А после, после мир привыкнет⁠⁠

Знаете, что такое пять дней?

Пять, целых пять бесконечно одиноких, монотонных, унылых дней без него…

Это много, это утомительно тоскливо.

Лиза в задумчиво-нетерпеливой позе сидела на широком подоконнике, время от времени поглядывала на асфальтовую дорожку вдоль дома, на тропинку сквозь ровные ряды берёз и рябин, высаженных напротив подъездов.

Она ждала его, Митю, самого желанного, самого надёжного, самого любимого человека на свете. Мучительное ожидание скоро должно закончиться.

Он позвонил минут сорок назад после того как исчез на долгие-долгие, непостижимо-бесконечные пять дней, которые длились целую вечность.

Митя ничего не стал объяснять.

— Просто дождись меня, — отчуждённо, устало произнёс он еле слышным шёпотом, — скоро всё узнаешь.

Всё это время, с того странного вечера, когда Митя не пришёл как обычно на свидание, Лиза блуждала в закоулках памяти, в мире иллюзий, ярких и красочных вначале и клочковато-серых все последующие дни.

Лиза закрывала глаза и видела события, происходящие или нет на самом деле, в голове всё смешалось: какие-то странные, мрачные видения, люди без лиц, тревожные голоса, убегающие люди, обрывки истерических всхлипов, стоны и плач, проваливающаяся под ногами земля, падение в пропасти, в которых не за что было зацепиться.

Девушка думала про пропавшего Митю, представляла худшее, время от времени ненадолго забывалась. Когда было совсем невмоготу, Лиза одевалась, направлялась к его подъезду, заглядывала в молчаливые окна. Которые надёжно охраняли тайну его исчезновения.

Дома Мити не было, девушка проверяла. На звонки он не отвечал.

Наконец-то ожидание позади.

Лиза взволнованно и радостно представляла себе свидание с любимым после тягостных дней неожиданного расставания.

Яркий солнечный свет слепил, но изменить позу девушка не могла, чтобы не пропустить ненароком радостное событие.

Митя, её Митя!

Голос в телефонной трубке показался ей странным, в нём не было обычного воодушевления, но это был он, значит всё замечательно. Она не будет докучать ему расспросами, выяснять, что да как. Захочет — сам расскажет.

Девочке шёл восемнадцатый год. Замечательный возраст, пора энтузиазма и азарта.

Её детская непосредственность, беспечная наивность, бесконечная доверчивость и легкомысленная откровенность не знала и не могла знать реалий жизни.

Девушку гладили по шерстке, ласкали, шептали на ушко нежности, а она верила в бесконечную любовь.

Недавняя подавленность исчезла в одно мгновение. На смену ей в душе поселился восторг. Каждая клеточка тела ликовала и пела.

Лиза обязательно должна увидеть любимого раньше, чем тот заметит её. Девочка бесшумно откроет замок, дождётся приближения его шагов, откроет дверь и…

Она представила себе, как обовьёт руками Митькину шею, как сладко вопьётся в его ненасытный рот горячими губами. Сладость поцелуя прокатилась по телу истомой, заставило сердце качать кровь с ускорением.

Лицо Лизы покрылось испариной. От нетерпения, от предчувствия наслаждения она сжала кулачки, захлопала в ладоши. По горячему телу сверху вниз прокатилась волна упоительного предвкушения, странное преждевременное возбуждение, соблазнительное и интригующее.

— Митька, Митенька, — бесстыдно изгибаясь, произнесла девочка. Её впечатлительную натуру захлестнул шквал эмоций, почти эйфория.

Первая любовь, самое-самое удивительное приключение, прикосновение к волшебству, когда жизнь превращается в сказку, когда любые желания исполняются раньше, чем успевают появиться в голове.

Митя, самый первый в её жизни человек, с которым она была по-настоящему откровенна. Лишь ему Лиза позволила приблизиться на предельно тесное расстояние, его одного впустила в некоторые интимные чертоги тела и целиком внутрь ранимого душевного пространства.

Любимый был родным и близким, настолько, что даже мысль о том, что он может поступить недостойно, не могла прийти девочке в голову.

До Митьки жизнь девочки была однообразной и серой. По крайней мере, такого полёта души, таких ярких романтических впечатлений она не помнит. До него.

Оглядываясь назад, Лизе казалось, что она была абсолютно одна в этом огромном мире.

Потом они познакомились. Легко и просто. Митька появился, словно ниоткуда, посмотрел в глаза и сказал “привет!” Лиза поняла сразу, что это он.

Помните ощущение, когда крутишь трубочку калейдоскопа с разноцветными стёклышками внутри?

Яркие узоры выстраиваются сами собой, рассыпаются, превращаются во всё более фантастические витражи и мозаики, в кружева, гобелены и орнаменты, а ты упиваешься восторгом созидания, словно всё это делаешь сам.

С первой любовью происходит то же самое, только нет никаких калейдоскопов, ничего не приходится крутить. Жест, взгляд, мимика, звук голоса, аромат, прикосновение — те же стёклышки, только причудливые витражи чувств и эмоций совсем не абстракты, они творят внутри тебя такое…

Вряд ли кому удастся в полной мере словами описать то, что с тобой происходит. Яркие вспышки, озарения, сполохи, фейерверки, мерцания.

Всё новые и новые ощущения блаженства разжигают внутри негасимое пламя наслаждения, которое дарит головокружительные, незабываемые мгновенья безграничного счастья.

Скоро два года они вместе. Два бесконечно прекрасных года.

Митя был почти на пять лет старше, учился на последнем курсе института. Лизу разница в возрасте не смущала. Любимый был не только страстным и нежным, он никогда не позволял себе лишнего.

Родители девочки поначалу относились к Мите насторожено, с определённой долей опасения, но время показало, что ему можно доверять.

Любимые успели за эти месяцы пережить многое. Иногда они бранились и ссорились, как правило, на несколько недолгих часов. Их притягивало друг к другу, словно магнитом.

Лиза влюблена в своего Митьку “по самую маковку”. Эти ужасные пять дней дались ей очень непросто.

Девочка считала в уме минуты, её основательно трясло от нетерпения. Нужно бы немного подправить макияж, надеть новое платьице, но так можно пропустить Митьку, тогда придётся действовать экспромтом, что-то на ходу выдумывать.

Лиза хотела произвести на любимого впечатление. Пусть его первой реакцией будет восторг, паралич, оцепенение. Она ведь самая красивая, самая лучшая. Хотелось, чтобы и Митя думал так же.

Сегодня, девочка твёрдо решила, что готова к этому, пусть это случится. Рано или поздно придётся уступить. Почему не сейчас?

Пусть любимый знает, что Лиза не просто девочка, к которой он ходит в гости. Она готова стать его женщиной, его женой.

— Будь что будет, — сильно волнуясь, решила она. — Я уже большая, уже взрослая. Даже если…

От этой мысли ей стало нестерпимо жарко. Совсем не просто прощаться с детством.

Мити всё не было и не было. Кружилась голова, от напряженного вглядывания начали слезиться глаза.

Лиза незаметно ушла в себя. Митя, лучезарно улыбаясь, шёл навстречу с большими бардовыми розами.

— Неужели замуж позовёт, — задала себе вопрос Лиза и испугалась своего предположения, — я совсем не готова. Да и День рождения у меня только через полгода.

Погода неожиданно начала портиться. Первые капли дождя напоили воздух тягучей влагой, где-то вдали загрохотало, тут и там появлялись сполохи.

Лиза очнулась, поняла, что пропустила что-то важное, пока принимала участие в болезненном видении. В дверь звонили.

Она сорвалась, запнулась за ковёр, больно ударилась лбом об этажерку. Сердце выпрыгивало из груди, но это было не настолько важно.

— Там Митя! Он пришёл, пришёл, — ликовала её нетерпеливая душа.

Лиза отворила дверь, кинулась в объятия, с разбега впечаталась в его рот поцелуем.

Митя дождался, когда закончатся щенячьи нежности. Он не отстранился, но и участия никакого не принимал, молча пережидая завершение восторженной встречи.

— Лизонька, девочка, нам нужно поговорить.

— Я знаю, знаю! Не представляешь, Митя, как я тебя люблю!

— Вижу, котёнок, вижу.

Лиза встала в горделивую, ликующую позу, приготовилась услышать именно то, что несколько минут назад пригрезилось ей, словно сейчас это произойдёт наяву.

— Ну же, не тяни, я готова, готова! Я тебе такое скажу, ни за что не поверишь…

— Я тоже. Понимаешь, нам нужно…

— Я тоже так думаю. Пусть это случится именно сегодня. Для этого ты и взял тайм-аут, чтобы решиться…

— Да, наверно да, решиться. Решить.

— Ура! Так я и знала. Ты лучший!

— Лиза, успокойся. Ты можешь хоть одно мгновение побыть серьёзной?

— Молчу-молчу. “Я умолкаю. Что ж, да будет так. Как птица, что в тиши уже не пикнет, потом наступит вечер, ночь и мрак, а после… после мир привыкнет.”

— Глупышка! Неужели ты совсем ничего не чувствуешь?

— Ещё как чувствую, Митенька, просто восхищаюсь тобой, милый мой человечек! Всё, молчу. Прости, у меня внутри каждая клеточка, каждый атом поёт и танцует. Могу сказать сразу — да,да, да!

— Сочувствую, малышка. У тебя богатое воображение, но я не для этого пришёл.

— Для этого, Митенька, для этого!

— Послушай, Лиза, нам надо…

— Да!

— Расстаться.

— Что!!! Уезжаешь? Куда, когда?

— Ухожу, Лиза. От тебя ухожу. Нам больше не нужно встречаться.

— Как, зачем, почему? Ущипни меня, я сплю, да? Ты только что это придумал? А любовь, наша любовь… ты меня больше не любишь… никогда не любил… никогда, да?

— Думал, что люблю. Любил. Не хотел делать тебе больно. Наверно я устал. Любви стало слишком много, а чего-то очень нужного слишком мало.

— Разве так бывает?

— Не знаю. Любовь, это иллюзия. Нам всем от неё чего-то нужно.

— Так возьми, возьми всё, чего пожелаешь. Я же это хотела тебе сказать.

— Поздно, Лизонька, всё, чего хотел, мне уже дали. Не ты.

— Так запросто об этом говоришь? Хочешь сделать больно, чтобы легче было расстаться? Не верю, ты всё врёшь. Любовь не похожа на рисунок карандашом, её невозможно стереть ластиком, она будет мучить вечно, как ампутированная конечность. Знаешь, что такое фантомные боли? Мне тебя немножечко жалко: чуть-чуть, самую малость.

— Не выдумывай. Меня есть, кому утешить.

— Пусть так. Ты прав в одном, я ещё слишком мала для любви. Буду зализывать раны. А хочешь… скажи честно, здесь, прямо сейчас, меня хочешь?

— Неделю назад очень хотел. Мне пора. Там, короче, ждут меня.

— Я тоже ждала. Не дождалась…

Лиза рыдала, плакала, снова рыдала. Весь вечер и всю ночь. А утром написала стихи:

“Не плачь. Вот и мужчина в дверь звонит. И, значит, жизнь прекрасна в этом мире. А у меня такой усталый вид, а у меня не убрано в квартире, а у меня изъедена душа сомненьем, нелюбовью, отчуждением и страхом одиночества. Спеша, над левым глазом поправляю тени, чтоб слёз не оставалось и следа (ведь часто выдают нас наши лица), открою дверь, так, словно никуда мне от большого счастья не укрыться.”

В рассказе использованы стихи Ярослава Врхлицки и Елены Исаевой.