К нам сегодня приходил...⁠⁠

Учился в нашей группе исторического факультета одного далеко не столичного университета парень. Назову его Сева. Он пришел к нам после "академа" на третьем курсе, бородадый очкарик со своими тараканами. Главным из них было его увлечение разновидностью неоязычества, известной как родноверие.
Надо сказать, что с годами это увлечение Сева смог в какой-то мере превратить в профессию. По крайней мере, в Сети я периодически натыкаюсь на очередную книгу про "многотысячелетнюю историю ариев и геноцид, устроенный им иудеохристианами", написанную Севой. И раз эти книги издают, значит, их покупают. Ну а что, кто-то верит в плоскую Землю, кто-то в "новую хронологию", а кто-то "родноверам"...
Пост, собственно, не о книгах, а об их авторе, с которым мы проучились несколько лет, сначала в одной группе, потом - в аспирантуре на кафедре дореволюционной отечественной истории. А точнее, несколько коротких истории из серии "язычник на истфаке". Картинка ниже прямого отношения к Севе не имеет, взята из Интернета в качестве иллюстрации.

Пока Сева носил на шее волчий клык и книгу Истархова под мышкой, его как чудика особо никто не воспринимал. Но перед очередной сессией он поделился историей своей "подготовки". Сева решил провести обряд в честь Морены (это у родноверов - богиня смерти). Почему именно ей? Он точно это как-то аргументировал, но я, естественно, эти аргументы не помню (дело было в девяностые). Зато сам обряд мне запомнился. Сева вырыл в лесу яму, которую назвал могилой. И, после ряда каких-то ритуальных песнопений, переночевал в ней. Сессию он сдал, но думаю, не благодаря этому...
Зато с той истории относиться к нему стали как к реальному чудику.
Вскоре он с группой единомышленников отправился отмечать Йоль (праздник середины зимы). Это, к слову, совсем не славянский, а вовсе даже германский языческий праздник. Но тамошнюю группу родноверов это мало смущало (Сева, как мне кажется, был вообще в ней единственным, хоть как-то знакомым с дохристианской историей Руси, и в силу этого - "главным экспертом по родноверию").
Дальше, опять - с его слов. Йоль они решили отмечать ночевкой в лесу. Дело было в конце декабря и ночи в наших местах (Предуралье) в это время холодные. Чтоб не замерзнуть, взяли с собой алкоголь. Ну и костер жгли соответственно. Под утро, один из родноверов решил-таки вздремнуть. Чтобы не замерзнуть во сне, он почему-то решил залезть на дерево. Когда через час его разбудили криками, выяснилось, что конечности у него все же замерзли, практически не гнутся и потому слезть с дерева сам он не может. Его товарищам лезть за ним не хотелось, ибо они тоже порядком намерзлись. Но и оставить его там было как-то не комильфо. Сама ситуация пьяных хлопцев не напрягала, а забавляла. И они решили проблему оригинально. Нагребли сугроб под деревом и стали сбивать примерзшего снежками. Итог - трещина в ребре при падении, пара синяков на лице от удачных попаданий и сотрясение мозга (неизвестно когда полученное, возможно, накануне вступления в ряды родноверов, а может, и при падении).
И такого рода историями Сева делился с нами периодически, что только укрепляло его репутацию.
Прошло несколько лет и после универа мы оказались с ним в аспирантуре на одной и той же кафедре. Там и произошел последний забавный случай. У нас на кафедре периодически проходили собрания, на которые надо было приходить всем, включая аспирантов. Так было и в тот раз. Сева пришел с портфелем (знаете, таким, старым советским портфелем)

Пока народ подтягивался, Сева присел, поставил портфель в ноги. И тут тот начал шевелиться и издавать странные звуки.
- Что там у тебя? - поинтересовался у него завкафедры
- Курица, - невозмутимо отметил он.

- Нафига? - нашего завкафедры удивить было непросто, но Севе это удалось.

- Я ее по дороге сюда купил, а после заседания поеду домой обряд жертвоприношения проводить - столь же невозмутимо пояснил он.

Вот представьте картину. Начало XXI века, кафедра университета, взрослые люди разговаривают о рабочих делах. И Сева, с курицей в старом портфеле, задорно торчащей бородой, делится своими "кровавыми планами". На кафедре воцарилась тишина. Может, тем бы дело и кончилось, но в тот день ожидался визит декана и проректора, с которыми должны были согласовывать ремонт помещения кафедры. И Сева с курицей как-то не вписывался в формат.

– Иди как ты, друг, прямо сейчас свой обряд проводить, - вынес решение завкафедры. - От участия в собрании ты освобожден.
Севе, по ходу, только это и надо было и он мигом свалил в закат. А другой аспирант, глядя ему в спину, продекламировал:

- К нам сегодня приходил, зоо-педо-некрофил. Мертвых маленьких зверушек он с собою приносил...
И теперь, каждый раз, когда я почему-то вспоминаю про Севу, я прежде всего, вспоминаю этот случай.