет? А если в ворохе этих бумажек есть указания на личность убийцы? – загрохотал Чистов. - Так, давай сюда, сам отнесу... Ты ещё тут? А ну бегом, догоняй подчиненных!

Дождавшись, пока стихнут на лестнице шаги Иваницкого, Чистов неторопливо спустился в «аквариум», заварил чаю, уселся в скрипнувшее кресло и предвкушающе запустил руку в поставленную под столом сумку.

- Так, что тут у нас... «Любовь, смерть и голуби»… Бэд... Нет, МэдФингер. Навыдумывают же... - и с этими словами капитан погрузился в чтение, время от времени посмеиваясь...