Четверо просыпаются. Часть 1⁠⁠

Четверо просыпаются. Семь утра. Двое в одной постели. Один в переполненном вагоне на пути в город. И ещё один – один в пустой квартире.

— Ты опять говорил во сне.

— Да? Работа сверлит башку.

— А мне приснилось, что я утонула…

У двоих есть нечто вроде любви. Они разговаривают друг с другом, когда плохо. И ссорятся, когда плохо совсем. Оба худы телом. Приятны лицом. Соприкасается кожа с кожей. Оба стремятся быть одним целым этим утром. Или...

— Это какая станция?

— Конечная.

Ещё один считает, что в пути он никогда не один. Видимо, поэтому работает курьером. И ещё, потому что имеет лишние килограммы. Он много читает и знает, что одному жить спокойней. А отца достаточно навещать раз в неделю. Костяшки кулаков белеют. Скулы напряжены. Он рад, что один. Или...

— Доброе утро тем, кто только что проснулся!

Ответа нет. Шарканье ложки по тарелке. Челюсть работает для измельчения пищи. Глотка занята её поглощением. Да и кто будет отвечать телевизору? Даже когда один. У этого одного спортивное тело. Собственный график. И полная независимость от окружающих. Без или.

Их осень залеплена грязью унылых свершений. Они молоды, здоровы и знают, что так будет вечно.

Раз.

Снующий офис с миллиардом звонков. Какой из них важнее?

— Алло, сынок, у тебя всё хорошо?

— Да, мам, работа-работа. А ты как?

— В сердце стрельнуло. Подумала, у тебя что-то случилось.

— У меня всё нормально. Сейчас работа, вечером перезвоню... Алло, да, Вась, в почте отвечу...

Два.

Бездушный вагон метро с легионом пассажиров. Один упадёт – на его место встанут двое.

— Здесь женщине плохо! Помогите на платформу вытащить...

Монотонный голос перебивает:

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция...

— Да-да, приеду вовремя, уже пересадку делаю, – курьер торопится, спасение утопающих не про него.

Три.

Тренажёрный зал. Звяканье жизни в зеркальных стенах. Чем чаще тренируешься – тем больше думаешь о еде.

— Сегодня всё хуже, чем даже месяц назад. Опять бухал? – лицо молодого тренера мрачнеет.

— Что? – на дорожке седой сорокалетний айтишник, – ну... вчера корпоратив был... грамм триста вискаря.

— С колой?!

В ответ угрюмый бег на средней скорости. Тяжёлый взгляд сквозь диоптрии. Пот льётся на седые брови.

— Ну ты... унтерменш... – цедит тренер.

— Кто?

— Халявщик в розовом манто.

— Ё-моё... – айтишник сходит с дорожки, майкой протирает очки, – такой ты злой. Неужели никогда не расслабляешься?

— Почему же, на кардио и расслабляюсь.

Айтишник покидает зал. Он вновь мечтает о том, что пора расслабиться и отказаться от тренировок. И всё-таки вернётся. Как всегда. Его жизнь крутится по инерции. А тренировки помогают отсечь прошлое.

Четыре.

Семинар в Литературном институте. Сотни будущих писателей, переполненных надеждами. Кто из них выстоит перед критикой и станет хоть кем-то?

— Вы здесь запятую пропустили. Да и весь текст грязный. Чистить и чистить. А как вычистите, то и до сюжета доберёмся. С ним совсем всё плохо.

— Ну не так и плохо, Вера Марковна. Я вот вижу определённый потенциал в барышне.

— Мы с вами, Юрий Петрович, дома поговорим о потенциалах, когда я с форума вернусь. А здесь всё ясно. Чистите!

Зарёванная "барышня" глотает глицин. Она не думала, что и творчество может стать рутиной.

Четверо просыпаются сквозь решето будней. Вечер.

— Софизм завязан на религии.

— Не всегда.

— А когда нет?

— Когда религия мертва, – худой подтягивается на турнике во время спора. Его зовут Андрей.

— Только не врубай писателя! – полный спорит, пропуская подход за подходом. Он Илья.

— Ладно, – выдыхает «писатель», – это верно, что софизм часто используют религиозные люди. Например, если просят атеиста доказать, что Бога нет...

— А если без бога? – кто-то шумно вздыхает при этом вопросе. Спор происходит в тренажерном зале.

Андрей спрыгивает, восстанавливает дыхание:

— Не вспомню сейчас.

— Ясно. То есть ты толком не знаешь, что такое софизм?

— Погоди, знаю! Это то, чем ты сейчас занимаешься, – и идёт делать пресс.

Илья чешет лоб. Приближается к спортивному другу:

— Слышал?

В ответ скрежет тренажёра. Спортивного зовут Рома. Он фитнесс-тренер.

— Знает, потому что знает, – делится шёпотом Илья, – и такой гордый.

— Разбирайтесь сами, – звенит снарядом тренер, – у меня трена.

Илья потеет, хоть и сделал всего один подход за вечер. Его кисти дрожат. Он решает уйти, когда в дальнем углу кто-то роняет блин на ногу. Помещение наполняется шумом страданий.

— Пока, ребят!

Полная фигура влезает в куртку, причёсывает рыжую голову и движется по замызганному пейзажу городских окраин. До дома Илье ехать сорок минут на электричке. До электрички десять минут курьерским шагом.

— Привет, Инга! – Илья кивает встречной девушке. Он видел её всего два раза в жизни, но запомнил лицо. Всегда запоминает. Курьерская привычка. Инга останавливается, роется в памяти:

— О, привет... ты же Илья! Мы летом общались. Андрей там долго ещё? – Инга – это девушка и сожительница писателя. Её бледное лицо улыбается алой помадой.

— Вряд ли... а ты с учёбы, что ли?

— Ага, Андрей машину у метро оставил. Накачается и поедем.

— Ясно, а дела как?

Инга поправляет волосы. Это смущает полного собеседника. Он читал, что так девушки показывают мужчине свою заинтересованность.

— Ну, так... что-то ссоримся часто. Из-за моей писанины, в основном. Ещё сон этот...

Девушка закуривает и отходит к проезжей части. Её лицо дрожит в мигающих цветках электричества.

— Писанина? Ты тоже пишешь?

— Тоже? Я учусь в Литературном! Андрей стал писать из-за меня.

— Ого! – Илья знает, что это неправда. Что самодовольный писатель стал писать в стол задолго до встречи с этой... утончённой, притягательной... у неё такие невинные ямочки на щеках. Илья наблюдает, как курит этот ангел. Ветер дёргает девушку за пальто, тянет в сторону дороги, где рыскают хищные цветки фар.

Он хватает Ингу за талию:

— Осторожно! – их лица оказываются слишком близко.

— Ты чего? – она вырывается.

— Хотел помочь... погоди, а что за сон?!

Девушка оборачивается на ходу, чтобы показать всеми чертами лица свою обескураженность. Смешливые губы выпускают дым. Илья в восторге от её мимики. С тупой улыбкой бредёт дальше. Мимо небольшого пруда и редкого леса. Мимо своей мелкой жизни. Бредёт толстяк и тупо лыбится сам себе. Наконец, он набирается смелости, достаёт мобильник и пишет всё недосказанное.

Четверо просыпаются от скучной жизни. Грядут перемены. По крайней мере, им всем так кажется.

Ветхая пятиэтажка ждёт воплощения плана по реновации. Внутри неё копошится жизнь:

— Андрей, посмотри, пожалуйста, – девушка подзывает к компьютеру, – меня Вампилов к себе в гости зовёт. Хвалит мои рассказы, хочет разобрать.

— Твой препод, и в гости? Странно как-то. Ему сколько? 60? – парень приближается и заглядывает в переписку ВК.

— 51. Ну, он говорит, что можем с тобой вместе приехать.

— Чтобы я за тобой присмотрел?

— Нет, какой-нибудь твой рассказ разберёт.

— Надо подумать...

— Он сегодня зовёт. Нам на такси 15 минут.

— Такси? Значит, пить надо? Тогда точно нет...

— Ну да… вино. Почему точно?

— Я устал и потный весь. И работал целый день. И... а кто это там ещё тебе пишет?

Инга выходит из ВК:

— Никто... я тогда без тебя поеду. Это важно.

— Это же Илья, да?

— Не важно.

— Нет. Наоборот. Важно не то, а это, – Андрей обнажает зубы. Когда-то Инга любила его улыбки. До тех пор, пока не научилась их различать. От этой вот ничего хорошего не жди. Зубы блестят, а глаза сосредоточены, и нос заострился.

— Да, это Илья. Рассказал о вашем дурацком споре про софизм. Ты вызовешь мне такси? – девушка вытаскивает мобильник из сумочки и снимает блокировку, нарисовав пальцем букву Z. Что-то читает.

— Погоди-ка, а зачем он тебе про это пишет?

Инга минуту молчит, одевается. Андрей уходит на кухню и думает, что взять: кружку с чаем или нож.

— Говорит, что спорил против вас двоих и хочет узнать моё мнение.

— Врёт, – парень возвращается с кружкой.

— Мне самой вызвать такси? Ну, он немного не так написал.

— А как? – Андрей берёт свой телефон со стола, открывает Яндекс-Такси.

— Что обычно Рома тебя поддерживает, и нет смысла... и что ты вообще слишком много о себе возомнил. И что у меня не писанина, а произведения...

— Как-то по-бабски звучит, – снова обнажаются зубы.

— Я не покажу переписку.

— А какой рассказ ты хочешь разобрать, кстати? Надеюсь не тот, про поцелуи в Макдональдсе?

— Сама решу.

— Удачи тогда, – писатель включает погромче Placebo в компьютере и уходит на балкон курить. Там, опёршись на перила, он попивает чуть тёплый чай, втягивает никотин и сквозь музыку ловит каждый шорох из квартиры.

Проходит вечность секунд. Хлопает дверь. Внизу из подъезда выходит стройная девушка с распущенными русыми волосами. Гул её каблуков ещё долго стучит в висках.

Четверть времени просыпается в никуда. Им всем давно за 20. Уже поздно жить, как прежде. Небо забито грязной ватой, заволакивает головы.

— В общем, разбирайтесь сами. Он меня не слушает... – это приходит Илье от Инги спустя два часа. Он так и не поехал домой. Решил сходить в кино. Один. Купил два пива и чипсов. И теперь в полупустом зале с хрустом смакует своё одиночество. Что ответить этой стукачке? Ведь он просил не передавать их разговор писателю.

Впрочем, теперь, сидя в гробовом уюте кино-кресла, Илья не может понять, на что он надеялся. Эта девочка наверняка любит своего доморощенного писаку и, конечно же, во всём ему доверяет.

— Молодой человек! У вас следующий сеанс тоже оплачен?

— Нет, – полная фигура вздрагивает посреди пустой тишины, сминает шуршащий пакет и уходит, – всего доброго.

— Приходите ещё!

Рома выходит из тренажерного зала уже после 11 вечера. Уши заткнуты риффами In Flames. Сыплет первый снег. Широкоплечая фигура движется неспешным шагом по ноющей слякоти. Взгляд устремлён вперёд и лишь изредка отвлекается на собственные отражения, мелькающие в стёклах припаркованных машин. Этому одному тоже ехать на электричке. До неё полчаса широкоплечим шагом.

Именно поэтому он застаёт трёх остальных в разгар спора у небольшого пруда. Худой взбешён и едва не душит полного. Трясёт его за грудки. Инга с кем-то смеётся по телефону. Курит. После убойной тренировки соображать не получается и трудно выбрать, кого слушать.

Усталый взгляд опускается в ноги:

— Ребят, вы чё тут?

Рома размышляет, что двигайся он чуть быстрее и не встретил бы никого. Чуть медленнее и, может, успел бы различить красные пятна драки в сереющей жиже. А сейчас двое тупых самцов борются за самку, которая сожрёт победителя.

Одна из фигур приближается к тренеру:

— Ром, пригляди за Ингой, пожалуйста.

— За ней, что ли?

Трое парней смотрят в одну сторону. Там девушка ходит по окаёмке пруда, выпускает колечки в небо, щебечет по телефону.

— Ага, – Андрей кивает, – с подружкой треплется, утонет ещё. Ей приснилось, что утонет. Теперь нарочно так ходит.

— Она не тупая! – полный наваливается на худого.

— Да какого чёрта, жиробас! – они катаются в грязи. Нелепо суют кулаки друг другу в лица. Наконец, писателю удаётся ударить курьера затылком о сырой асфальт. Тот крякает и расслабляется, – Илюх, ты живой?

— Иди на хрен! – курьер резко сгибает колено и бьёт писателя в живот. Стоны. Взаимные упрёки.

Сидят грязные, ловят воздух.

— Я, кстати, Википедию почитал, – Андрей поднимается, ищет сигареты, – там у софизма вообще несколько значений. Так что, чёрт разберёт, что это такое. Зато я придумал пример без Бога. Когда просишь девушку доказать что она тебе не изменяла...

— А зачем ты приехал, Андрей?

— В смысле?

— Ну… то есть, как ты узнал, что мы здесь?

— А где все? – удивляется Андрей. Они остались вдвоём у грязного пруда.

Первый снег перешёл в дождь. Тоска двух одиночеств:

— Может, пошли бухнём?

Четверо пересыпаются из ладони в ладонь. Камешки. Найди теперь пару.

— Она мне написала... – Андрей отвечает уже сидя в баре.

— Что?

— Чтобы приехал за ней к пруду.

Илья проглатывает полкружки пива:

— Дрянь.

— Она не тупая! – писатель вскидывает руки по-медвежьи, изображает рёв. Лыбится своей депрессивной улыбкой.

— Пошёл ты! Писун... Я про пиво.

— Это да... А Рому я не понял.

— Почему? Инга красивая.

— Ты про что? – Андрей смотрит сквозь собеседника, – Погоди... Она же не спортивная.

— Так... а ты про что? Может, мы оба что-то не поняли... давай позвоним ему.

— Полночь...

— Плевать... – курьерские пальцы уже набрали контакт в телефоне, – Алло, Ром, а Инга с тобой?

Андрей слышит усталый тренерский вздох в трубке: «Нет».

— Блин, – Илья чешет лоб, молчит несколько секунд, – Серьёзно?

Тренер не отвечает. Андрей забирает трубку:

— Ром, здарова! Я же тебя попросил присмотреть за ней. А ты свинтил?

— Слушай, да как ты заколебал с этой курицей. Присмотрел я! Она на такси уехала счастливая. Я за ней должен был? Счастье делить? Всё, мне есть пора и спать.

Гудки.

— Да он гонит, – бормочет Андрей, – она же с подружкой трепалась. По ходу, она с ним.

— Ты же говорил, что она не спорти...

— Говорил! А теперь он гонит.

— Ну... вообще, я тоже подумал, что она с ним.

— Ты сказал... а думать теперь мне. Ладно, разберусь. Всё, мне пора.

— Мне давно пора. Электрички уже не ходят.

— Серьёзно? – писатель постукивает костяшками по столу, – ну, поехали к нам. То есть, ко мне. Я же теперь один.

— Может, зря мы на них?

— Может...

Четверо вязнут в шумном нигде. Тени будущего. Отныне и никогда.

Светлая Сталинка. Просторная квартира с видом на реку:

— Зачем с моим другом? Саму не тошнит от себя? – Инга читает это, лёжа в чужой постели. «С другом?» – Размышляет, кривя поблекшие губы. Пишет:

— Глупыш, я вовсе не...

— Талантливая моя, всё корпите над своими гениальными виршами?

Тонкие пальцы стирают написанное. Выйти из ВК и вслух:

— Проснулось вдохновение после ваших похвал, – она прикрывает грудь одеялом.

— Право, какие похвалы? Только вдумчивый анализ. Стоит задуматься об издании... – голый Вампилов крадётся поверх одеяла. Седые волосы топорщатся внизу живота, сетка капилляров покрыла шею. Что ж, зато какие жилистые руки. Все в могучих венах.

Преподавательские пальцы ползут по молодой коже. Сжимают нежную плоть. Щетинистый рот шепчет сквозь поцелуи:

— Богиня! Мне не устоять.

— Тише-тише, сударь... да!

В окно долбит дождь. Андрей курит прямо в комнате.

— А почему ты при Роме никогда не куришь? – Илья валяется на ковре, разглядывает комнату.

— Всё ты подмечаешь. Ну... ему же неприятно.

— А мне разве приятно?

— Тебе на всё наплевать. Поэтому ты курьер в 24 года.

Илья опирается на локоть:

— Может, я тупой просто?

— Тогда бы ты не читал в электричке. Но, в целом, может ты и прав... смотри, статус поставила: «Иногда и суровый учитель умеет быть нежным!»

— Инга?

— Бинго! Ты реально тупой...

— Ну а чего ты ожидал от жирного курьера? Кстати, тренер – это же типа учителя. Так?

Парни смотрят друг на друга через прокуренный воздух, где всё ещё витает запах духов той, ради которой они готовы биться на тупых кухонных ножах.

— Вот поэтому я и не завожу отношений, – курьер потягивается на полу, оголяя пузо.

— Потому что не хочешь секса?

— Нет. Потому что все отношения заканчиваются разбитыми сердцами. Мой батя начал пить из-за матери. Узнал про её курортный роман. Потом опомнился, но было поздно. Мама умерла, когда мне было пять.

— У Ингиных родаков похожая история: отец спился, мать ушла к другому. Общаются раз в месяц. Мать жива, но, по-моему ей совсем не до дочери. Я своего батю никогда не видел... – Андрей приоткрывает дверь на балкон, впускает ночной воздух, – Но не у всех так. Да и что за... разбитое сердце. Оно же не хрустальное. Учи анатомию. И вот ещё... – он закуривает новую, – если б ты, к примеру, знал, что электричка, на которой едешь на работу – в конце пути собьёт тебя и перережет ноги? Ты бы поехал?

— С чего бы ей...

— С того бы, – перебивает писатель и тушит едва начатый бычок в пепельнице, – Люди сходят с электричек, бегут к новым, забыв обо всём. И... – Андрей хлопает в ладоши, – так бывает, но не со всеми. Ладно, спим. Завтра пятница – на работу.

Жилистая рука на выпуклости груди:

— Доброй ночи, сладкая моя.

Под упругим прессом благодарный желудок. С экрана бормочет сериал. Пора спать, тренер.

Четверо засыпают. Или не четверо...

Один встаёт, когда все уснули. У этого одного бессонница и твёрдые намерения, но мало подходящих слов. Он и сам не понимает, что за дрянь с ним творится. Ему хочется выговориться, и не получается начать. Нужно хотя бы встретиться. Он берёт мобильник и пишет: «Инга. Надо поговорить. Напиши, когда можем встретиться».

Телефон загорается далеко на тумбочке. А выбраться из-под седой венозной руки практически невозможно. И Инга засыпает, размышляя о том, что произошло сегодня в её жизни. Ей снится, что она утонула и, лёжа на дне, читает эсэмэску от незнакомца: «Вы талантливы, будьте моей! Водяной».

Утро.

Андрей просыпается от будильника. Он один в съёмной квартире, пропахшей затхлым табаком. Вспоминает, что вёл машину после двух пива. Дебил. Тупее жирного курьера. А ещё мнит себя писателем. Обычный менеджер по продажам. Он выпивает два стакана воды, чистит зубы и уходит, не переодеваясь. Край мятой засаленной рубашки торчит из-под куртки.

— Дрюня! А что-то сегодня Ингушу не видать? Не заболела? Обычно ранняя пташка, – у подъезда сидит вечнокурящий дед в пиджаке, знающий всех жильцов поимённо.

— Вроде того, – бросает Андрей и тоже закуривает. От сигареты его подташнивает, – Доброе утро, дед...

— И тебе не хворать, малой.

— Простите, а как вас зовут?

— Пусто-о-ое... – дед выпускает дым через нос, – скоро Никак буду. Поминай, дедушку, не забывай.

Андрея эта фраза вводит в ступор. Он движется вдоль дома, опустив глаза в асфальт. Как же можно поминать без имени? Сидят люди за столом. Разговор не клеится. Вдруг один встаёт со стопкой и говорит: «Хороший был человек, всегда умел слова нужные подобрать. Ну, за деда с подъездной лавки!» И все понимают о ком речь, пьют, не чокаясь.

Четверо движутся по кругу. Пора всё по новой. Шелест асфальта в суете толпы. День без дождя.

— А друг ваш не дома ли? – жилистые руки уверенно держат руль, но голос вздрагивает.

— Теперь без разницы, – шепчет Инга и слышит, что тоже волнуется, – заберём вещи, и всё будет кончено.

— Ну, знаете, милая, не хотелось бы этих сумбурных сцен. Всё-таки этот ваш… Андрей. Он ведь тоже писатель. А мы народ горячий!

— Никакой он не писатель. Только болтать и чужое критиковать умеет. И он сейчас на работу должен ехать. Офисный планктон...

— Критики ещё более непредсказуемый народ, ангел мой. Впрочем, решено так решено. Где тут поворот? – на ходу преподаватель вытягивает из бардачка чёрный портсигар, предлагает закурить девушке, но та отказывается. Мужчина тоже не курит из солидарности. Убирает портсигар обратно, звякая обо что-то.

— У вас там пистолет? – замечает девушка. Рыцарь хранит молчание.

Золотистый Субару останавливается на перекрёстке напротив Андрея, курящего в окошко старой Шкоды. Парень погружён в себя и не смотрит по сторонам. Думает о безответных сообщениях и не видит ответа перед самым носом.

Загорается зелёный.

— Вот и он. Уезжает. Так что обойдёмся без сумбурных сцен, Юрий Петрович.

— А жаль! – ободряется преподаватель, – Я уже мысленно приготовился к поединку!

— Несомненно, вы рыцарь! – говоря вскользь эту пошлость, Инга просматривает ленту ВК. Отвечает на поток сообщений Андрея многозначительной незаконченностью: «Теперь без разницы...»

За окном Субару виднеется знакомая пятиэтажка. Двое выходят из машины и направляются к подъезду с курящим дедом.

У Ромы не идут силовые в этот день. Он давно абстрагировался от любовных проблем и выглядит неуязвимым, но всё же переживает за друзей. Ещё клиент позвонил, который так и записан: «Седой айтишник». Объяснял, что после вчерашнего никак не может настроиться на следующую тренировку. Сильно его задело слово «унтерменш», значение которого он загуглил тем же вечером. В общем, вскрыл мозг, а потом пообещал, что придёт тренироваться во вторник. Нытик. Битцепсы наливаются кровью. Нужно поднажать до соревнований, а тут вся эта хрень.

У Ильи отличный день. Он выспался, потому что ехать до офиса оказалось в разы ближе. Уже до обеда сгонял в два места по работе и успел навестить отца-алкаша, живущего в коммуналке на окраине. Теперь гуляет по центру, лелея своё одиночество. Подумывает взять пива, но боится, что запах не выветрится до вечера.

— Алло!

— Сынок, привет! Так и не позвонил вчера. Я волнуюсь.

— Всё нормально, мам, – Андрей отвечает на бегу, – с работой закрутился. Извини. Сама знаешь.

— Это хорошо, что много работы. Значит тебя ценят.

— Да, наверно. Давай вечером перезвоню? Алло, Вась. Да, вижу-вижу, сейчас отвечу...

— Хорошо, не забудь, сынок.

Четверо поменялись, но просыпаются сквозь то же решето. Конец будней. Вечер.

— Так, и что тут у нас, – в квартиру входит Вера Марковна, – Господи, ну только не с этой бездарщиной. Юра!

— А? Что собственно... – Вампилов вскакивает с дивана, резко выпростав руку из-за спины Инги. Они смотрели «Титаник». Любимый фильм девушки.

— Что?! Он ещё имеет наглость спрашивать! С тебя штрафной отпуск. Вот что! Опять застукан, голубчик!

— Опять?! – Инга тоже встаёт с дивана.

— Представь себе, родная! И так каждый форум. Даже не стесняется, негодяй!

Вампилов уходит в дальний угол, смотрит в окно:

— Ты опять меня обманула, Верочка! Ведь форум должен был завтра закончиться...

— Давай оставим, Юрочка... мы друг друга поняли.

— Юрий Петрович, что это?! Ведь вы...

Преподаватель поворачивается к студентке. Она вся красная запустила руки в волосы:

— Что мне теперь с вещами делать? Три сумки, ещё и кресло компьютерное прихватила! Вы обещали, что...

— Он всем обещает, родная...

— Заткнись! – Инга покрывается красными пятнами и напирает на соперницу, – я тебе не...

Ей в лицо прилетает пощёчина. Жилистая рука крепко оглушает на несколько секунд:

— Как ты смеешь, сопливая потаскуха?! Это моя жена!

Гул разрушенных надежд в сталинских стенах.

— Ну и что скажешь? Тоже будешь эту овцу в небо возносить? – Рома даже не здоровается. Весь дёргается и не смотрит в глаза. Переминается на месте. Таким Илья ещё не видел тренера, и сейчас после недавней встречи с отцом, которого периодически навещает белка, он замечает сходство:

— Хреново выглядишь, братан. Кто-то спать не давал?

— Я тебя не про то спросил! – огрызается тренер, – У меня-то всё нормально! А вы вот по ходу оба с катушек слетели из-за какой-то...

— Погоди! Ты её почти не знаешь. А всё вчерашнее – это ошибка. Это не она.

— Ты тупой реально! Они уже третий год вместе трутся! Хрен ли мне её не знать? Тем более после вчерашнего.

— За это время ты с ней раза три разговаривал. А вчера тебе, наверно, и некогда было, – Илья косится на друга, – ты о другом думал.

— Я вообще не хотел думать. Только не получилось. В башке всё это засело. Как бы не слить форму перед соревами...

— Совесть замучила?

Стоят-молчат минуту. Каждый со своим виденьем мира. Всматриваются в грязный пруд. Тренер пинает ледышку:

— Она ему рога наставила. Ты хоть это понял?

— Конечно, понял! Я тупой, но не настолько. Меня другое беспокоит! О чём думал ты? Ведь мы друзья! Андрей твой лучший друг! А ты...

— А что я? Должен был за ней бежать?

Курьер щурится на собеседника. Следит за его дёрганной мимикой, спрятанными глазами. И заявляет:

— Слушай, хорош! Хоть мне не втирай. Это не ты, а она за тобой побежала. Мы всё поняли с Андрюхой. И даже видели... почти.

— Вы?! – Рома, наконец, смотрит в глаза другу. Бледнеет. Суёт потные руки в карманы куртки, а через секунду резко выкидывает одну, бьёт торцом ладони по курьерскому уху, – Вы оба... унтерменши! Она всех развела! – и торопливо шагает в сторону электрички, забыв напрочь о своей широкоплечей походке.

Илья удерживается на ногах, но ничего не понимает. Мир вокруг звенит пустотой и бездушностью. Мир вокруг нас такой же, как и внутри. Иногда об этом задумываешься, только получив в ухо.

— Погоди, Ром! – он догоняет друга, – объясни всё. Называешь тупым, а ждёшь, что я должен быть понятливым.

— Да не... просто рожа твоя взбесила. Ничего ты не должен. Сейчас надо с Андреем увидеться.

— Зачем тогда к платформе идёшь?

— В натуре! – Рома резко разворачивается, задев Илью плечом, – У меня уже крыша с вами съехала...

У четверых нервы на пределе. Кто-то сломается первым.

— Меня тошнит от тебя, Андрей!

— Зачем ты тогда мне позвонила? Ещё хотела, чтоб с работы раньше ушёл.

Они стоят у проезжей части. Курят. Инга заторможено шатается в цветках пролетающих фонарей. Писатель испытывает жалость к бывшей и в то же время сдерживается, чтобы её не ударить. У него звонит мобильник:

— Да? – там тренер предлагает встретиться, – да, Ром. Я как раз с Ингой обсуждаю всё. Подходи. Рядом с метро.

— Ты рехнулся?! Зачем этого качка тупого позвал? – её слова растянуты, окончание одного сливается с началом другого. Минуту назад Инга призналась, что приняла Фенозепам перед встречей, «чтобы хоть немного успокоиться». Такая новость удивила писателя. Раньше его девушка принимала что-нибудь вроде Нурофена и посмеивалась над однокурсницами, сидящими на более серьёзных препаратах. Такой взгляд на вещи казался Андрею адекватным и близким ему.

Сейчас у дороги стоит совсем другой человек, отчуждённый взгляд таращится по сторонам, бездумная рука то и дело суёт сигарету в рот. Девушка выглядит потерянной, и ещё… побитой.

— Это что, синяк? – писатель по привычке подносит руку к её лицу.

Инга мотает головой, щерит зубы, силясь что-то сказать. Видимо, Фенозепам набирает силу.

— Твоя мать в курсе, что ты на новый препарат перешла?

Снова мотание головой, взгляд куда-то в гортань собеседника, губы липнут к сигаретному фильтру.

— Андрюх, здарова! Инга, привет! – тренер хлопает старого друга по плечу, сжимает ладонь крепкой хваткой. Выглядит бодрым. Совсем не похоже на мрачного нелюдимого Рому последних дней. Илья стоит позади с распухшим ухом, кивает. Тоже не похож на себя, поглядывает на Ингу.

— Ром, ну давай расскажи, – начинает писатель, – Я, может, правда что-то не понимаю. У Инги вон синяк на скуле. Предложила встретиться, а сама вообще не в форме. Что случилось-то?

Рома улыбается двумя рядами зубов. Как будто хищник ощеривает клыки:

— У неё бы и узнал! – он ещё открывает рот, но выходит только морозный пар. Вскидывает брови. Видно, что активно думает.

— Странные вы все какие-то, – Андрей вытаскивает сигарету, машинально суёт в рот. Ищет зажигалку и вспоминает, что не курит при тренере, хочет убрать.

— Кури-кури! – смеётся тренер так, будто готов вогнать этот табачный стручок глубоко в писательскую глотку.

— Ребят… – тянет курьер как-то излишне осторожно, – Инге плохо!

Все трое оборачиваются. Девушка согнулась, её тошнит.

— Её от меня тошнит, – шутит писатель и кладёт руку ей на плечо. Вдруг Инга выгибается и делает два стремительных шага вперёд. На ходу оборачивается, обнажая всю свою богатую ироничную мимику. Алые губы распахиваются:

— Иди на… – не успевает договорить. Её сбивает серая Газель. Задевает боковым зеркалом по голове. Волосы взметаются вверх, шея по-лебяжьи сгибается. Тело проворачивается винтом и шлёпается.

Вой шин по сырому асфальту. Оцепенение троих. Стоят и тупо смотрят на распроставшуюся четвёртую. У писателя звонит мобильник. Он сбрасывает вызов от мамы.

— Народ, чё тупим?! Скорую вызывайте! Дышит! – водитель Газели согнулся над пострадавшей и смотрит на троих парней исподлобья. Андрей сбрасывает ещё один вызов от мамы и набирает 112.

Четверо разделили жизнь на «до» и «после». Или жизнь разделила четверых.

— Сынок, я только хотела сказать, что лежу в больнице. Всё в порядке, не беспокойся!

— Что?! – Андрей в больничном коридоре, – Я тоже! Ингу машина сбила, всё обошлось. Сейчас в травматологии! А что у тебя случилось?!

— Инфаркт случился. Но не сильный. Скоро буду бегать. А как Инга?

— Нормально. Мама… я приеду сейчас.

— Да куда ты поедешь! Побудь со своей любимой. Я в кардиологии, другой конец города. Пока доедешь – приём посетителей закончится.

Андрей, кивая маме в трубке, возвращается в палату. Там спят две пациентки под обезболивающими. Первая: тётушка с задранной к потолку ногой в гипсе. Вторая: Инга с перебинтованной головой. Рядом с ней на тумбочке загорается мобильник.

— Я поужинала уже: пюре давали, котлетку, хлеба два куска… – перечисляет мама. Парень подходит к тумбочке, там сыплются сообщения в чат ВК от Вампилова: «Простите, милейшая моя!» «Погорячился старый гусар!» «Умоляю, не молчите!» «Болит ли рана?» «Моя ужасно ноет, там в груди!» «С Верочкой я всё уладил!»

«Ему же 51, – почему-то вспыхивает у Андрея в башке, – тебе 51! Куда-а-а?!»

Он берёт телефон и пробует разблокировать, проведя пальцем: Z. Получается. Не поменяла. Заходит в чат и просматривает переписку за последний месяц. Ноги сами выносят из палаты, в ухе по-прежнему воркует мама.

Лёнька Сгинь