Фонарщик⁠⁠

Мужчина стоял возле окна, заложив руки за спину, и смотрел в окно. Унылый пейзаж: мелкий моросящий дождь, пара тускло светящих фонарей, вдалеке чадящие трубы завода. Во всех нормальных городах по вечерам и ночам улицы погружаются в море огней, пестрят вывесками реклам, витринами магазинов. Здесь все было не так – всегда мрачно, тоскливо, угнетающе. Городок довлел, как дамоклов меч. Жизнь здесь стоила огромных моральных усилий и железных нервов. Раздался тихий стук в дверь, мужчина обернулся.

- Входи!

В кабинет вошел мужчина средних лет, но его коротко стриженные волосы уже серебрились сединой.

- Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите?

- Да говорю ж, входи, - поморщился майор. – И давай без этих званий и регалий. Не первый год друг друга знаем. Да и не на совещании мы, капитан.

- Принято, Дим, - вошедший уселся на стул. – Чего смурной такой?

- Еще одно убийство. Шестое за последний месяц. Слышал?

- Спрашиваешь, - фыркнул капитан. – Ребята землю носом роют, пытаются найти хоть какие-то зацепки. Все без толку.

- Будешь? – майор пододвинул капитану пачку сигарет.

- Не откажусь, - тот выудил из пачки сигарету, закурил, сделав глубокий вдох, выпустил струю терпкого дыма.

- Что там с последним убийством? Все то же самое?

- Абсолютно. Тело больше похоже на головешку, обуглено до неузнаваемости. Можно только сказать, что это женщина или девушка. Голова отделена от туловища, полностью выскоблена изнутри. Глазницы светились. Внутри находилось что-то вроде горящей лампадки. Эксперты проводят анализ жидкости, но я тебе и без всякой экспертизы скажу, что это керосин. А на дне этой чашки-лампадки кусочки торфа. Похоже, мы имеем дело с серийником.

- Андрюха, а ты сам-то в это веришь? – майор скептически ухмыльнулся. – Допустим, что это обычный психопат. Тогда почему столь изощренный способ убийства? И чтобы сотворить такое, нужно очень много времени. Сжечь тело не проблема, хотя и на это необходимо время. Но, чтобы избавить череп от его внутреннего содержимого, одного времени недостаточно. Нужны какие-то инструменты. И желательно место. Или ты думаешь, он прямо на улице “чисткой” занимался? Тогда должны быть какие-то свидетели. Просто обязаны быть!

- На самом деле есть, - капитан тщательно загасил окурок в хрустальной пепельнице. – После пятого убийства нашелся бомж, который видел смутный мужской силуэт неподалеку от тела. Правда, он был бухой в хламину.

- Не густо, знаешь ли. Такое к делу не пришьешь. Видел он, как убивали, как горело тело? Не видел. Силуэт? Знаешь, спьяну чего только не привидится – и силуэты, и белочки, и черти скачущие, и розовые единороги. Так что не вариант это.

- Да я и сам все прекрасно понимаю, Дим. Но показания даже такого свидетеля обязан приобщить к делу. Пусть бы он там и самого черта увидел. Да, пусто пока, глухо. Но работаем же, сам знаешь. Я сам редко дома бываю, ломаю голову над этими делами. Не выходит ничего, не складывается.

- Знаю, конечно. Потому и не наседаю на тебя и твоих ребят. Ладно, какое-то время я еще потяну. Но и ты должен понять, если мы с этим не покончим, начальство с нас самих головы поснимает и туда наши звездочки с погон вставит. И хорошо, если только в головы. Слыханное ли дело, в последний раз в нашем городке серийный убийца еще до революции объявлялся.

- Это когда такое было? – Андрей вопросительно изогнул бровь. – Что-то я не припомню такого.

- Да об этом вообще мало кто знает. Мне про этот случай дед рассказывал, а ему в свою очередь его отец рассказал. Мой прадед, получается. Была раньше профессия такая – фонарщик. Это ж сейчас кругом электричество, фонари вон на улице, хоть и не горит большая часть. А тогда фонари то ли маслом заправляли, то ли еще чем. Вот и была нужда в людях, которые по вечерам эти фонари зажигать будут, а под утро тушить. И работал тогда фонарщиком некто Семен. Говорят, замкнутый человек был, нелюдимый. Про таких говорят “себе на уме”. Не знаю, с чего все началось, дед не уточнял. А только съехала у этого Семена крыша начисто. Два десятка человек убил. Поймали его потом, конечно. В то время долго церемониться не стали бы, поставили бы к стеночке да расстреляли. Но не успели. Не было никакого суда. Из камеры-то Семен сбежал, видимо, дал кому-то из часовых на лапу. Только долго бегать не получилось. Кто-то из городских его заметил, позвал людей на помощь. Короче, прямо на нашей площади его в буквальном смысле на куски и разорвали в гневе праведном, а то, что осталось, собакам скормили, кости в выгребную яму скинули. Такая вот история, Андрюха.

- М-да, жутковато как-то. Может, последователь какой завелся? Решил переплюнуть городскую легенду.

- Я сомневаюсь, что про эту легенду кто-то еще знает. Мне ее дед и то случайно рассказал, будучи изрядно в подпитии. Так и в таком состоянии я его долго уламывал, чтобы тот раскололся. Но ты на всякий случай проверь и эту версию, покопайся в архиве. Вдруг, найдешь чего.

- Сделаю. Только бы раньше времени начальство лютовать не стало.

Андрей шел по ночной улице, зябко кутаясь в воротник пальто. Зонтик был успешно забыт еще с утра дома, и теперь мелкие холодные капли так и норовили попасть за воротник, разбивались крохотными фонтанчиками о лицо, стремились превратить одежду в мокрую бесформенную тряпку. Еще и до дома топать километра два. Автобусы в такое время уже не ходят, пытаться поймать попутку тоже бесполезно. Ближе к центру это было бы возможно, но не здесь, практически на окраине. Серые панельные пятиэтажки перемежались еще более убогими двухэтажными домиками. Местами можно было увидеть и обычный деревянный скособоченный домишко. Такие домики уже давно нужно было снести, а на их месте построить что-то современное и удобное. Но нет. Все самое лучшее строится в центре, а людям, живущим тут, приходилось довольствоваться малым. Нарваться на неприятности в этом районе было проще, чем воды попить. Кстати, количество самоубийств здесь тоже было больше, чем в каком-либо другом районе. Вот поэтому на попутку рассчитывать было и нечего. Никто не хочет рисковать собой и своим имуществом. Таксисты и те, заслышав адрес, отказывались ехать.

Маячащие дальше и чуть правее трубы химического завода не добавляли району привлекательности – там начиналась промзона. Стоит ли говорить, что там часто устраивали свои лежбища бомжи, наркоманы и прочая подозрительная шушера. Рабочие, трудящиеся на промзоне, предпочитали не связываться с ними от греха подальше. Особенно после того, как двоих работяг нашли изувеченными и с выпотрошенными карманами. Одному, кстати, посчастливилось выжить.

Андрей едва не упал, запнувшись о выщерблину в асфальте – не заметил из-за лужи. Черт, когда уже залатают этот тротуар?! Дорога-то ладно, он все равно без колес. Но люди же ходят! Так и убиться можно когда-нибудь. Он отер рукой мокрую штанину, а когда поднял голову, увидел размытую черную фигуру. Та стояла в тусклом свете фонаря метрах в ста. Капли дождя, пролетающие сквозь светлое пятно мешали разглядеть ее. Андрей моргнул, провел руками по лицу, стирая назойливую влагу. Когда же он открыл глаза, под фонарем никого уже не было. Показалось. Все-таки надо меньше работать, мерещится всякое. Он зло пнул смятую жестяную банку, валяющуюся под ногами, попытался повыше поднять воротник, пошел дальше. Когда он проходил под фонарем, ему почудился легкий запах керосина.

С утра оказалось, что дождь наконец-то прекратился, хотя серые тучи по-прежнему закрывали небосвод. Капитан проснулся, сладко потянулся в кровати, направился в ванную комнату, твердо решив, что сегодня никто и ничто не испортит ему настроения. После водных процедур он прошел на кухню, где включил плиту, разбил несколько яиц на сковородку, щелкнул выключателем чайника. С пол минуты он бездумно переключал каналы телевизора, пока не остановил свой выбор на каком-то веселом мультике. Вот, то, что нужно, с самого утра – заряд яркого позитива. За спиной внезапно потянуло гарью. Андрей обернулся и громко, красочно выругался: от сковородки поднималось пламя, горела яичница. Метнувшись к сковороде, он схватился за ручку и вскрикнул от жуткой боли. Громыхая, сковорода покатилась по полу, благо на кухне лежала плитка. Он глянул на свою левую ладонь и не поверил своим глазам: вся внутренняя сторона ладони представляла собой сплошной ожог, словно он схватился за раскаленный металл, а не за пластиковую рукоять. Раскались пластик до такой температуры, он бы просто-напросто расплавился. Сунув пострадавшую ладонь под струю холодной воды, он несколько минут стоял так с блаженным ощущением облегчения. Потом все же пришлось намазать пострадавшую ладонь пантенолом и перебинтовать. О завтраке, понятное дело, даже думать не хотелось. Андрей решил, что позавтракает на работе. Еще одной странностью было то, что, когда он поднимал с пола сковороду со сгоревшими остатками яичницы, от нее явственно несло керосином. Списав все это на нервы, он отправился собираться на работу.

Целый день Андрей провозился в архиве. Пришлось перебрать кучу древних документов, вдохнуть тонну пыли, выкурить почти пачку сигарет. Крупицы информации, найденные им, ни на йоту не приблизили к разгадке убийств. Да, действительно, был такой Степан, работающий фонарщиком. В какой-то момент сошел с ума, убил уйму народа, после чего сам был зверски убит разъяренными жителями. Почему убивал, что сподвигло его на эти преступления – ничего не известно. Единственное, в чем было расхождение с легендой, так это то, что в документах говорилось о месте захоронения: старое кладбище, могила под номером 1316. То есть, выходит, что либо дед Димы приукрасил свой рассказ, либо в документы вкралась какая-то ошибка. Странно. Надо бы сходить на кладбище, посмотреть. Непонятно, конечно, что это может дать, но все же…

Засунув руки в карманы пальто, он шел по улице, насвистывая незаурядный мотивчик. Внезапная боль в руке заставила зашипеть и скривиться. Достав руку, Андрей с удивлением увидел, что бинты пропитаны кровью. Быстро их размотав, он с еще большим удивлением отметил, что вместо ожога на ладони оказался уже заживший шрам, напоминавший… Вазу? Старый фонарь? Светильник? Голова затрещала, он рухнул на колени, обхватив ее руками. Что это за приступ? Он никогда не жаловался на здоровье, не злоупотреблял спиртным. Да, курил, но не более того. Андрей поднялся на трясущихся ногах, в ноздри тут же ударил резкий запах керосина. Да что же это такое! Неужто обонятельные галлюцинации начались? Может, пора тебе в отпуск, Андрюха, или совсем на покой? Нет, рано еще списывать себя в тираж. Впереди замаячил силуэт. Интуиция подсказала, что это именно тот, кого он видел вчера под фонарем и счел всего лишь видением. Запах керосина усилился. Показалось, что у силуэта полыхнули красным пламенем глаза.

- Эй, ты кто такой? – он двинулся к незнакомцу, но тот неуловимым размытым движением сместился в переулок. Андрей бросился вдогонку. На то, чтобы достичь переулка, ему понадобилось несколько секунд. Но, когда он оказался там, переулок был пуст. Никого. Только витающий мерзкий запах керосина в воздухе. Куда он делся? Переулок заканчивается тупиком, тут негде спрятаться. С обеих сторон две обветшалые пятиэтажки, стены покрыты сколами и облупившейся краской, окна первых этажей забраны решетками. Весь это район напоминает тюрьму, откуда людям никогда не выйти. Куда, куда он мог деться? Если на самом деле был. В конце тупика Андрей увидел мусорный бак. Вот оно! Этот чертов призрак спрятался там. Ну погоди, сейчас мы посмотрим, кто ты такой и зачем за мной следишь! Рывком открыв крышку бака, Андрей едва сдержал рвотный позыв: на него горящими глазницами смотрел пустой череп, вонь сгоревшего мяса заставляла желудок судорожно сжиматься в спазмах. На автомате он достал мобильник, набрал номер:

- Дим, вызывай наряд. У нас еще одно убийство.

Он медленно брел по кладбищу. Начальство все же устроило грандиозный разнос по поводу седьмого трупа. Грозили увольнением и лишением всех премий. Бюрократы. Заставить бы их самих разгребаться со всем этим: дышать сгоревшими телами, бегать по городу, искать свидетелей. Насчет последних и в это раз ничего не было – никто ничего не видел. Может, спали, а, может, и правда ничего не видели. Или, быть может, наоборот, видели нечто такое, о чем предпочитали молчать? Как бы то ни было, свидетелей не обнаружилось.

Кладбище заросло высоким бурьяном. Он раздвигал заросли руками, продираясь сквозь мощные стебли. Кладбище не использовали с начала шестидесятых годов. Родственники навещали усопших все реже и реже, пока место последнего приюта не приобрело поистине заброшенный и плачевный вид. Многие могилы уже давным-давно сровнялись с землей. Андрей шел, с неприятным чувством внутри осознавая, что, возможно, он сейчас попирает ногами чьи-то захоронения. Стараясь гнать назойливые мысли, он просто брел, присматриваясь к надгробиям, покосившимся крестам и обычным холмиками. Что он пытался здесь найти? На этот вопрос он и сам не смог бы ответить при большом желании. Но что-то влекло его, тянуло и с этим чувством он бороться не мог.

Вот оно! Гранитная плита, на ней табличка с номером 1316. На плите выбита корявая надпись “Семен-убивец”. И все: ни года рождения, ни года смерти, ни фамилии или отчества. Земля вокруг выжжена, ни единой сорной травинки не растет. Да и сам могильный холм казался спекшимся, песок превратился чуть ли не в стекло, покрытое сетью мелких трещин. Интересно, кто удосужился поставить серийному убийце гранитный памятник? Или же это для того, чтобы всегда помнили? И тут Андрея снова накрыло. Он рухнул на могилу, перед глазами поплыли красные круги. В мозгу пронеслось видение: горящие факелы, бушующая толпа, тянущиеся жадные руки, грязные проклятия и ругательства, захлестывающая волна жгучей боли. И обида. Вселенская тоска и обида. Всепоглощающая, всеобъемлющая. И шепот, тихий шепот, колоколом звучащий в голове: “Площадь… На площади… Черная площадь…”

Он пришел в себя и пулей рванул домой. К дьяволу все эти походы на кладбище! Ничего ему это не даст абсолютно. Андрей буквально взлетел на свой четвертый этаж, с грохотом захлопнул дверь, прислонился к ней спиной, тяжело дыша. И почувствовал, что в квартире что-то не так. Крадучись, он прошел на кухню, затем в гостиную. Нет, здесь все в порядке. Андрей, затаив дыхание, толкнул дверь в спальню, щелкнул выключателем света. Стены оказались покрыты толстым слоем копоти. Вместо встроенных светильников с потолка, покачиваясь, свисали древние фонари. Запах керосина его уже не удивил. Медленно он сполз по стене, потеряв сознание.

На следующее утро, когда он очнулся, в квартире все было по-прежнему. Правда, присмотревшись, он нашел маленькое черное пятнышко на стене. Копоть. Голова шла кругом от всего творящегося. Может, следует показаться психиатру? И что потом? Прощай работа, если он окажется душевнобольным. Сославшись на плохое самочувствие, он взял отгул в отделении и целый день провалялся на диване под тихое бормотание телевизора. Когда же стемнело, он ощутил некое чувство беспокойства, как будто нечто должно было произойти. Нечто важное и…не очень хорошее. Еще одно убийство? Вполне вероятно. В мозгу всплыли слова из видения. Что если нужно направиться на площадь? Да, да, именно на площадь! Или же напрямую в больницу, в комнату с желтыми стенами. Накинув пальто, Андрей вышел на улицу. По дороге на площадь к нему привязался какой-то алкаш, пытающийся стрясти мелочи на выпивку. Даже пытался угрожать, пока Андрей не тыкнул ему в лицо удостоверением:

- На пятнадцать суток присесть не хочешь?

Алкаш не хотел. Только пробурчал вслед что-то до неприличия нецензурное. Андрей не обратил внимания. Ноги сами несли его к площади по темной улице мимо мусорных баков, неприветливых домов. Промелькнул маленький магазинчик, давно закрытый, с выбитыми шпаной стеклами. Ветер дул со стороны химзавода, вызывая першение в горле и острый кашель. Угораздило же получить квартиру именно в этом районе! Хотя, как угораздило, получил от деда в наследство. Сделал ремонт, вбухав кучу денег, стирая следы “совка”.

Вот и площадь. Хотя, это было слишком громким названием. Настоящая площадь была в центре города, с сотней огней, обрамленная зелеными насаждениями, с аккуратными скамеечками и уютными ларечками со всякой всячиной. Здесь же ютились только несколько обшарпанных лавочек, тоскливо скрипел на ветру одинокий фонарь, периодически мигающий, словно страдающий нервным тиком. Никого, пусто. Только перекатывающиеся и шелестящие по плитке листья. Андрей огляделся. Показалось, что на одной из лавочек плеснула беспросветная чернота. Он протер глаза. Нет, черный сгусток был реален, он перетекал, менял форму, пока не обрел человеческие очертания. На негнущихся ногах Андрей медленно приблизился к лавочке. На ней сидел… Мужчина? Призрак? Сама темнота? Наверное, мужчина.

- Садись, - голос бесцветный, лишенный напрочь всех эмоций. – Ты был на моей могиле.

- Был, - Андрей тяжело опустился на лавочку. Он уже понял, кто перед ним. Но что он мог поделать? Оставалось только ждать, что произойдет дальше.

- Интересно, да? Ты что-то почувствовал. Что именно?

- Обиду. Я чувствовал очень сильную обиду. Зачем ты убиваешь?

- А пошто меня убили? Еще и на могиле написали, что я убивец.

- Ты убил двадцать человек! – выкрикнул Андрей, не веря в реальность происходящего. – Два десятка ни в чем неповинных душ!

- Не убивал я никого. Оболгали меня.

- Тогда кто, если не ты?

- Полицмейстер то был, - по лицу фонарщика пробежала рябь, глаза полыхнули огнем. – Прадед твоего майора.

- Как? Зачем? – Андрей не ожидал такого услышать. – Ты лжешь!

- Нет, не лгу. Болен он был тяжко душою. И творил свои черные дела. А меня всегда чудным считали, потому как я людей чурался. Нелюдимого просто виноватым сделать. Думал, судить меня будут. Да не тут-то было. Выгнал меня полицмейстер кнутом на улицу, а там уж люд поджидал. Полицмейстер чистым остался, хоть со службы потом и ушел.

- Но зачем убивать сейчас?! – капитан все равно ничего не понимал. – Страдают невинные люди!

- То не невинные люди страдают, а отпрыски тех, кто меня казнил без суда и следствия.

- Хорошо, - Андрей вдохнул побольше воздуха. – Но зачем тогда ты все это рассказываешь мне? Почему я вижу тебя, разговариваю с тобой? Может, я просто тронулся умом, и ты мой личный бред?

- Не болен ты. Ты отпрыск того человека, который спасти меня хотел и не верил полицмейстеру. Только не успел он сделать ничего. Мое время уходит, а у города должен быть свой фонарщик – человек, несущий свет. Иначе город погрузится во тьму. Теперь ты, чистый душою, заменишь меня на сим тернистом пути.

Фонарщик неожиданно крепко сжал руку Андрея. Тот ощутил, что по всему телу пробегает огненный смерч, выжигая человеческую сущность, превращая его в нечто совсем иное, чуждое этому миру.

Скрипел фонарь, играл листвой холодный ветер. Пустая площадь казалась черным провалом…

В дверь постучали.

- Кто там? – майор подошел к двери с чашкой кофе в руках.

- Это я. Андрей.

- Тебе чего дома не сидится, - спросил майор, открыв незваному гостю. – И что это от тебя так керосином несет?

Майор не заметил, как запылали глаза подчиненного, когда тот скосил их вниз. В одной руке у него была емкость с керосином, во второй он держал старый-старый фонарь. Андрей поднял голову, холодно улыбнулся:

- У города появился новый фонарщик. Должен же кто-то нести людям свет.

Он вошел в квартиру, захлопнув за собой дверь. По загаженной лестничной клетке разлился резкий запах керосина.