Игрывыгры, продолжение⁠⁠

1

Здание суда только в голливудских фильмах является чем-то огромным, с колоннами и лестницей на входе, где хитрые адвокаты рапортуют об успехах толпам журналистов. В реальности строение оказалось серой коробкой в три этажа, по типовому проекту возведенной в седом совке и ни разу с тех пор не ремонтировавшейся. Внутри тоже все выглядело не столь эпично и масштабно, как ожидалось. В тесной проходной потребовалось предъявить документы, темные коридоры и лестница вывели к указанному номеру кабинета. Судебный пристав попросил пройти в комнатку со столом судьи, клеткой и несколькими скамьями. Облупившиеся стены, видавшая виды деревянная мебель… Здесь решаются судьбы? Обидно.

Наташа с Борисом прошли как можно ближе и сели в первый ряд. Потом в зал ввели Михаила в наручниках, которые сняли только через прутья клетки, из которой он влажными, часто промаргиваемыми глазами смотрел на жену.

– Встать. Суд идет.

Типичный ритуал, каждым виденный по телевизору (и достаточно многими – в жизни). Вот и Михаил удосужился.

Когда объемистый судья в мантии царским шагом проследовал к судьбоносному трону, всем разрешили сесть. Так начался этот странный суд, от которого каждый участник событий, вольный или невольный, чего-то ждал, на что-то надеялся, о чем-то мечтал.

Сначала вызвали свидетелей – соседей Жанны, подтвердивших, что именно этот тип, что сидит в зале за решеткой, навещал девушку в день убийства. Оставленный без жилетки дворник тоже опознал Михаила, погрозив на прощание кулаком.

Присяжные слушали или кивали, как песики под ветровым стеклом бомбилы, судья сонно подремывал, иногда разлепляя один глаз и поводя им внимательно: не корчит ли кто-нибудь рожи, пока он не видит? Все было буднично, скучно, много раз пройдено. Есть подозреваемый, есть улики. Нет признания. Но есть улики…

Ничего интересного до заслушивания показаний подсудимого не произошло. Да, видели, да, был, да, кровь, образцы которой, взятые в квартире и на улице, совпадают с группой крови из медицинской карточки девушки. Сама девушка исчезла. На работе обеспокоились и сразу заявили. Друзей у нее, кроме сослуживцев, не было, а родители, уехавшие на все лето, находятся на заморском курорте и возвратятся (если не будет найден труп) не раньше осени. Их дом пуст, в свою квартиру она тоже не вернулась, ни у других родственников, ни у знакомых не объявлялась. Тело не обнаружено. Тупик. Никаких концов, никаких зацепок, проливающих свет на события. Но клубок начали распутывать – издалека, ниточка за ниточкой. Присяжным хотелось гарантий, что, во-первых, преступление было, а во-вторых, что совершил его именно подсудимый.

Михаилу из всевозможных показаний, сыпавшихся как из рога изобилия, любопытно было узнать о личной жизни девушки. В этом вопросе следствие копалось с особым пристрастием, приглашенные свидетели выступали один за другим. Выяснилось, что молодая особа периодически мелькала то в одном, то в другом уголовном деле в качестве случайно попавшего в поле зрения лица, никогда ни в чем конкретном не замешанного. Немного напрягло, когда кто-то сказал, что в определенных кругах она известна как Миссис Смит, названная по одному из персонажей голливудской дивы прошлых лет. Впрочем, названной в шутку, скорее за столь же привлекательную внешность, чем за кровожадность, поскольку все свидетели, как один, упоминали ее доброту, покладистость, великодушие, отзывчивость, искренность, воспитанность, доверчивость, бескорыстность и душевность. А также – огромную целеустремленность.

Еще, правда, упоминали неуемное жизнелюбие, независимость, находчивость и чрезвычайную загадочность… но это уже от завистливого желания хоть в чем-то принизить. А то уж больно похожей на ангела получалась.

Еще отмечали нескромность одеяний, особенно это задевало людей старшего поколения. Голые ноги, грудь без лифчика… Но кого в наше время удивишь этим свойственным юности самоутверждающимся безобразием? Вся молодежь одевается так. Ну, не вся… но ведь одевается? Да и ангелы, если посмотреть на картинах, тоже раздетыми ходят, почище рассматриваемой персоны. Но по сути они все равно ангелы, не так ли?

В общем, с характером девушки постепенно разобрались, а самым любопытным оказалось обсуждение личной жизни Жанны. Потому что опять ничего конкретного никто не сказал. То, что сказали, либо не соответствовало другим показаниям, либо нагло им противоречило.

– У нее не было молодого человека, – однозначно заявили все вызванные сослуживцы, от бухгалтера до последнего вахтера.

– Она искала, но еще не нашла, – по телефону рассказал следствию находившийся за тридевять земель папа жертвы.

– К ней кто только не ходил! – возмущалась старушка из соседнего дома, день за днем изучавшая жизнь элитной многоэтажки.

– Она встречалась то с одним, то с другим, – сообщил один из соседей по лестничной клетке. – В том числе и вот с этим.

Последовало указание на подсудимого.

Про исчезнувшего Игната никто не вспомнил, это заставляло сердце Михаила танцевать чунга-чангу после каждого выступления. Потому что в случае с покровителем Жанны труп имелся, и все нити тоже привели бы к нему. Как улики, так и мотивы. Ведь кому, как не ему, приглашаемому в ночь к лакомой девице, выгоднее всего было убрать конкурента?

Что ж, пронесло неисповедимым образом. Квартира была записана на девушку, оплачивала она же, а то, что к ней кто-то ходит… И что же, что ходит? И то, что ходить перестал, тоже не проблема. Таких много, которые походят-походят и перестанут. Чего бы к такой не походить некоторое время? Судья, разглядывавший фотографии из дела, разделял это мнение.

Когда настала очередь, Михаил рассказал все… оставив за кадром вышеупомянутые перипетии. Всплывет – так тому и быть, отпираться не будет. А вдруг не всплывет?

– В типографии мы выпили, – вел он свой рассказ. – Очнулся в морге.

– Простите, господин судья, – встрял обвинитель, высокий худой субъект, чей взгляд сгодился бы для резки стали и уничтожения авианосцев на расстоянии. Ни отутюженная форма, ни вымученная улыбка симпатии облику не прибавляли. Одно слово – обвинитель. – Следствие подтверждением данного факта не располагает.

– Для выявления основной картины событий, что привела к преступлению, это пока неважно. Продолжайте, гражданин подсудимый.

– Придя в себя и поняв, где нахожусь, я испугался и сбежал.

– Разве морг был открыт?

– Я сбежал через окно.

– Окна в подобных заведениях должны были быть оборудованы металлическими решетками.

– На этом окне решетка отсутствовала.

– Странно. А на других окнах?

– Не обратил внимания. Я подбежал к первому попавшемуся.

– Допустим, что было так. Вы были одеты?

Михаил смутился:

– Нет. Сначала. Поэтому, чтобы прикрыться, я взял с вешалки медицинский халат и надел чьи-то резиновые сапоги. По дороге встретилась застрявшая машина. Я помог вытолкнуть автомобиль из грязи, водительница предложила подвести домой, но по пути заехала к себе.

– На личности владелицы автомобиля остановитесь подробнее. Это была Жанна Ковальская?

– Да. Она представилась Жанной, а фамилию я узнал только из объе…кхм…винительного заключения.

– Ранее вы не были знакомы?

– Нет.

– И она среди ночи привезла к себе в квартиру впервые встреченного человека в халате на голое тело и резиновых сапогах на босу ногу?

– Именно так.

Михаил сам понимал, насколько невероятно и нелепо выглядят объяснения, но других не было.

– Это было шестого числа?

– Нет, пятого. – День получения отпускных Михаил помнил точно.

– Что произошло дальше?

– Мы выпили за знакомство…

– Прошу прощения. Вы только что сказали, что она собиралась отвезти Вас домой?

– Да…

– И все-таки вы оба выпили? – взгляд обвинителя победно взвился на присяжных.

Михаил вновь погрустнел. Такое развитие событий в тот раз его почему-то не смутило. Теперь оно выглядело совершенно неправдоподобно. Словно он сперва на ходу придумал историю, достойную пятилетнего ребенка, а затем не решился отступиться от нее вопреки здравому смыслу.

– Понятно. – Обвинитель иронично кивнул. – Что было дальше?

– Я отключился. Пришел в себя снова в морге, где меня собирались разобрать на органы.

Зрители в зале весело зашумели. Присяжные тоже начали с ехидством переглядываться.

Ему не верили. Чем меньше доверия в малом, тем больше шанс, что не поверят в большом. В главном. В том, что он не бесчеловечный монстр, который убил девушку и, возможно, предварительно поглумился над ней, а потом спрятал труп так, что даже не смогли обнаружить.

Знать бы хоть для себя, что это точно не он…

– Я сбежал через то же окно, подобрал найденную рубашку и направился домой, – продолжилось неубедительное повествование о неясных событиях.

– Без брюк? – Прокурор лукаво сощурился.

Михаил пожал плечами:

– У меня не было выбора.

– Ясно.

Присяжные по-прежнему улыбались, на него глядели как на клоуна, в глазах стояла откровенная неприязнь. Сначала – пьяница. Потом – насильник и убийца. Логичная цепочка, каждым из них признаваемая за вполне достоверную. И чем четче Михаил это осознавал, тем более погружался в себя… и начал путаться в ответах.

Очков ему это, понятно, не прибавило.

2

Михаил начал повествовать о последующих событиях. Жена, которую под руку поддерживал брат, смотрела на него, а он не мог оторваться от родных глаз, волнующихся за него. Из-за этого он тоже периодически сбивался, жутко смущался, когда дело вновь коснулось так и не найденной девушки.

Сначала ему хотелось обойти сюжет второго дня, закончившийся визитом содержателя Жанны. Говорить об этом было опасно, но перескочи он через день в своих показаниях, его бы вывели на чистую воду. И на предварительном следствии, и сейчас он сообщал все, как было, кроме посещения Игната и… некоторых тонкостей поведения юной вертихвостки. Эти детали нельзя было ни объяснить логически, ни рассказать вслух, чтобы не выглядеть придурком и ничтожеством.

– Итак. – Обвинитель заглянул в имеющиеся в его распоряжении ранние показания Михаила, сверив их с нынешними. – Надев подобранную рубашку, Вы направились домой. А согласно показаниям гражданки Евграфовой Степаниды Аскольдовны, шестого июля, в ночь перед совершением преступления, подсудимый прибыл в квартиру жертвы не в рубашке, как он утверждает, а абсолютно голым, прикрываясь лишь пластиковым пакетом.

Михаил поморщился. Путаница возникла из-за того, что хотелось скрыть важный эпизод, вот рубашка и вылезла не в том месте… Такая мелочь – а он уже выглядит утаивающим от суда подробности произошедшего.

– Правильно, – признал он. – Тогда не было рубашки. Я подобрал пакет и прикрывался им, обмотанным вокруг талии. Я ошибся.

Обвинитель повернулся к затихшему залу:

– Эту частность мы прояснили. Подсудимый «ошибся». – Он опять деловито повернулся к Михаилу. – Пойдем далее. Вы направились домой. Почему же, идя домой, вновь оказались у гражданки Ковальской?

– Ее дом был ближе всего к месту, где я очнулся, – поспешил сообщить Михаил. – Поскольку я был опять без одежды…

В ответ на чье-то хихиканье судья строго постучал по столу молоточком, а обвинитель ехидно констатировал:

– Кажется, у Вас вошло в традицию оказываться в общественных местах без одежды. Надо заметить, очень интересная традиция, непонятная другим гражданам. Но мы слушаем. Значит, оставшись на улице в голом виде, первым делом Вы снова отправились к молоденькой девушке, с которой познакомились только вчера при совершенно непредставимых обстоятельствах?

– Я надеялся, что поскольку вчера я помог ей…

– Чем Вы ей вчера помогли?

– Вытолкать машину из грязи.

– И все? Ничем больше?

– Все.

Михаил стушевался.

Обвинитель же чувствовал себя на коне.

– Но она вчера же и расплатилась за оказанную любезность, – иронично протянул он. – Ведь так?

Слово «расплатилась» в его устах прозвучало двусмысленно, совсем не в том прямом смысле, что подразумевался вполне добропорядочной фразой.

– Она же отблагодарила Вас? – продолжился напор на Михаила. И снова слово «отблагодарила» резануло слух подспудной циничностью. Понятно, что и присяжные, и судья, и все зрители в зале, включая Наташу и Бориса, поняли именно так нелицеприятно, как хотел обвинитель. – Вас приютили, Вам налили… Вы вместе выпили… причем так, что, как утверждаете, больше ничего из событий того дня не помните. Но, может, Вы ошибаетесь и сможете сообщить что-то дополнительное о том первом вечере знакомства? Ответьте, может быть, между вами произошло еще что-то… что может оказать влияние на понимание произошедшего далее?

Михаил давно понял, к какому безобразному выводу клонится разговор.

– Больше ничего не было.

– Вы уверены? Может быть, после совместного возлияния Вы все же оказались с гражданкой Ковальской в постели?

– Нет!

– Вы точно уверены?

– Абсолютно.

– Но только что Вы заявляли суду, что ничего больше из произошедшего той ночью не помните… – победно завершил прокурор, его многозначительный взор полоснул по залу.

Михаила бросило в холодный пот.

– Ничего не могло произойти просто потому, что я не хотел.

– Не хотели чего?

– Что бы что-то произошло.

Он поник, понимая, как глупо выглядит. Обвинитель радостно вскинул глаза:

– То есть, Вы точно помните, что не хотели?

– Да, – подтвердил Михаил, не видя ловушки.

– Но тогда из Ваших слов о явном отчетливом нежелании оказаться в постели с гражданкой Ковальской можно сделать соответствующий вывод, что в тот момент этого активно хотела она?

– Она… – Михаил совсем смутился. – Она делала намеки…

– Вот как? Вы утверждаете, что двадцатилетняя красавица из успешной приличной семьи, обладающая отдельным жильем, дорогим автомобилем и высоким уровнем дохода, старалась соблазнить сорокапятилетнего алкоголика, подобранного на улице в непотребном виде?

– Протестую! – подал голос адвокат.

Аморфное расплывшееся существо с кислым взглядом ничуть не походило на живчиков и пройдох, что всегда добиваются успеха по телевизору. Как мог Борис доверить судьбу родственника такому убожеству, что не может слова выпихнуть, чтоб не уснуть по дороге? Или это сделано специально? Если так… бедная Наташа. И бедный Михаил. И почему он раньше никогда не ладил с шурином? Пришло время расплаты.

– Протест принят. Пожалуйста, по существу, – резюмировал судья.

Обвинитель кивнул.

– Перефразирую: склоняла ли гражданка Ковальская подсудимого к половому акту?

Защитник вновь собирался выполнить свою основную функцию, но пока он раскачивался, Михаил уже начал отвечать, хотя бы для поспешно закрывшей лицо жены:

– Она давала понять, что такое возможно, но мне это было не нужно.

– Вам, встретившему на улице красивую сексуальную девушку, оказавшемуся с ней наедине в ее квартире без одежды и совместно выпившему, вместо того, чтобы сохранить возможность быть отвезенному домой, это было не нужно?

Направленные на подсудимого глаза горели язвительным недоверием. Самое паршивое – то же самое чувствовали почти все присутствующие в зале.

– Нет, – упрямо заявил Михаил. – Не нужно.

– Хорошо. Оставим пока тот случай и обратимся к следующему, на котором прервались. Значит, Вы, обнаружив себя вновь на улице и опять голым, снова направились к выпивавшей с Вами вчера гражданке Ковальской. Как же она отнеслась к новому посещению чужого женатого мужчины, произошедшему снова среди ночи и без штанов?

Михаил нахмурился.

– Она считала меня чьим-то любовником, который, бросив одежду, сбежал от некстати появившегося мужа.

– Это правда – то, как она считала?

– Конечно же, нет. Я говорил: моя одежда, ключи, документы и даже обручальное кольцо, – тут он бросил виноватый взор на Наташу, – остались в морге. Или в больнице, куда меня должны были доставить перед тем, как передать в морг. Их, наверное, еще можно найти…

– Вернемся к затронутым обстоятельствам. Один раз девушка поверила и решила оказать Вам услугу, пригласив домой и отблагодарив за помощь, но Вы снова предстаете перед ней в том же виде. Она снова приняла Вас за сбежавшего любовника? Второй раз подряд?

– Нет. На этот раз я сразу рассказал правду.

– Какую?

– Что сбежал из морга.

По реакции зала Михаил понял, что вновь сказал что-то не то.

Одна бровь обвинителя издевательски приподнялась:

– Она поверила?!

– Да, – опустошенно выдохнул Михаил.

Он видел: среди присяжных никто даже мысли такой не допускает.

– Что она сделала в ответ?

– Постелила мне в гостиной, сказав, что отвезет домой утром, по пути на работу… или на учебу. Не помню точно, как она сказала.

Михаил не знал, как лучше объяснить, чтобы стало понятно: ни пить, ни спать с девушкой он не собирался. Ему требовалась помощь с одеждой, а она оказалась в тот момент единственной, кто жил в пределах досягаемости.

– Я шел к ней за помощью, – попробовал он сформулировать мысли, – в надежде, что Жанна подберет мне что-то из одежды и отвезет домой. И она помогла.

– То есть мотив был тот же самый, что и в первое посещение, которое закончилось совместной попойкой?

Обвинитель улыбался. Михаил пояснил:

– В этот раз я не собирался пить.

– А девушка? – мгновенно упал новый вопрос.

– Она предлагала. Я отказался.

– Да? – осведомился обвинитель. Плескавшимся в интонации ядом можно было сделать Землю безжизненной. – Как же на это отреагировала она?

– Никак.

– Хорошо. Значит, Вы пришли ночью, Ковальская предложила выпить, Вы отказались. Тогда она предложила Вам остаться… – Последовала многозначительная пауза. – А потом? Что между вами произошло?

– Ничего не произошло! – От злости Михаил повысил голос. – Мне не терпелось попасть домой. Я встал и ушел, не дожидаясь утра.

– Опять без одежды?!

Михаил опустил глаза. Врать так нагло он не умел.

– Нет, я надел найденные для меня Жанной какие-то старые мужские вещи.

– Она встала проводить Вас? Специально? Проснулась и пришла из своей спальни, чтобы помочь со сборами?

Подтекст был виден: может, они всё же лежали в одной кровати?

– Нет, она спала в своей комнате, – отмёл подозрения Михаил. – Вещи дала раньше.

– Чьи же это были вещи?

Михаил пожал плечами.

– Не знаю. Не интересовался.

– Почему? Вам было не интересно, чьи мужские вещи находятся в квартире девушки, к которой Вы являетесь по ночам? А если это вещи ее любовника?

– Ну и что? Мы же не делали ничего предосудительного. Такого, что не понравилось бы ее любовнику.

– Значит, если Ваша жена решит пригласить в дом голого мужчину, даст ему Ваши вещи и оставит ночевать в Ваше отсутствие, Вы не станете считать такое поведение предосудительным?

Обширные телеса адвоката стали раскачиваться, изображая приподнимание над стулом:

– Протестую!..

Обвинитель мгновенно сменил тему:

– Вопрос снят. Вернемся чуть назад. Значит, одежду Вам уже предоставили, но Вы все равно остались ночевать?

– Она же обещала отвезти…

(продолжение следует)