Бурослав Рьяный⁠⁠

День стоял душный и влажный, но хладного дождя всё не было, хотя небо было всюду затянуто тугими тучами. Пока женщины отправились перерезать глотку ягнёнку на капище Дождьбога, славные мужи: дружинники, старейшины, жрецы и сам князь Бурослав Рьяный — собрались в главном тереме, в людной палате. Гриди, изнемогая от духоты, стояли рядом с троном в стёганках и кольчугах, даже не утирая лба. Ларник сидел по правую руку от князя и тщетно пытался записывать проходимые разговоры, но тушь то и дело расползалась по пергаменту; по правую сторону сидела единственная медведица — ключница Роса, но даже она уже не стесняясь оттопыривала ворот сарафана. Пот и вода мелкими речушками стекали по волосатым мордам дружинников-сотников, сидевших на громадных дубовых лавках, шерсть неприятно липла к их телам, но никто всё не решался попросить князя прекратить собрание и мучения.

Князь Бурослав же — правитель Старомира — сидел на несуразно громадном деревянном троне, исписанном множеством рун и обрамлённом древесными ликами всех семисот диких богов Буров. Резаная спинка трона упиралась в потолок, и невооружённым взглядом подумал бы, что она является частью потолка — словно частью самих хором.

Но даже в столь неприятное время душного ожидания Бурослав был в приподнятом настроении и неизменно принимал всех, кому есть что сказать.

— Кто там следующий?! Пусть тащит сюда свой зад, князь слушать его будет, ха-ха-ха! — кричал он оглушительным басом, рёв, наверное, был слышен в каждом уголке десятков светлиц.

Высокие деревянные двери, отделанные серебром и дорогим деревом, медленно раскрылись, и в зал вошёл высокий леопардид — Милк Дан-Валит. Его пригласили из-за моря Песка обучать детей князя. Сухое жилистое тело мерно ступало по яркому ковру с алыми и зелёными узорами. Каждое движение было пронизано высокой грацией и тактом, что смотрелось чуждо и неправильно в этом зале, наполненном грубыми громадными медведидами, где даже последний писец был раза в четыре больше Милка. Но наняли-то его, само собой, не из-за его этикета и риторики.

Он припал на колено за десяток шагов до трона, на самом краю ковра, и заговорил тихо, но чётко, словно певчая птица:

— Мой господин, позвольте сказать вам мысли мои.

— Господин, господин! — медленно проговорил князь. — Сколько я просил оставить это дерьмо?! Мы, может, и не косматые братья, но и господ тут нет! — прогремел князь, но по его лицу было понятно, что ему приятно такое отношение, просто оно, как и весь леопардид, были чужды местным устоям. — Я князь Бурослав Рьяный, слушаю тебя!

— Ваш старший сын Первосвет, по поводу него хочу сказать, — он сделал паузу и продолжил. — Он, без сомнений, смелый, сильный и многообещающий юноша.

— Иначе и быть не может! Кровь от крови моей! Ха-ха! — рассмеялся добродушно князь, и ему вторили шесть гридней у трона, ларник и несколько десятков дружинников, сидящих у стены.

— Край этот велик и доблестен, изобилен так же, как и суров. Тёмный лес ломится от дичи, но притом в равной степени и от тварей. И под вашей рукой княжество Старомир расцвело, и не видно печали на горизонте, — он уважительно поклонился, а князь небрежно махнул громадой башкой. — Сила и отвага, разумность и понимание природы — стержень и сердце, мозг и душа народа Буров.

— Да давай же ты к делу уже! Вечно размазываешь! — требовал князь, хотя в глазах у него играли мягкие огни.

— Первосвет в последнее время очень часто сражается в дуэлях… — начал Малк.

Но его тут же перебил князь:

— Так сказал же, моя кровь! Рьяная! Горячая! Я тоже чем ближе к пробуждению был, тем больше кипела медовуха в жилах! Меня и не вытянуть с арены было! — весело прокричал князь и махнул рукой, чтобы ему принесли выпить.

— Да, мой господин, тело и само требует выхода энергии перед пробуждением. Но это означает, что ядро почти сформировалось, и есть некоторые излишки, от которых нужно избавиться с помощью физических упражнений, укрепляющих тело, а также умственных и духовных, — он замолчал и опустил голову, смотря теперь в пол, таковы были правила этикета на юге мира. — Но Первосвет не только сражается, но и всегда побеждает. И каждый его бой — насмерть, — прошипел Милк.

— Ты вновь об этом! — рявкнул князь, его настроение славилось своей изменчивостью. — У тебя свои устои — у нас свои! Воин есть воин, принял вызов — будь готов к смерти!

— Господин, я понимаю и вовсе не порицаю ни ваши нормы и традиции, ни отношение к себе и другим вашего сына. Меня сюда призвали учить не морали, но таинству силы и внутренней энергии, — он склонился ещё ниже, словно сочтя свои же слова слишком прямолинейными. — Прошу прощения.

— Давай к главному, леопард! — прогремел князь, и бровь Милка немного дёрнулась.

— До пробуждения ядро души довольно хрупкое. И каждое «поглощение» довольно сильно отзывается на общей силе, остроте чувств и других важных для воина аспектах, и оно пропорционально поглощённой энергии.

— Так в чём проблема?! Он побеждает честно, берёт силу соперников как достойную награду! — начинал выходить из себя князь.

— Без сомнений, каждый бой Первосвета преисполнен достоинством и умением, — он слегка прокашлялся и поднял глаза на князя, — Но в то же время, ядро вашего сына может просто не выдержать. Да и само пробуждение при чрезмерном количестве заготовленной энергии может сказаться негативно.

— И каковы же твои прогнозы, наставник? — язвительно спросил князь.

Продолжение: https://author.today/reader/381451/3533822