Другая сторона спортивной победы 6⁠⁠

Пост в Лигу психотерапии.

Загайнов Р.М. Ради чего? Записки спортивного психолога. — М.: Совершенно секретно, 2005. — 256 с.

У психолога кроме опекаемого и почти всегда любимого спортсмена есть еще его наука, в голове всегда анализ происходящего, итоговое осмысление, формулирование психологических законов, иногда — открытия, будущие статьи и книги. И это остается с тобой навсегда, даже в том случае, если работа с человеком завершена. И пусть расставаться всегда грустно, а в отдельных случаях по-настоящему тяжело, но твой опыт еще более обогатился, то есть всё это было не зря. А тренеру после ухода ученика остаётся пустыня. В этом существенное различие.

Человек на пределе. Ещё один психологический феномен, совершенно не изученный «великой» наукой психологией. О кавычках и великой науке позднее. Изучать такого человека невероятно трудно, практически невозможно.

Во-первых, он не подпускает к себе никого, за исключением тех отдельных людей, кто решил эту невероятно сложную задачу — завоевать абсолютное доверие.

Во-вторых, как уже говорилось, он ушёл в себя, закрылся и даже на необходимый для дела диалог с самыми близкими людьми тратиться он не будет — ведь остатки эмоций ему надо сохранить для главного.

И в-третьих, как и какими методиками представитель психологической науки собирается изучать личность человека, стоящего иногда на краю гибели, а так и только так спортсмен-олимпиец оценивает своё возможное поражение. Ну что, — хотел бы я спросить у человека, пришедшего в спортивную команду с полным портфелем тестов, — что вы собираетесь узнать об этом человеке? Уровень его тревожности, например? На это я отвечу более чем ярким примером из тех же шахмат. Чемпион мира на протяжении уже пятнадцати лет Гарри Каспаров в этом тесте займёт одно из первых мест. Но это не значит, что он «тревожится» за судьбу пред, стоящей партии и боится конкретного соперника. Нет, имеет место другое — его реакция, реакция его нервной системы на предстартовую ситуацию, вот и всё! И ничего нового, используя данный тест, вы ему не скажете. А практически помочь ему тем более не сможете, хотя бы потому, что он близко к себе вас не подпустит. И в очередной раз такой психолог скомпрометирует науку, которую он представляет. Как это было совсем недавно, когда Станислава Георгиевича Ерёмина уговорили (целая бригада психологов) обследовать сборную России по баскетболу накануне чемпионата мира. Изучали они, естественно, то же самое — нейротизм, тревожность и т.п. — «Времени они у нас отняли вагон, — рассказывал мне главный тренер сборной, — но, главное, ничего нового мне они о людях не сказали. Всё это я знал и без этих исследований».

До боли обидно мне слышать о психологах подобное. Ещё больнее видеть несметное число преподавателей психологии, в своей жизни ни дня не работавших практическими психологами и передающих следующему за ними поколению знания, полученные из учебников, авторы которых тоже никогда не работали с живым человеком, и всё написанное ими — это фантазии, сочинённые за письменным столом. Только побывав в десятках и сотнях коллективах, дыша этой атмосферой, познав на себе ту атмосферу, которую создаёт лидер-диктатор, или лидер-демократ, или коллективное, мафиозное по сути и духу руководство, ты способен разобраться в сути этого явления, а также в том, как помочь человеку, тому же спортсмену во всех возможных психологических атмосферах.

У Антона Семёновича Макаренко я нашёл эти слова: «сдержанная воля» и сразу внёс в свою записную книжку. Именно «сдержанная», не проявляющаяся, как у людей диктаторского стиля, в постоянных криках, в резких жестах, в стабильно жёстком выражении лица.

А у психолога в его имидже воля должна быть обязательно завуалирована, не бросаться в глаза, быть «сдержанной». Но опекаемый психологом человек должен чувствовать и знать, что воля его личного психолога всегда на месте, всегда наготове, и она мгновенно будет призвана ему на помощь, усилит его в трудную минуту, а может быть, и спасёт.

Есть категория психологов, отстаивающих следующую свою позицию: в жизни психолог имеет право оставаться человеком. Этой точке зрения я дал бой на 1-й всесоюзной конференции по экзистенциальной психологии, обвинив таких психологов в неспособности и в нежелании работать над собой, над своими слабостями. Потому что судьба психолога — быть личным примером, и в связи с этим он не имеет права на всё чисто человеческое — горевать, скучать, печалиться, выглядеть недостаточно оптимистическим и, даже изредка, слабым. Таким он людям не нужен! И об этом необходимо предупредить всех тех, кто хочет избрать эту профессию повышенного риска.

(отстаивает позицию, что психолог - это судьба принципиальных, цельных, а не судьба умелых или судьба душевно щедрых)

Я вспомнил эпизод вчерашнего дня, когда после блистательной тренировки Лёша вышел из раздевалки, а я, увидев его, не смог спрятать улыбку. И сразу «получил» вопрос:

— Не рано мы начали улыбаться?

— У меня предчувствие, — ответил я ему.

— Всё только начинается.

— Это для непосвящённых.

Этот диалог я записал тоже, но не в блокнот для идей, а в личный дневник. Давно усвоил закон — фиксировать всё, что слышишь от спортсмена, и — всё, что говоришь ему. Затем при подготовке к новой встрече с ним очень полезно перечитать всё это и таким образом подготовиться к очередному диалогу, к очередному коварному вопросу, к проверке тебя как человека, на волю которого спортсмен хочет опереться в свою трудную минуту. Быть опорой— пожалуй, главное предназначение психолога!

Я давно понял, что задача номер один практического психолога, помогающего человеку, стать для него опорой, чтобы было ему за кого «держаться». Но чтобы быть опорой, надо обладать рядом личностных качеств. Каких? Драматург Алла Соколова, пишет о режиссёре Георгии Товстоногове: «Товстоногов обладал человеческой стабильностью, которой лишены многие лидеры. Они ведь все или пьют, или сходят с ума, или колются, а в Товстоногове было то, что от судьбы, — равновесие. Он не позволял себе разрушаться, рассыпаться — тоже уникальная черта. И по-этому люди рядом с ним могли чувствовать опору».

Всё верно, и психологу ни в коем случае нельзя, несмотря на возраст, на получаемые раны от поражений и прочего, становиться слабее, разрушаться, рассыпаться. Но не думаю, что это — от судьбы. Частично — да, но есть ещё самодисциплина, самоконтроль, а главное, всё-таки, любовь к тем, кого опекаешь.

Известный тренер попросила просто постоять рядом с её ученицей в последние минуты перед выходом на лёд.

— Просто встретьтесь с ней взглядом, — сказала она. И после её победы я услышал:

— Как мы с Вами рассчитаемся?

— Вы что, с ума сошли? — ответил я.

— И всё-таки? — настаивала она.

— Вы меня хотите обидеть, — такие слова произнёс я вслух, а сам подумал: за добрый взгляд денег не берут, он бесценен!

И навсегда остались в памяти глаза тех кто умолял о помощи, у кого нет психолога.

Главное оружие психолога —это любовь, — я это знаю точно. А даёт человеку способность любить Бог, больше никто не может это сделать. Вот что должен всегда просить у Бога психолог!

(за это его едва не предали анафеме, ибо пишет это человек советской эпохи)

Предательство профессии. С тех пор как я впервые задумался об этом, внимательнее стал наблюдать за поведением и имиджем своих коллег. И установил как факт: многие, можно сказать, большинство, выглядят поникшими, мрачными, даже — сдавшимися, прекратившими борьбу за победу над самими собой. И опять вечный вопрос: «Кто виноват?» Вся ли вина лежит на профессии? А если нет, то в чём вина субъекта профессии — психолога?

Убеждён, что возраст психолога в отличие, например, от профессии танцовщика не играет своей разрушительной роли. Более того, чем старше психолог, тем больше ему, его жизненному опыту доверяет пациент; «Не хватает седых волос», так обычно объясняю я молодым психологам причину их неудач в работе с людьми, тем более с теми, кто значительно их старше.

Внешность психолога — и об этой составляющей личности психолога я раздумываю не один год. Безусловно, кому дано от природы обаяние, неотразимость улыбки, тепло взгляда, тому много легче. А если ещё дан и голос, сам тембр которого ласкает слух, то шансов на успех у такого психолога неизмеримо больше. Вероятно, отсутствие внешних данных сыграло немалую негативную роль в судьбе психологов-неудачников. Я вижу их достаточно часто.

Профессиональное мастерство — его, это слагаемое, я определяю как стержневое, определяющее эффективность практической деятельности психолога. На первый план выходит иное: умение выслушать пациента, и не просто выслушать, а обязательно сопереживая, затем сформулировать безошибочный диагноз ситуации, а также тактику и стратегию решения проблемы.

Самое главное, самое решающее слагаемое успеха психолога, — его способность любить человека!

Много я видел, в том же спорте, достойных профессионалов, работавших поначалу вполне успешно. Они были вполне способны решать частные задачи, например, по оптимизации состояния спортсмена, ускоряющего процесс восстановления, и тому подобное, но если всё «профессиональное» не подкреплялось близкими сердечными отношениями со спортсменом, то такой специалист быстро исчерпывал себя и становился ненужным. Главное для любого человека, и не важно, кто он — великий спортсмен, или актёр, или человек обычный, — чтобы его любили!!! Человеку нужен человек! А затем уже массажист, врач, психолог. Это закон на все времена!

Но одна опасность подстерегает психолога на его пути. Любовь к людям имеет тенденцию к угасанию, и чаще это не вина, а беда человека: или ему было изначально мало дано любви, или он потратил её на свои переживания и сопереживания с опекаемыми. Вероятно, это вопрос судьбы. Каждому из нас, и психологи не являются исключением, дано определённое количество любви, или иначе — способности любить энное количество времени своей жизни. Надеюсь, мне ещё дано это время, время любви. Хотя с возрастом, а с некоторых пор я чувствую это, я не так охотно, как ранее, соглашаюсь работать с новым человеком. Ушла уверенность, что смогу его полюбить. Да и выдержать имидж победителя с блуждающей улыбкой на устах становится всё труднее. Всё чаще, выходя из дома, я приказываю себе: соберись и войди в свой лучший образ, на тебя будут смотреть люди!

— Имидж! Имидж! — надо повторять это слово всегда, когда на тебя смотрит хотя один человек, пусть даже совсем незнакомый. Помни — он оценивает тебя, оценивает восхищённо или осуждающе. А может быть, надо помнить об этом слове и тогда, когда нет никого рядом и себя оцениваешь только ты один! Судьба психолога — обычно я говорю себе эти слова.

(тут речь про эмоциональное выгорание и про то, как собственная истероидность помогает ему с ним справляться)

В большом спорте быть «победителем» — есть своего рода обязательная программа. В этом мире, как сказал Станислав Ерёмин, непобедители отсеиваются в результате естественного отбора.

Психологом-победителем, в отличие от спортсмена-победителя и даже тренера-победителя, быть неизмеримо сложнее, так как у психолога это должно обязательно сочетаться со способностью любить опекаемых людей. Например, Анатолий Кашпировский после быстрого убытия из сборной СССР по тяжёлой атлетике обвинил тренеров, которым не хватило, как он выразился, «уровня культуры», и по этой причине они не поняли и не приняли его.

На листе бумаги, лежащем рядом с моей подушкой, написано: в 7.45 разбудить тренера, в 8.00 — спортсмена, и в 8.15| мы выезжаем.

...Встретил он меня, точнее — не меня, а утро, в состоянии, похожем на ожесточение. И когда открыл мне дверь, даже не подумал замаскировать своё состояние. Я, немало чего повидавший на свете, даже оторопел. Сама воля в её жесточайшей форме смотрела на меня его глазами. Такими же были в дни перед боем и Анатолий Карпов, и Сергей Бубка. Вероятно, это особый вид «энергии естества», так бы я его определил, идущий из «звериного» нутра человека, чего у обычного человека в такой форме и в таком количестве быть не может.

И по пути на лёд я услышал только одну фразу, но это было то, что мне очень хотелось услышать:

— Спал хорошо, спасибо.

И вновь молчание, вплоть до начала разминки.

Лёша шнурует ботинки, а семнадцатилетний француз Брайен (уже неделю как приехавший из Парижа и тренирующийся по просьбе французской федерации у Тарасовой) молча встаёт и один уходит на лёд, чего раньше не было: он во всём копировал Лёшу и ходил за ним как ученик.

— Что с ним? — спросил Лёша.

— Заскучал по дому.

— Пусть привыкает.

— На сколько ты их старше, Лёша?

— На сто лет, — отвечает человек, в семнадцать ставший чемпионом мира среди взрослых.

И ещё дважды подряд повторявший этот подвиг.

https://www.youtube.com/watch?v=cWc0VJ48i7U

Алексей Ягудин Короткая программа на олимпиада в Солт Лейк Сити (2002 )

(продолжение в следующем посте)