Из точки "А" в точку "Б"⁠⁠

Егор Куликов ©

Мишка Стравутин работал с детства. Будучи в школе, подрабатывал на садах, собирая яблоки. Искал металлолом и бутылки. Иногда на лето приезжали геодезисты, которые заставляли бегать с какой-то палкой. В те моменты Миша чувствовал себя собачкой, с которой и сам любил поиграть. Главный геодезист даст какую-то размеченную доску метра два длиной, и отправит к черту на кулички. А потом только рукой машет – левее, правее… ближе, дальше. А Миша задерет палку и ходит по чистому полю. Взмок весь от жары, футболка липнет. Подует ветер, вроде легче станет. Спрячется солнце за тучку, так вообще благодать. Тяжело было носиться с этим дрыном по жаре, но там больше всего платили. Жаль, что эти ребята измерили все, что им надо и смотались так же быстро, как появились.

После школы Миша окончил местное училище и с отличием сдал на права. Затем армия. После армии несколько месяцев беспробудного веселья и только потом Стравутин серьезно задумался, а чем он, собственно хочет заниматься. Выбор не велик. Это тебе не город с его возможностями. Тут все ограничено. Либо ты местный предприниматель. Либо обычный рабочий.

На предпринимательство у Миши не хватало денег, да и не очень он рвался в акулы бизнеса. Устроился поначалу на Камазе песок возить. Да вот только «поначалу» затянулось. И длится «поначалу» уже более двадцати лет.

Незадолго после работы появилась и жена. Затем вскладчину с родителями купили отдельный дом. Отпочковались они от семьи и хорошо жили. Спокойно жили. Надя, жена Миши, работала тут же в поликлинике. Сидела в регистратуре, заполняла бумажки. Нахваталась от местных врачей и ставила простенькие диагнозы односельчанам. Советовала, какие лекарства и как принимать.

А Миша продолжал колесить по дорогам. Конечно, основной его маршрут был от карьера до города. Но бывало по-разному. Начнется где-то масштабная стройка, и вот уже сменился маршрут. Вот уже и неизвестная дорога шуршит под колесом. И виды за стеклом мелькают совсем чужие. Не сказать, что Стравутин любил свою работу. Иногда волком выл. Хотелось что-то поменять. Да, что греха таить… хотелось не что-то – хотелось все поменять. Бросить к чертовой матери и умотать из этих мест. Распрощаться с этими лицами. С людьми. С местностью.

Сесть вот так однажды в кабину, закрыть двери и просто уехать. Вырваться из маршрута. Выехать из точки А, доехать до точки Б, а назад не вернуться. Неважно куда уехать и неважно зачем. Главное уехать. Подальше. Укатить, как говорится в закат и поминай, как звали.

Но это случалось иногда. В первые разы, когда приступы давили особенно сильно, Мишка аккуратно так спрашивал у Нади:

- Бывает ли у тебя такое, чтобы вот прям совсем?

- Выпить, что ли хочешь? – наученная опытом говорила Надя.

- Да, причем тут выпить!? – негодовал он от непонимания. – Хотел бы выпить, пошел бы и выпил.

- Ну, так чего же ждешь! Давай, иди, - с вызовом отвечала жена.

- Я тебе о душевных муках говорю. Вот, к примеру, приходишь ты к себе на работу, садишься в своей кабинке, открываешь окно и не понимаешь смысла всего этого. Сидишь, видишь тех же людей. Делаешь ту же работу. Заполняешь одни и те же бланки. Вот о чем я тебе толку, а ты все про выпить.

Надя исподлобья смотрела на мужа, пытаясь по лицу прочесть, чего же он все-таки от нее хочет.

- Ты сейчас о чем?

- Ай, ладно. – Махал Миша и уходил.

С таким же вопросом он приставал к друзьям и коллегам. И на него смотрели те же Надины глаза с прищуром. Точнее выражение глаз было абсолютно одинаково, менялся лишь хозяин. И Миша стал задумываться, а действительно ли они не понимают его. Или же просто боятся признаться, что порой, и на них накатывает тоска. Давит прессом так, что чувствуешь, как душа из тела выходит. Выходит и вместо тебя отправляется куда-то далеко. А ты, прикованный к этому телу, должен быть здесь. С этими лицами. С людьми. С местностью.

Но время шло. И вместо тяжелых дум, приходили мысли светлые. А тут еще и дочь родилась. Некогда стало думать. Надо было работать. Содержать семью. Крутиться надо было. Ребенок-то он маленький, а денег съедает за троих. Вот Миша и крутился как все десять колес на его КамАЗе.

Нравилось ему приходить домой, видеть дочку. Чувствовать ее нежные пальчики своей грубой щетиной. Надька, правда, чего-то обозлилась последнее время, но ангелочек по имени Варя убирал даже самое темное настроение. Невозможно было не улыбаться, глядя в эти огромные серые глазища. И нравилось Мишке смотреть. Если бы она не двигалась, часами мог бы тонуть в бездонных озерах. Она словно гипнотизировала. Нравилось ему, что Варя на все смотрит с удивлением. Тысячу раз она видела, как он прячется за ладонями, а потом показывается и… и эти глаза. Сколько он не приходит вечерами домой, а на него всегда смотрят какие-то уставшие глаза жены и удивленные глаза Варвары. Вот в чем заключался фокус, думал Мишка. Варвара всегда ему удивлена, словно видит в первые, а вот Наде, он видимо уже поднадоел.

Разлад в семье хоть и чувствовался, но не сказывался сильно. За Варенькой появился и Максимка. Этот шалопай тот еще был. В девять месяцев уже бегал по дому. Странная у него была манера. Вывалит руки вперед и, чтобы не упасть начинает бежать, пока не уткнется в диван или в стену. Забавный малый, одним словом.

Мишка продолжал работать, так как деньги нужны были всегда. И со временем как-то успокоился. А Надя, наоборот, со временем только накопила злобу. Не раз Мишка пытался вывести ее на разговор, но вразумительного ответа не получал.

- Завтра поздно буду. Владлину помочь надо, - сказал он однажды.

Жена промолчала.

А когда вернулся, тут же наткнулся на упрек.

- Где был?

- Я же тебе говорил, Владлину помогал.

- И?

- Что и?

- Помог?

- Помог.

- И ничего…

- А что надо было?

- Столько соляры сжег, а хоть бы копейку домой принес.

- Он мне спасибо сказал.

- Твоим спасибом мы детей не накормим. И сами им не пообедаем.

- Я сегодня ужинать не буду, - ответил упреком Мишка и ушел в гараж ковыряться с машиной.

С каждым днем все тяжелее и тяжелее было возвращаться домой. Надя сверлила взглядом. Каждый раз норовила поддеть, и только глаза детей были единственным лекарством от серых будней и тоски. Мишка садился в кресло, укладывал детей. Зажигал ночник и рассказывал им сказки, на ходу выдумывая и персонажей и события. Читать он не хотел, так как не мог в эти моменты любоваться их глазами. А в этом и была вся соль. Сидишь, рассказываешь чего-то и тонешь в удивленных детских глазках.

- Твои сверстники уже вон чего добились. – Снова и снова поддевала его Надя.

- Чего они добились-то? Чего?

- Дома вон, какие себе отстроили. Живут, катаются на хороших машинах. В отпуска ездят, мир смотрят. А мы чего? В четырех стенах. Я только и вижу, что дети да хозяйство.

- Нам ведь на все хватает.

- На что, на все!? – дрожащим голосом говорила Надя, утирая скапливающиеся слезы. – На еду, да на вещи. Иди уже на свою работу.

И Мишка уходил. Ехал, не замечая дороги, думал, а может она права. Может, стоит поднапрячься. Где-то рискнуть, чем-то заняться. Может действительно хватит колесить по дорогам. Пусть машина и своя, но это ведь не дело вот так… всю жизнь. От точки А в точку Б. Потом получите, распишитесь. Маршрут и поехал.

Недолго он думал. Дмитрий Семенович, непосредственный начальник, слег в больницу. Сказали что-то серьезное. Раньше полугода он оттуда не выберется. Только эта новость разошлась, так все водители стали как шелковые. Знали, что скоро будут нового начальника выбирать, и каждый надеялся, что именно он им будет. Мишка по этому поводу не особенно переживал. Назначат и назначат. А нет, то нет. Пусть все льется, как прежде. Быть может оно от этого только лучше становится. Ведь как-то дожил до этого момента.

Спустя неделю, объявили, что Мишка будет новым начальником. Коллеги, а ныне подчиненные, тайно завидуя, поздравляли его.

- Молодец. Надеемся, при тебе все пойдет.

- Проставляйся.

- Не забывай старую дружбу.

- Большим человеком стал.

А Стравутин принимал поздравления и чувствовал себя как-то странно. Вроде как виноватый перед всеми. Чувствовал некое стеснение и неловкость.

«Как с ними со всеми управиться. Машина она ведь проще человека. Если она рабочая, значит, она будет работать. Если сломается, почини и снова будет работать. А человек, он ведь подленький. Скажешь сделать, а он возьмет и не сделает. Хотя мог. Обленился или просто показывает, что Мишка ему не начальник. Все может быть. Нет, все-таки с механизмами проще», - заключал Мишка, но вполне отдавал себе отчет, что это место он не упустит.

По крайней мере, все отведенное время он будет работать как надо или даже лучше. Пусть начальство видит, что он готов и не с такими делами справляться.

Пришел домой слегка навеселе. После смены немного выпил с бывшими коллегами, а ныне подчиненными.

- В честь чего это, позволь поинтересоваться? – спросила Надя, подозрительно глядя на мужа.

- Закончились наши мучения, - улыбаясь, сказал Мишка. – Отныне и ближайшие полгода, я буду начальником.

- Еще раз.

- Пока Дмитрий Семенович находится на лечении, меня поставили на его место. Так что мать, перед тобой начальник. Все как ты и хотела.

Надя сдержала радость, но и не отреагировать не могла.

- А я ведь знала, - сказала она и обняла мужа. Уткнулась ему в плечо, глубоко вдохнула. – И больше от тебя не будет мазутом нести. И деньжат у нас будет больше. И среди людей, уважения. Одни плюсы. – Радостно закончила она.

- Это будет завтра. А сейчас мне надо помыться и спать.

Первый день на новой должности был кошмарным. Вместо привычной кабины КамАЗа, непривычный офис. Все чего-то ходят с бумажками, суетятся.

Так и Мишка. Целый день смотрел в монитор, принимал дела, носился по кабинетам со стопкой листов и под конец дня так вымотался, что едва на ногах стоял. А обернулся, и чувство сложилось, что ничего толком не сделал. Где результат работы? Где он? То ли дело, сделал пару ходок и вот оно… энное количество тонн песка перевез. Из песка сделают раствор, а из раствора дом. Вот это работа. Такая работа укладывалась у него в голове. А это что… - подумал Мишка и с презрением взглянул на маршрутные листы.

Но ничего. Где только наш брат не выживал.

Домой вернулся поздно. Дети уже спали.

- Ну как там? – вместо здравствуй, спросила Надя.

- Там, может и хорошо, но я совсем выжат. – Промямлил Миша.

Снова – помылся и спать.

И завертелась работа. Больше недели он принимал дела, все надеясь, что рано или поздно это должно закончиться. Не может же такое в природе существовать, чтобы так выматываться. Должен же наступить момент, когда дела станут привычными, и не будут отнимать ни столько сил, ни столько времени. Всегда ведь такое наступает. Всегда…

Но работа только кипела. Не было ни дня, чтобы Мишка вернулся домой, как полагается.

«Может у них тут так заведено, что все несделанные дела откладывают на потом? - размышлял Мишка. – Может в офисе такие правила, что не успел доделать, ну и черт с ним. Часы показывают домой, значит домой. Убрал бумаги, выключил компьютер и со спокойной душой топаешь к семье. Может оно конечно и так, только вот я так не привык». – Продолжал рассуждать Мишка, отчего еще больше злился.

Ведь понимает, что добровольно перерабатывает, а бросить вот так на полпути не может.

- Миша, пора уже, - говорили ему коллеги, показывая на часы.

- Мне тут доделать надо.

- Завтра доделаешь.

- Я сейчас. Тут немного осталось. – Отвечал он погруженный в дела, а сам дума: «Вот ехал бы я так на своем старичке. Тащил бы за собой тонн десять-тринадцать, глянул бы на часы, а там уже и домой пора. Бросил бы машину и айда… разве это нормально? Разве так поступают нормальные люди?» - и продолжал доделывать, засиживаясь в офисе допоздна.

Тут уже и Надя начала смотреть на него с легким налетом жалости.

- Завтра опять поздно вернешься?

- Как пойдет.

- Миша, мы тебя совсем не видим.

- Ты думаешь, мне от этого легче? Я детей с открытыми глазами уже месяц не видел. Ухожу, они спят. Прихожу, спят.

- Ну, ты ведь ради них и работаешь.

- Хотелось бы мне их видеть хоть иногда.

Шли дни. Работы меньше не становилось. Мишка, конечно, поднабрался опыта. Что-то научился делать быстрее. Где-то нашел обходные пути. Чего-то нахватался. А привычка доводить дела до конца, все равно преследовала его.

Начальство часто хвалило Мишку и ставило в пример. А ему снова было неудобно. Чувствовал, что своим трудоголизмом подводит весь офис. Глядишь, посмотрят на него и остальных так впахивать заставят.

А уж кому было действительно хорошо, так это бывшим его коллегам. Благодаря Мише, работы стало больше. Ходки стали выгоднее.

И каждый раз, когда Миша оказывался на карьере, он с тоской смотрел на машины, которые вот-вот должны загрузиться и сорваться по дорогам. Не хватало ему этих закатов. Рассветов. Свежего воздуха. Мелькающих за окном деревьев и полей. Чего греха таить, даже запаха солярки ему не хватало. Родным он стал за это время.

Чтоб не насиловать душу, решил больше не появляться на карьере. Легче не стало.

Стравутин отпраздновала на новой должности полгода. Вернулся домой.

- Новость есть, - скупо сказал он жене.

Надя округлила глаза и прижала ладони к груди. Затем покрутилась некоторое время на месте и не выдержав – села.

- Чего там? – осторожно спросила она, ожидая чего угодно.

- Сегодня разговор был с гендиром.

- Уволили?

- Нет… Дмитрий Семенович возвращается.

- Смещают, значит.

- Никуда меня не смещают! Помолчи. – Мишка присел напротив. – Они посмотрели результаты моей работы и остались довольны. Мужики тоже довольны, что я стал вместо Дмитрия Семеновича. Короче, гендир хочет меня оставить на месте и Семеновича куда-то в другое место сунуть.

- Это же замечательно! – сказала жена, наконец-то выдохнула и со спокойной душой убрала руки с груди. Подошла к Мише, снова покрутилась перед ним, как девочка на утреннике, затем села ему на колени. – Я так рада за тебя. Я всегда знала, что в тебе большой нераскрытый потенциал. А ты помнишь, как поначалу нервничал. Думаешь, я не видела. Видела. Как тебе не хотелось идти на эту работу. Как ты боялся новых решений и новых возможностей. А теперь посмотри на себя, ну? – Надя встала, оглядела мужа, как манекен на рынке. – Рубашка, пиджак. И пахнет от тебя хорошо. И уверенный стал. А помнишь, как ты мужиков своих сторонился? Помнишь?

Мишка кивнул, глядя куда-то в сторону.

- Решение надо будет к концу недели дать.

- Чего тут решать-то. Ты ведь уже обвыкся там. Небось, и не хочется обратно.

- Думать есть над чем, - в сторону сказал Мишка и Надя насторожилась. Слишком пугающими прозвучали слова.

- Как это понимать?

- Понимай, как хочешь, а я буду думать.

Он встал и собрался было в ванную, но Надя не хотела ложиться спать, не выяснив все до конца.

- Секундочку, - усадила она мужа обратно на стул. – Давай, выкладывай.

- Да, чего туту выкладывать. Да, работа стала чуть легче. Да, тут больше платят. Работа не пыльная. Офис, сиди бумаги перебирай. Ничего тяжелее телефона не поднимай. Статус и все такое. Но как подумаю…

Надя мельком увидела, как побелели костяшки на кулаке у Мишки.

- Я же детей вообще не вижу.

- Ты ведь все ради них…

- А толку!? – перебил он. – Толку от этого. Ты не представляешь, как мне не хватает их глаз. Не хватает их голосов. Их звонкого смеха. Они растут в какой-то другой жизни. Там, где меня нет.

- Но ведь…

- Никаких ведь. Чего хочешь, делай, а я буду думать.

В этот раз жене не удалось удержать мужа. Миша буквально прорвался в ванную. Затем пошел в спальню, где долго смотрел на спящих детей. Так и норовило его разбудить их, прочитать сказку как в давние времена. Прилечь рядом. Придумывать на ходу историю и смотреть в эти бездонные, широкие глаза, полные удивления и эмоций.

Мишка только сейчас заметил, что дочка-то взрослеет. Из девочки она превращается в девушку, а вместе с этим, детское любопытство из ее глаз исчезает. Не пройдет и полугода, как ее глаза станут взрослыми. Такими, как у всех. Обычными. Там появится скорбь, жалость, презрение, недоверие. И Мишке было безумно жаль, что он не застанет этот момент. Хорошо хоть у сына еще есть время. Хорошо, что его глаза пока что полны удивления.

Мишка вернулся в спальню, где его ждал серьезный разговор. Надя не желала спать, пока не докопается. Пока не получит то, что ей по праву принадлежит.

- И что ты думаешь? – прощупывая мужа, спросила Надя.

- Я просто думаю.

- Нечего тут думать. Ты же сам говорил когда-то, что тебя гнетет чувство одинаковости. Все тебе хочется новое-новое… ну так получай новое. Вот оно. Бери.

- А еще я говорил, что не имею больших намерений на свою жизнь, - парировал Миша, вспоминая их давний разговор. – Не хотел и не хочу я становиться великим. Мне вполне нравится моя обычная серая жизнь здесь.

- А как же дети?

- Опять ты со своими детьми! – сказал Миша и повернулся в темноте. – Думаешь, им больно нужны эти деньги. Или им важен статус их отца. Да плевать они хотели и на деньги и на то, где я работаю. Им отец нужен. А меня нет рядом. Совсем нет. Я не играю с ними, не читаю им сказки. Не пою им. Не вожусь с сыном в гараже. Я их вообще не вижу. Живем какими-то параллельными жизнями. Боюсь, что так и не пресечёмся.

- Я понимаю тебя Миша, но и ты пойми, что чем больше возможностей и связей будет у тебя, тем больше и возможностей будет у них. Ты ведь как первопроходец. Идешь вперед, в дебри, чтобы им было легче идти по твоим следам. Разве ты этого не понимаешь?

«Хорошо сравнила чертовка! - подумал Михаил. – Очень хорошо».

- Но…

- Дослушай. Я понимаю, что тебе тяжело. Мне ведь тоже нелегко. Думаешь, вот так сидеть дома и следить за хозяйством легко? Если бы не так… ни вырваться никуда. Вечная привязка к дому. Вечные какие-то проблемы и как ты говорил раньше, вечная однозадачность. Все повторяется. Все вертится по кругу и один день легко сливается с другим. Получается какая-то мешанина из дней, которые похожи как две капли. Так что Миша, отказываться даже не думай. Нет. Ты, конечно, подумай и реши сам, но и меня послушай. Я твоя жена и я скажу свое мнение. Если ты откажешься и вернешься к своему КамАЗу, то я тебя не пойму. Вот, честное слово не пойму. Сказала бы, что обижусь на тебя, но это звучит как-то глупо, по-детски. А хотя и обижусь я на тебя тоже. Я все сказала.

Надя отвернулась и не произнесла больше ни слова. Вроде бы уснула. Дыхание стало ровным и спокойным.

Миша долго глядел в потолок, пытаясь понять и принять слова жены. Пытаясь принять решение. От злости и бессилия, думал уже на монетку сослаться, но потом решил, что нельзя случаю доверять свою жизнь. Пусть лучше ошибусь, но ошибусь сам. Не на кого будет потом вину скинуть.

Так и валялся в кровати, не подозревая, что Надя тоже не спит – думает. Может ну его… деньги, статус. Это конечно хорошо, отрицать глупо, но я ведь тоже его не вижу толком. Я-то ладно… я жена и мне простительно. А вот дети действительно растут без отца. Может завтра сказать ему, если хочешь на свой самосвал то иди.

К трем часам супруги спали. И каждый остался при своем мнении.

В пятницу вечером Стравутин вернулся раньше обычного. Он несколько минут стоял перед калиткой, затем тихонечко вошел, как не к себе.

Сел на крыльцо, взглянул в небо, прищурился. Солнце, как кусок масла на наклонном противне, медленно сползало к горизонту, с каждой секундой теряя желтизну и приобретая оранжево-красные оттенки. И облака, пронизанные этим светом, тоже становились оранжевыми. Одним словом, закат горел.

Надя видела, как муж вошел во двор. Видела, как присел на крыльцо и устремил взгляд к горизонту. Она почувствовало, как сердце начало стучать дробью. Ей безумно хотелось выйти, спросить результат и навсегда отделаться от этой проблемы. Огорчиться или обрадоваться – неважно. Главное разделаться с ней – пусть даже узнав, что он вернулся к своей старой должности. И снова будет приходить пропитанный соляркой. Будет меньше зарабатывать. Да и люди на него будут по-другому смотреть. Может быть, Миша этого и не видит, но её глаз наметан. Не только к нему, но и к ней теперь по-другому обращаются. Более уважительно, более почтительно. И смотрят совсем иначе. А как по-другому, если на карьере половина села работает, а Миша там теперь далеко не последнее лицо. И от него многое зависит – кому маршрут хороший и ладный, а кому придется поработать во всю силу, чтобы принести домой деньги.

Надя взглянула в зеркало, быстро привела себя в порядок: поправила волосы, немного их взъерошив, сняла фартук, на скорую руку подкрасила брови и несколько раз провела кисточкой по ресницам. Удовлетворившись своим видом, она подошла к двери, несколько раз глубоко вздохнула и только потом вышла на крыльцо.

- Привет, - не оборачиваясь, сказал Миша.

- Привет.

Надя села возле.

Долго молчали. Миша не хотел говорить вообще, а Надя боялась начинать первой.

Спустя минуту Миша повернулся, посмотрел на жену, улыбнулся.

- Чего? – стеснительно спросила она, тут же прикоснувшись к волосам.

- Да так… забавно просто.

- Чего забавного-то?

- Жизнь забавная. Я ведь тоже, помнится мне, хотел стать большим человеком. Горы хотел свернуть по молодости. А потом вроде перегорел и подумал, а кому это, собственно надо. Ну, сверну я эти горы. Кому легче-то будет. И успокоился. И жил себе спокойно. И работал. Потом ты меня зажгла. Или пристыдила. Уж и не знаю, что тогда было. И вот я не последний человек на карьере. А все равно как-то обидно. Обидно, что многие рвутся в начальники, всей душой туда хотят, а у них не выходит ни черта. У меня же и ладится все. И мужики сами видят, что объемы увеличились. В общем, дело идет в гору, а душа не лежит. Не лежит и всё тут. Как на каторгу хожу я в этот офис. Хоть ты тресни, а не могу я там. Пытался ведь перетерпеть. Думал, будет как раньше – поначалу тяжело, а потом вроде и нормально все станется. Думал, что надо всего лишь выждать, но как-то тяжело идет. Словно организм сам отвергает. Знаешь, многие мечтают стать космонавтами, художника, артистами, большими начальниками. Мечтают прославиться на весь мир. Я ведь тоже вроде как мечтал по молодости. Хотел, хотел, хотел, а потом успокоился. Отмечтался наверное. В юности еще отмечтался. Стало как-то проще жить. Я был полностью доволен жизнью. Денег нам хватало. Голодными не ходим. Обноски не носим. Питаемся хорошо. На обучение малым уже скопили, а как подрастут, то еще подкопим. Нам есть, что оставить детям. Жизнь, она ведь тоже как маршрут из точки А в точку Б. И мне хочется пройти этот маршрут по своему. Спокойно. Счастливо. Где-то тяжело, без этого никуда. Хочется просто жить. Это я раньше думал о том, как бы вырваться из этого маршрута. Проскочить точку Б и мчаться куда глаза глядят. А теперь понял, что уж с этого маршрута ты точно никуда не денешься. И точка А и точка Б всегда у тебя будут. Так на кой черт нам мучиться, если можно наслаждаться. А ты знаешь, какие там закаты? – сказал Миша, повернувшись к жене. – Знаешь, какая благодать по утрам. Дороги пустые, на листьях еще роса блестит под солнцем. А ты уже крутишь баранку, и мчишься к точке Б. За окном мелькают деревья. Да и работа чувствуется. Настоящая работа. Видимая. Это же… это же так прекрасно. Я очень надеюсь, что ты меня понимаешь.

Надя тыльной стороной ладони вытерла слезу, улыбнулась, обняла мужа и спокойно сказала:

- Я понимаю тебя. Понимаю, как никто другой. Прости, что наседала. Сегодня ведь тоже вон, какой закат.

- Ага.

Супруги сидели на крыльце, наблюдая, как проваливается горящее солнце.

- Я так понимаю, отвечать мне тебе не надо?

Надя помотала головой.

- Тогда я пойду, придумаю сказку и расскажу ее детям.

Он встал и, предвкушая погружение в детские удивленные глаза, почувствовал, что движется по правильному маршруту. И где бы ни оказалась эта точка Б, ему уже не так страшно будет добраться до нее.

конец.

Паблик