Кабины-машины, столбы-километры | Александр Казарян-Рязанов⁠⁠

Челябинские комары настолько суровы, что прокусывают джинсы сквозь задние карманы и даже через швы. Я прошёл около двух километров по объездной дороге до заправки, и за это время жужжащие твари высосали из меня не меньше литра крови. Солнце садилось, и мне совсем не хотелось оставаться ночевать в условиях этой беспощадной челябинской природы.

Бывалые автостопщики и водители советовали мне напрашиваться в попутчики на заправках. Так я и сделал.

Подъехал маленький зелёный «Мерседес» W168 со здоровенным лобовым стеклом. Из машины вышел на первый взгляд совсем не примечательный дядька в очках, с выбритыми висками, но с длинными волосами, затянутыми резинкой в хвост на затылке.

Дядька без особых любезностей, как-то буднично согласился подвезти меня в сторону Екатеринбурга, а я, рассмотрев лицо этого дядьки, погрузился в логический ступор.

Это сейчас татуировками на лице мало кого можно удивить. Но описываемые события происходили в 2005 году, да ещё и на каторжанско-бандитском Урале… По своей острожной юности я знал, что точками на лице обозначают представителей самой низкой арестантской иерархии — для того, чтобы остальные держались от них подальше. Тут же дело было совсем не ясное: посередине лба у этого дядьки красовалась наколотая корона размером два на полтора сантиметра...

Врождённая деликатность не позволяла мне задать прямой вопрос в лоб: «Дяденька, а почему у вас корона на лбу?»… Но вопрос этот прямо аж чесался в моём мозгу, как волдырь после укуса сурового челябинского комара…

Мы промчались, ведя светские беседы, километров триста и остановились у двухэтажного здания, на фасаде которого светились пять букв, сложенных в слово «ОТЕЛЬ», а на торце — десять букв, сложенных в слово «ПЕЛЬМЕННАЯ».

— Ты когда последний раз ел? — спросил меня дядька с короной. — Да часов в пять… Нет! Есть я не буду! — запротестовал я. — Меня после еды в сон срубит мгновенно! А мне ещё до Тюмени день добираться. — От горшка солянки не срубит. — От кофе не откажусь. А горшок солянки — ни в коем случае! — Пошли.

Интерьер отеля-пельменной был выполнен в стиле цыганского барокко. Золотые бра с ангелочками, репродукции Айвазовского и Шишкина в золотых широких рамах, красные ковровые дорожки. Ночь была жаркой, из-за чего постояльцы отеля-пельменной ходили по коридору по пояс голыми, с многокупольными синими соборами на спинах и восьмиконечными звёздами на плечах. Некоторые сидели на корточках, но когда мой дядька с короной на лбу приближался к ним, учтиво вставали и протягивали ему руку для рукопожатия.

Оказавшись в столовой… ну, точнее сказать, в пельменной, я продолжал противиться трапезе, но поставленная перед моим носом горячая солянка приковала все мои мысли к себе, мозг отдал приказ руке взять ложку, а рту — команду открыться.

После застолья мы ещё около десяти минут поговорили о смыслах жизни, а потом этот загадочный дядька с короной на лбу пожелал мне счастливого пути и отправился занимать номер в отеле-пельменной.

Я раскошелился на ещё один кофе в надежде взбодриться, но это не помогло. Я закрыл глаза, потом открыл, потом они закрылись сами, а очнулся я уже от того, что меня тормошил охранник.

— Спать тут нельзя. — Ага… хорошо-хорошо… — Можно есть, можно пить, можно скандалить, можно курить и бить посуду, а спать — нет.

Где-то я слышал, что от длительного недосыпания в организме вырабатывается вещество, похожее по воздействию на ЛСД. Мне трудно об этом судить, так как ЛСД я ни разу в жизни не употреблял, но расстройство сознания и восприятия действительности качало моё тело из стороны в сторону, а мысли никак не могли сгруппироваться.

«Кто я?.. Где я?.. Что значит корона на лбу?.. Почему в отеле не ресторан, а пельменная?..»

Фонарей на трассе не было. Луна и звёзды тоже не светили. Редкие машины пролетали мимо, не останавливаясь. Пройдя полкилометра, я почувствовал прохладную дождевую пыль. Мне трудно было понять, в нужную ли сторону я иду, так как навстречу не попадалось ни одного дорожного указателя. Услышав шум двигателя, я оглянулся и увидел приближающийся чёрный «БМВ» с наглухо тонированными стёклами. Машина сбросила скорость, но не остановилась, а просто очень медленно подъехала, видимо, давая водителю рассмотреть меня повнимательнее, а затем резко рванула прочь в ночь. Досада перешла в обиду, а затем в боль, отчаяние и гнев. Я предположил, что находящийся или находящиеся за тонированными стёклами автомобиля приняли меня за «ночную бабочку», притормозили, чтобы рассмотреть получше, а увидав мою небритую рожу, разочаровались и надавили на газ. Я бешено возненавидел этот чёрный «БМВ» и от этой ненависти яростно показал удаляющейся машине неприличный жест рукой.

Внезапно машина остановилась. Зажглись белые огоньки заднего хода, и я понял, что жить мне остаётся считаные секунды.

«Зарежут меня или застрелят?.. — размышлял я. — Скорее застрелят. Вот происходило бы это всё на Кавказе — там бы зарезали. А на Урале застрелят. Хотя могут же и просто избить. Могут сделать из моей гитары роскошный испанский воротник. Нет, лучше уж пусть застрелят. Так больше пользы. Документов у меня при себе нет, а следовательно опытный товарищ майор может провести мою бездыханную тушку по базам и протоколам так, что к утру следующего дня пресс-службы МВД сообщат: “На трассе Челябинск — Екатеринбург был обнаружен труп криминального авторитета по прозвищу Саня Ташкентский с восемью пулевыми ранениями”. Мне — пышные похороны, венки с надписями на лентах: “Сане от братвы”. Реальному криминальному авторитету — путёвка на ПМЖ в Испанию. А товарищу майору — погоны товарища подполковника и премию. Всем хорошо».

Задняя дверь БМВ открылась.

— Тебе куда ехать надо? — Вперёд по трассе… — Я махнул рукой в направлении своего движения. — Ну, мы прямо едем, пятьдесят километров. А это гитара у тебя? Споёшь чего-нибудь? — А я уже думал, что вы меня расстреливать будете. — Мы что, так страшно выглядим? — спросила сидевшая за рулём симпатичная молодая девушка. — Вы — нет. А вот ваш чёрный «бумер»… — Мы банда! — Рассмеялся парень с переднего пассажирского кресла.

И мы помчались весёлым табором, верные заветам Редьярда Киплинга: «Вперёд за цыганской звездой кочевой, на свиданье с зарёй, на восток…»

Но, как оказалось, ехали мы не на восток, а на юг. То есть назад — в сторону Челябинска. Как бы там ни было, но проехать пятьдесят километров не в ту сторону — это всё-таки лучше, чем стоять на трассе под дождём.

Назад к своему легендарному отелю-пельменной я вернулся на рейсовом автобусе и, единственный раз за всё своё роуд-муви длиной в три тысячи километров, оплатил дорогу, купив билет за пять рублей.

Дорожный указатель с надписью «Тюмень 290» воодушевил и взбодрил меня. Я зашагал быстрее и веселее. Небо светлело, тучи рассеивались, асфальт подсыхал после дождя, а на противоположной стороне трассы, расправив здоровенные крылья, топтался орёл.

Услышав шум мотора, я оглянулся и увидел вдалеке «вольво» с шашечками такси. «Даже пытаться тормозить это не стану», — подумал я и отвернулся, продолжив шагать.

Такси-«вольво» проехало мимо меня, не сбрасывая скорости, но остановилось метрах в сорока впереди. И хоть назад сдавать он не стал, я понял, что он ждёт, пока я дотопаю до машины.

Я даже немного пробежался. Открыл дверь, спросил:

— В сторону Тюмени подкинете? — Да, сядь ты уже! — Ага. Спасибо. — Ты вот скажи мне: зачем ты идёшь? Я тридцать пять лет таксистом работаю. Это уже у меня в подсознании: идёт — значит, жрёт мой километраж! Оно-то понятно, что я с тебя денег не возьму. Но у меня уже в крови закодировано: идёт — значит, счётчик мне срезает! Вон, стал на пригорке, чтобы тебя видно было издалека, стой и не дёргайся никуда!

Я так и не понял: то ли мой таксист копировал модель поведения персонажей из фильма «Брат-2», то ли был таким от природы…

— Да не было у меня и в мыслях жрать ваш километраж! — запротестовал я. — Просто сам факт приближения к намеченной цели воодушевляет и окрыляет. Я ведь с каждым шагом дальше от точки А и ближе к точке Б. — А точка Б — это?.. — Барышня. — То есть баба. — …Самая лучшая на планете. — И откуда ж ты, такой романтичный, едешь к этой своей Б? — Из СПб. Из Питера. — Ого! — Рассмеялся таксист. — А что, в Питере бабы в дефиците?! — Ну… — Да ты мне-то не рассказывай! Я в Ленинграде с шестьдесят девятого по семьдесят первый полковников и адмиралов знаешь, сколько возил?! И вот ты представь те годы! Кто на «запорожцах», кто на «москвичах» старых, а я, младший сержант Советской армии, гоняю на чёрной «Волге» ГАЗ-24!

Я понял, что мой таксист относится к тому типу водителей, которым от попутчика нужны только свободные уши. Вести диалог смысла не было. Только молчать, иногда поддакивать и изредка восторженно удивляться.

Мы распрощались сразу за въездом в город Богданович. Я сначала попытался следовать инструкции, данной мне таксистом, но это было бессмысленно. Простояв пятнадцать минут на одном месте, я всё же решил идти пешком. Город Богданович растянут по трассе километров на семь, и все эти километры мне пришлось прошагать, аж до столба с числом 101. Я так и не понял, откуда считались эти столбы. То ли расстояние от Екатеринбурга, то ли расстояние до Тюмени.

На противоположной стороне дороги снова топтался очередной орёл.

«Ну, орёл орлу глаз не выклюет», — подумал я и уснул, прижавшись спиной к столбу сто первого километра.

Редактор: Глеб Кашеваров
Корректор: Вера Вересиянова

Больше Чтива: chtivo.spb.ru