Дом черепов. "Дневник людоеда". 2\5⁠⁠

Дом черепов. "Проклятый дом". 1\5

Первые записи в тетрадке были сделаны чернилами, и датировались 1951-м годом.

«Февраль 1951 г. Делаю первую запись уже после некоторых событий. В том году, летом, мы с супругой усыновили мальчика, по записям ему чуть больше десяти лет, зовут Илья Иванов. Фамилию мы позднее изменили на свою. Варвара, как оказалось, не способна к деторождению. Перепробовали всё, даже были в деревне у какой-то знахарки. Мальчик смышленый. С удовольствием пошел в школу, пока что в третий класс. Общительный. Жена к нему привязалась.

Но после Нового года начал болеть. Слабел и много лежал. Думали, что простыл. Но доктора ничего не смогли сказать. Рекомендовали диету и витамины. Но самочувствие продолжило ухудшаться. Варюшка часто плачет и тайком от меня молится.

Однажды Илюша схватил меня за руку и чётко и твердо произнес: «батя, мне бы мяса». Достал из супа кость и дал ему. Он погрыз эту еду, но остался недоволен. Попросил «живого» мяса и костей. Долго думал, но после купил курицу, пока жена была в гостях, и отдал ему. Мальчик сгрыз птицу на моих глазах. Выпил кровь. Съел мозг. И долго высасывал из костей костный мозг. Едва успел убраться до того, как пришла Варя.

Сейчас он чувствует себя вполне сносно. Вернулся в школу».

«Апрель 1951 года. Состояние сына снова ухудшилось. За это время скормил ему с пяток птиц. Всё труднее это скрывать. Поговорил за рюмочкой со знакомым профессором. Илья Романович сказал, что это может быть синдром Ренфилда (1), и что заболевание имеет психическую природу. Посоветовал обратиться к старому профессору Лайтману, психиатру.

Консультация ничего не дала, мальчик полностью психически здоров и весьма развит для своих лет. Впрочем, профессор сделал предположение, что Илью могли в голодные годы кормить кровью, когда у домашних животных делали надрез и сливали немного крови для употребления в пищу. Об этом не говорят вслух, но есть предположение, что имел место и случай каннибализма, когда деревенские жители в самые голодные годы съедали самых слабых детей. Так, Илья упоминал, что помнит, что у него было много братьев и сестер, но не знает, что с ними случилось, и где они.

Случилось также страшное: сын убил нашу собаку, поступив с ней также, как до этого с курицами. Варваре наплел, что пёс убежал. Однажды она заметит – что тогда будет? Поговорил с Илюшей. Он сказал, если не будет кушать «свежее», то заболеет и умрет».

«5 мая 1951. Варя в курсе. Жалеет сына. Всеми правдами и неправдами добываем животных».

«23 мая 1951 г. Илья совсем плох. Всё время лежит. Учиться не может. Когда ему становилось лучше, он легко нагонял школьную программу. У мальчишки удивительный интеллект. Если победим болезнь, будет профессором».

«Июнь того же года. Варюшка поехала проведать маму, та болеет. Произошло сразу много событий. Неприятных. Сначала пропал соседний мальчик Саша. Уже тогда меня кольнуло нехорошее предчувствие.

Илья попросил меня достать ему материалов для стройки: доски, кирпичи, гвозди и т.д. Чувствует он себя превосходно. Под печкой строит себе подпол, хитро закрывающийся кирпичной стенкой. Я туда не суюсь. Но знаю, что сын там спрятал кости соседа.

Хотел обратиться в милицию, но испугался последствий. Это какой скандал! Варя расстроится. Если и делать, то надо было сразу. Но Илья, пока не сделал тайное убежище, не признавался в преступлении, - умный и хитрый. И теперь я как бы соучастник. Впрочем, кто подумает на ребенка? Что будет с милой Варварой, если меня посадят? А если высшая мера? Она это не переживет! Решил молчать».

«Август, 1951. Илья окреп, бегает с детворой целыми днями. Жена убеждена, что лето пошло ему на пользу. Готовимся к школе».

«19 октября 1953 года. Илюша опять заболел. Совсем плох. Но держится. Опять доктора, больница. «Диета» из куриц не даёт никакого видимого результата».

«Ноябрь, 1953. Положили его в больницу. Он почернел, покрылся, как обгорелый, какой-то коркой. Практически не реагирует на раздражители. Лежит и молчит, от еды отказывается. Кормят через трубки, делают капельницы».

«Апрель 1954 года. Забрали его с больницы. Варя плачет. Приводила какую-то травницу. Смешно: если не смогли помочь доктора, то что сделают травки? Ничего. Ночью, 25-го числа, проснулся, когда услышал странные звуки, будто кто-то скребется в дверь. С ужасом увидел сына. Его суставы на конечностях неестественно вывернулись. Глаза сильно выпучены. Он скорее напоминал некое животное, типа ящерицы. Из оскаленного рта капает слюна. Очень испугался. Но выпустил его на улицу. Через час он вернулся, принеся мертвого мальчика с пробитой головой. Обратил внимание, что части мозга не хватает. Хорошо, что у жены очень крепкий сон. Тело Илюша спрятал в своём убежище. Понемногу подъедает. Там, внизу, должно быть, довольно холодно. Не знаю, насколько глубоко там. Быстро выздоравливает».

«2 мая, 54. Что было за это время? Милиция искала пропавшего школьника. Среди детей ходит предание о «доме с привидением». Нужно провести там ночью какое-то время, доказав бесстрашие. Илья со смехом рассказал мне, что это он придумал ещё тогда. Теперь это его «охотничьи угодья». Сын окреп, вернулся в школу. Быстро нагоняет сверстников. Теперь это уже цветущий подросток, полный сил и желания учиться. Пытался  расспросить о его прошлом. Кто он и откуда. Ответил, что мне рано знать. Ну и ладно. Главное, что мы снова счастливы. Убитого мальчика жаль, конечно. Но что теперь можно поделать? Ничего».

Снежинский, потирая глаза, отвлекся от чтения. Всё написанное казалось выдумкой, хоть и объясняло пропажу детей. Мужчина заварил себе чаю, выкурил пару сигарет и, потеряв счёт времени, вернулся к дневнику.

Дальнейшие записи были написаны в том же ключе. Илья рос, периодически впадая в болезненное состояние, из которого выходил только тогда, когда кто-то по своей глупости попадал в «охотничьи угодья». Полученного питания хватало примерно на два, два с половиной года. Иногда получалось и чаще добыть себе «еды» - по два-три тела за год. Благодаря таким запасам людоед мог спокойно жить до пяти лет. Легенда о проклятом доме поддерживалась. Часть мальчишек, что ночевала там, оставалась в живых, таким образом создавая благоприятную почву для слухов. Естественно, что это привлекало всё новых и новых ребят испытать себя. Так прошли десятки лет.

Как понял Дмитрий Петрович, Илья Сухомлинский был очень осторожен, каким-то звериным чутьем понимая, когда стоит остановиться. Тогда он мог долго болеть, пребывая в своего рода спячке. Своему приемному отцу он ничего про себя не рассказывал. Скорее всего, также из опасений, что эта информация может, выйдя наружу, ему повредить.

С социализацией у этого человека не было никаких проблем, как отмечал Леонид Карлович. Получил высшее образование, работал. Даже привёл женщину. Но её хватило лишь до нового приступа «болезни».

Позднее померла Варвара, приемная мать. Так они и жили вдвоём. До настоящего времени.

Последняя запись в дневнике была сделала недавно.

«4 сентября 1983 года. Илья снова поправился. Приходили из милиции. Сын сказал, что на его след вышел «охотник», и что ему пора исчезнуть. Так что всё закончилось. Я спросил сына, человек ли он вообще? Он ответил, что нет. Больше ничего не сказал. Делаю эту запись и оставляю дневник на видном месте. Люди должны узнать правду. Пусть обо мне останется плохая память, и нас будут ненавидеть. Я и не сужу никого. На месте любого родителя я чувствовал бы то же самое. Наш ребенок жив, и это радует старика. Вам его не найти. Илюша, за исключением школьных лет, не делал фотографий. Это очень умное и хитрое существо, образованное и знающее окружающий мир. Он снова спрячется, и от милиции и от некоего охотника. Не знаю, что там за охотник такой, но, видимо, кто-то еще знает. Думаю, это бесполезно, раз сына безуспешно искали столько лет. Мне жить больше не зачем. Надеюсь, там меня ждёт моя Варя.

P.s. ход в подпол скрыт в подпечке. Нужно убрать дрова и сильно толкнуть дальнюю стенку».

Опер глянул на тихо тикающие часы: было около одиннадцати часов вечера, на чтение с перерывом ушло несколько часов. Нужно было бежать звонить в дежурку. Но любопытство взяло верх.

Тогда Снежинский, достав зажигалку, принялся очищать от дров подпечек. Толкнул стенку, она открылась со второй попытки. Из открытого лаза ничем не пахло, хотя опер ожидал запаха заплесневелого погреба. Едва протиснувшись и подсвечивая дрожащим огоньком, обнаружил деревянную лестницу, ведущую вниз. Имелся и выключатель: людоед позаботился  об освещении.

Спустившись вниз на пару метров и откинув тканевый полог, опер зашел в довольно таки просторное помещение, забранное покрашенными досками. А вот интерьер этой прохладной комнатки заставил поёжиться – но дело было не в температуре воздуха, отнюдь.

Стены «украшали» кости, скрепленные проволокой. Останки съеденных детей создавали причудливые геометрические узоры, магнетически притягивая и удерживая взгляд. У Димы закружилась голова. На полу, от центра, концентрическими кругами расходились аккуратно разложенные черепа. Почти все они были проломлены. Некоторые, судя по аккуратным отверстиям, скорее всего, просверлены. Неужели эта тварь пила мозг через трубочку как молочный коктейль в кафе?! Опер живо представил себе дрожащего и парализованного от ужаса ребенка, сидящего среди руин, и видящего приближение зловещего существа, сверкающего выпученными глазами и капающего голодной слюной.

Дима замер посреди этой фантасмагории, пытаясь понять явно нечеловеческую логику этого чудовища. Но как это возможно? Он стоял, борясь со страхом, и пытался найти в себе силы сдвинуться с места. Теперь эта тварь на свободе. Через какое-то время снова проголодается, и всё начнется заново. Мужчина вспомнил про свою дочь. И только тогда медленно начал пятиться к выходу.

В доме, допив остывший чай, опер почти бегом бросился к телефонной будке. И после звонка в дежурную часть курил сигарету за сигаретой, пока не приехал наряд в составе следователя, судмедэксперта и криминалистов.

Едва ли не до утра кипела работа группы. Дима давал показания. Изучалось место преступления, осматривали труп, всё тщательно фотографировали, изымались улики, упаковали дневник.

Кто-то из сотрудников нашел почти полную пятилитровую бутыль вишневой наливки. Пока её полностью не допили, никто не успокоился.

- Никогда, блядь, такого не видел, - высказал общую мысль один из криминалистов, седой дядька с грустными глазами. И, выпив, добавил: - И не увижу!

Под утро, когда уже успели забрать труп, опечатали, наконец, дом и уехали. Снежинского довезли до части, где он успел покемарить несколько часов до того, как на работу вышли коллеги.

Лебедев, после таких новостей, заставил Митю написать рапорт, а после отпустил отсыпаться.

- Молодец, - капитан крепко пожал ему руку. – Неожиданный поворот. Но, так или иначе, теперь знаем, кто преступник. Его будут искать. Опросят соседей, изымут детские фотографии, составят фоторобот. А ты пока отдохни, поспи. Завтра жду.

Мельников тоже подошел пожать руку. Протянул папиросы.

- Ну, вот и интуиция твоя – не подвела! Готовься к новому званию, опер!

Дима не стал лишний раз говорить, что его заслуги-то, в общем, и нет. Все и так всё понимали. Но система работает по-своему. Сотрудника необходимо поощрить. Снежинский даже размечтался о квартире – вдруг получится пораньше получить.

Вышел, щурясь воспаленными от недосыпа и табачного дыма глазами, и задумался, куда идти. Вспомнил, что неплохо бы позвонить жене на работу. Вернулся в здание УВД. А после решил направиться в пивную неподалеку, в которой они частенько бывали с Лукичом, - успокоить нервы, чтобы лучше спалось.

Но его перехватил незнакомый мужик с бородой, здоровенный как штангист, явно слегка старше сорока лет. Неизвестный был одет в брезентовую куртку, широко улыбался и сверкал ясными синими глазами и великолепными зубами.

- Здравствуйте, а я вас ожидаю!

- Вот как? И по какому вопросу?

Мужик протянул руку.

- Потапов Михаил Григорьевич.

Снежинский пожал руку и представился.

- Слушаю вас.

- Не буду ходить вокруг да около. Скажу как есть. – Потапов скрыл улыбку и посерьезнел. – Это касается дела о пропавших детях.

- Вот как? – В молодом опере проснулась осторожность. Это мог быть свидетель, а мог быть и преступник, валяющий на кураже ванька-встаньку. Хотя, тот черный инвалид едва ли вполовину весил от этого здоровяка. – Откуда вы знаете об этом? И что именно?

- Я давно охочусь за этими тварями, - ответил Михаил. – Поговорим.

Дмитрий задумался. Вспомнил, что писал Леонид Карлович про «охотника», которого испугался его сынуля. Щелкнул по кадыку.

- Вы как насчет по пиву? Я собственно в пивную шел. Там можно и поговорить.

- Ну, если там еще и есть что покушать, то и вовсе за, - здоровяк расцвёл улыбкой.

В почти пустой пивной, где Потапов буквально смёл все бутерброды, после пары кружек пива, закурив протянутый собеседником «Казбек», Снежинский поинтересовался:

- Я верно понимаю, что это существо не единственное в своём роде?

Потапов вытер пену с усов и тоже закурил, заметно расслабившись после еды и пива.

- Да. Мне известно, что ещё мои предки на них охотились, пытались уничтожить. Но они очень живучие. Отец рассказывал, что их пытались сжигать – бесполезно, покрывались коркой, и всё. Тогда их заживо хоронили под землей в безлюдных местах, засыпая камнями. Но современная цивилизация не знает границ, осваивая всё новые и новые земли. В конце тридцатых, по словам отца, добрались и случайно раскопали такое захоронение. Оттуда выбрался целый выводок этих тварей.

- А кто они?

- Не знаю! Да и какая разница! – сказал, как отрезал, Потапов. – Их нужно уничтожать, и точка. Разве не так?

- Так, - согласился опер. – Минутку…

Допив пиво, сходил за добавкой им обоим. Оторвал голову вяленой рыбине – жаль, не лещ, но и вобла сойдёт.

- Продолжайте, пожалуйста, - вернулся он к разговору. – Что было дальше?

- Хм, дальше? Отец пытался их выследить. Но это не так просто. Они очень удачно мимикрируют под людей – это, во-первых. А, во-вторых, нутром чуют буквально любую угрозу. По сути дела, их необходимо застать врасплох, когда они находятся в самом уязвимом положении. Но о них всегда кто-то заботится. Покрывает. Мне, увы, не хватило пары дней буквально. Тварь успела напитаться и уйти. Тут, сами понимаете, есть элемент случайности. Ну, это с нашим знакомым. Осторожная весьма особь. Как я понимаю, обычно они себя не сдерживают, и всегда в тонусе.

Снежинский, прихлебывая пиво, слушал рассказчика со всё возрастающим интересом.

- А отец что?

- Да, отец… Батя говорил, что детей забрали в детдом, а оттуда уже они, можно сказать, разбрелись по всей округе. След привел в Ленинград, в конце концов. Но началась война, сами понимаете. Григорий Михайлович, отец мой, попал в плен. Но выжил. А после, так уж вышло, надолго присел по политической статье. Позднее реабилитирован, но не суть. Суть в том, что вышел он уже немощным стариком в шестидесятых, еще сколько-то лет провёл на поселении в Казахстане, и только потом вернулся в родное Зауралье. Мне к тому времени было чуть больше двадцати лет, учился в лесотехническом. Стал лесником, правда. Женился. Отца-то и не помнил даже толком. И тут такие рассказы. Кто бы поверил? Но он смог меня убедить. И я начал поиски. Это долго, очень долго. Нужно осесть на месте, постараться изучить местные слухи о пропаже детей, денег заработать, чтобы кушать было на что и где жить. Не вызвать подозрений. Не спугнуть тварь. Но одну я выследил. Девочку. Точнее, уже женщину.

Охотник опростал кружку. Сделал паузу. Закурил, прищурившись от дыма. Кивнул в сторону продавщицы.

- Может беленькой? Я угощаю. Надо бы выпить, а то устал очень.

Вернулся Потапов, загруженный водкой, новой порцией разномастных бутербродов – с сыром и селедкой – и пивом.

- Так вот, женщина… Как я узнал, в приют привели троих детей: два пацана и девка. Увы, все архивы сгорели в войну, поэтому всё на словах. Мальчат забрали, а вот сестренка их сбежала.

- А где их изначально нашли?

- Да под Лугой где-то. Мошинские болота, вроде как. Или Мшинские (2).

- Ясно. Так и что с девчонкой?

- А то! – Потапов помахал папиросой. – Удрала она аж до Твери почти, и там в лесах пряталась, дикаркой. Иногда в деревни заходила, где подрабатывала, а где и воровала. Даже оглоедское (3) своё потомство оставила. Настрадались от них люди. Но лес для меня всё равно что прямая улица, нашёл я их всех. И закопал – пусть друг дружку жрут.

Мужчины выпили. Посмеялись.

- Выходит, они, что же, бессмертные? – спросил, наконец, Дима.

- Условно, - ответил охотник. – Батя рассказывал, что они там были закопаны больше ста лет. Уж никто и не думал, что живы. Но они сначала родителей сожрали, потом самых слабых. Осталось трое. А так они спят много, если голодные. Как медведи, не знаю. Многое утеряно за такое время.

- Значит, девка та жить будет? Деток своих схарчит или они её, а потом баюшки? Надо же что-то сделать.

- Ну, теперь мои сыновья будут следить за тем местом, это их долг. Мне пока нужно найти двух особей мужского пола. Один, скорее всего, так в Ленинграде и живёт. Очень они к местности привязываются. Но слишком большой город, ума не приложу, как там ориентироваться.

Снежинский налил им еще по половине стакана. Подмигнул.

- А вот в этом я, скорее всего, смогу помочь.

- Это как же?- поинтересовался Михаил, когда они выпили.

- Не поверишь. С работы Лукич рассказал вот прямо тут, в этой пивной, недавно, что работал у них старый опер с Ленинграда. И вот очень его заинтересовало дело о пропаже детей. Рассказал, что у них – один в один – похожие случаи были. Тут у нас легенда про дом с призраком, а там – подвал. И такой же рядом черный инвалид жил, представляешь? Так и не подумаешь ничего такого, но когда в разных городах одинаковая хрень творится, поневоле призадумаешься.

- Да, это след. Жирный такой и чёткий. У тебя есть адрес этого человека?

- Нет, но позвоню, спрошу у Лукича. Давай завтра вечерком и сходим. А то я ночь на ногах, отдохнуть надо. Допиваем и завтра встречаемся. Ты где остановился?

- В гостинице. Могу оттуда позвонить.

- Добро. – Дима долил водку. – Слушай, дак они, получается, размножаются как люди? Почему их мало тогда так? Выловили всех?

Потапов взял последний бутерброд с селедкой. Задумчиво на него посмотрел. Разделил пополам.

- Не совсем так. С людьми у них получается, но потомство бракованное выходит. Деталей не помню. Уж что отец успел рассказать. Надо было ему, конечно, книгу написать с инструкциями. Проще б было!

- Ну, а те, кого похоронил? Они какие были?

- Обычные вполне на вид люди, так и не поймешь… - Михаил оправил бороду. – Хотя, есть у них небольшой дефект, так сразу и не заметишь. У всех. Лёгкая диспропорция плеч. Будто при искривлении позвоночника. Но что-то другое. Так-то и не заметишь, если не вглядываться. Но видно, как, э, не знаю, опытному мастеру  - кривизну детали. Что-то в них не так. Трудно объяснить.

Допив и попрощавшись с тётей Людой за прилавком, мужчины вышли на улицу. Еще раз договорились созвониться завтра и на том расстались, пребывая в хороших приятельских чувствах. И о деле поговорили, и время хорошо провели.

Дома, слава КПСС, никого еще не было, и Дима завалился спать. Вечером его, конечно, разбудили. Женщины за ужином устроили ему нагоняй. Тесть сочувственно посмотрел на зятя и налил им по стопке-другой, цыкнув на жену. Снежинский не удержался, и рассказал, где и почему он провел ночь, избегая ненужных подробностей.

А после долго курил на балконе, размышляя о том, сколько всего неизведанного сокрыто в мире. Побыл немного с дочкой, выслушал рассказ о школе и лёг спать, обняв жену, сразу же провалившись в темный колодец, едва успев закрыть глаза.

1 - Клинический вампиризм, более известный как синдром Ренфилда, - это одержимость питьем крови.

2 - Мши́нское боло́то — государственный природный заказник федерального подчинения. Расположен в Гатчинском и Лужском районах Ленинградской области России. На территории заказника расположены болота Озёрное, Большой Мох и Мшинское, а также озёра Вялье, Стречно, Мочалище, Литвиново, Глухое, Осейка, Кушкино и Чёрное.

3 – Оглоед. 1. О ненасытном, жадном человеке (обычно о дармоеде, бездельнике). 2. Бранно. О том, кто вызывает гнев, раздражение и т.п. своими действиями, поступками.

Дом черепов. "Пляшущие кости". 3\5