07. «Суда не было»
Рассказывает командир 682 полка полковник Суман Пётр Романович:
- Сейчас появилось очень много сплетен на тему боя батальона капитана Королёва в ущелье Хазара. Одна из распространённых сплетен говорит, яко бы в Ташкенте состоялся суд над Суманом. Вот вам, пожалуйста, выдержка из вражеской «Википедии»:
https://ru.wikipedia.org/wiki/Гибель_1-го_батальона_682-го_мотострелкового_полка Судебный процесс над подполковником П. Суманом и генерал-майором В. Логвиновым проходил в Ташкенте, в военном суде Туркестанского военного округа. Обвинения с Сумана были сняты по показанию начальника связи 682-го мсп, подтвердившего факт передачи устного приказа командира дивизии о незанятии высот[6].
Докладываю со всей ответственностью: суда над Суманом не было. События развивались следующим образом. Из ущелья Хазара я вышел 3 мая 1984 года, поехал, на КП дивизии. Вертолёт не смог вызвать. 30-го числа – не мог вызвать. Первого числа – ни одного. Второго числа – глухо. Вывели их из-под моего контроля. В Баграм я поехал на БМП по дороге через всё ущелье Панджшер.
Приехал, сразу же встретился с генерал-лейтенантом Ермаковым. Он занимал пост заместителя командующего Туркестанским Округом. Ермаков обратился ко мне:
- Ну что?
Я в ответ:
- Командир батальона роту БПЗ с хребта снял на дно ущелья. Почему - не знаю. И разведдозоров я не нашел.
А он:
- Командир, крепись, бывает и похуже.
Я зашел в кунг к командиру дивизии Логвинову, доложил. Он сказал:
- Езжай к себе, приводи себя в порядок.
А я весь в грязи был, в крови весь. Мы три дня выносили раненых и убитых, я прямо из Хазары на КП дивизии прибыл. После встречи с командиром дивизии я поехал к себе в модуль, вымылся, привёл в порядок обмундирование и отправился к командующему на доклад. На вертолёте прилетел в Кабул, там встретил меня начальник штаба армии Сергеев Анатолий Ипатович. Я думал, что сейчас доложу командующему, расскажу, как всё было. А тут выяснилось, что нет на месте командующего. Я не понял, зачем меня тогда вызвали? Покормили меня в столовой, показали где спать. Прошли сутки. Затем вторые сутки прошли. Третьи сутки прошли, а командующего по-прежнему не было. Через трое суток Анатолий Ипатович, генерал-майор, поставил мне задачу:
- Езжай в Баграм, забери свои вещи, возьми всё необходимое для жизни, поезжай в Ташкент. Тебя и командующего армией будет заслуживать командующий округом.
- Понял.
Я прилетел в Баграм, зашел к себе в модуль, забрал всё, что нужно чтобы умыться, зубы почистить. Взял всё это и поехал в Кабул. Из Кабула меня переправили в Союз, в город Ташкент. Поселили в гостинице «Саяхат», показали место где я буду ночевать, показали столовую, в которой я буду питаться. С утра до вечера я находился там, в гостинице «Саяхат». Ожидал вызова. Первое время у меня не было ничего, даже простых обыкновенных советских денег. Питался я в столовой бесплатно. Потом прибыл туда же, в Ташкент, комдив генерал Логвинов. Нас двоих направили в банк, где мы получили денежное довольствие за весь срок прохождения службы в Туркестанском округе и дальше у нас уже всё было в норме.
В Ташкенте я провёл очень много времени. Ожидал приглашение на приём к командующему. Никто меня не приглашал никуда, никто не вызывал. Я каждый день к восьми утра приходил в бюро пропусков, каждый день мне отвечали: - «В заявке на пропуск Вашей фамилии нет». И на этом конец разговора.
Прошел месяц. Затем второй. Наконец-то прибыл ко мне офицер, пригласил меня к прокурору генералу Лебедь Ивану Игнатьевичу. Я прибыл к прокурору, всё изложил, что произошло со мной и с полком в период времени с 29 апреля по 2 мая. Всё рассказал, всё объяснил. Он потребовал, чтобы я написал объяснительную записку. Я написал объяснительную записку. Он внимательно её прочитал и сказал:
- Ну что командир? У Прокуратуры к Вам претензий нет. Идите и служите Родине честно.
Я ответил:
- Есть, товарищ генерал! – Повернулся и пошел.
Когда дошел до двери, он остановил меня:
- Командир, остановитесь! Вы написали объяснительную записку в одном экземпляре. В ней указано много дат и цифр. Вы пометили себе эти цифры? Вас вызовет к себе командующий округом, Вы будете ему докладывать. Все цифры должны совпасть.
Я ответил:
- Товарищ генерал, я вёл этот бой, я помню каждое своё действие каждую минуту. Это теперь останется со мной на всю жизнь. Так что, мне записывать нечего.
- Нет, Вы всё-таки пометьте хотя бы основные временнЫе показатели. – Сказал генерал Лебедь, протянул мне авторучку и блокнот «Делегату партийной конференции Туркестанского военного округа».
Я пометил в этом блокноте основные даты произошедшего. На этом моя аудиенция у прокурора закончилась.
Потом снова потянулось ожидание. Каждое утро на проходной я получал один и тот же ответ: - «В заявке на пропуск Вашей фамилии нет».
Так продолжалось до сентября месяца. В сентябре меня пригласили в управление кадров и объявили:
- Вот Вам предписание. Вы убываете для прохождения дальнейшей службы в Белорусский военный округ.
То есть меня не то, чтобы судить, меня даже заслушивать в штабе округа не стали. В общем-то мне понятно почему это произошло. Они без моего доклада всё знали. По какой-то причине штаб армии проявил небывалый интерес к ущелью Хазара ещё до начала операции. По их указанию была организована связь беспрецедентного уровня, посредством которой в штабе контролировали происходящее и слышали все радиосети в Хазаре. Перед самым началом операции в ущелье Хазара ко мне в полк прислали полковника Кулагина Леонида Анатольевича. С августа 1983 года по май 1985 года он занимал должность начальника войск связи 40-й Общевойсковой армии. Именно он организовал данную связь.
Если сравнить масштаб ущелий Хазара и Панджшер, то станет весьма непонятно такое пристальное внимание штаба армии к Хазаре. В Панджшерской операции принимали участие 33 батальона (20 советских, 13 афганских) это составило более 11000 советских и 2600 афганских военнослужащих. От ВВС 40-й Армии было выделено 194 самолетов и 154 вертолета. Артиллерийскую поддержку осуществляли 39 артиллерийских батарей (из них 13 батарей РСЗО). А в ущелье Хазара направили всего один батальон. Масштаб несопоставим, но начальника войск связи 40-й армии направили именно для контроля за операцией на Хазару. Чем руководствовалось командование, какая у них была задумана важность, я гадать не буду. Однако, факт остаётся фактом, был поднят в воздух самолёт ДРЛО на базе ИЛ-76. При таком техническом оснащении в штабе армии слушали все переговоры на всех частотах. Они всё знали и без заслушивания командира полка. Поэтому меня просто выпихнули в мой «родной» военный округ и даже «доброго пути» не пожелали.
Я возмутился, сказал:
- Как? Я не дослужил положенное время в Афганистане. Я должен там продолжить службу.
На что мне ответили:
- После таких тяжелых боёв мы, как правило, не направляем офицеров обратно в Афганистан. Потому что нарушается у командира психика. Возможно, Вы уже потеряете способность к здравому риску и другие командирские качества. Поэтому всех, не только Вас, мы отправляем для прохождения дальнейшей службы в свои округа.
Я получил предписание и убыл для прохождения дальнейшей службы в Белорусский военный округ. Прибыл на место службы. Первый вопрос, который мне задали: - «Почему ты прибыл сюда?» Я доложил всё, что знал. После этого вопрос о назначении меня на должность опять растянулся на большой срок. Потом пришла бумага в которой потребовали рассмотреть моё дело на партийной комиссии. Назначили дату проведения комиссии. К этой дате прибыл зам командующего Армии генерал лейтенант Крянгэ. Он проходил службу в Афганистане в одно время со мной. Он присутствовал, когда я принимал вновь созданные батальоны для комплектования полка и проведения Панджшерской операции. На партийной комиссии Крянгэ всё рассказал о моих действиях в Афганистане. О моём прохождении службы, о боях, в которых я участвовал неоднократно. Его внимательно выслушали. После его доклада несколько присутствующих выступили. Все офицеры пришли к мнению, что меня следует награждать высоким орденом, а вместо этого меня «разбирают» на партийной комиссии. В результате парткомиссия была закончена, никакого решения (карательного) по мне не было принято. Было только заслушивание.
После этого длительный срок меня не знали куда назначить. Я ездил по гарнизонам, чтобы получить денежное довольствие для содержания семьи. Потому что заштатное время кончилось. В конце концов освободилась должность начальника штаба полка «Кадр». Меня туда направили приказом. Через некоторое время освободилась должность командира полка «Кадр». Потом меня назначили начальником отдела. Я начал возмущаться, попросил меня или уволить, или направить для дальнейшего прохождения службы на кафедру в военное училище, у меня же боевой опыт, я мог готовить грамотных офицеров. Меня отправили на уборку урожая на Целину. Там я откомандовал срок. Затем меня направили для прохождения службы военным комиссаром Железнодорожного района города Гомеля. Мне объяснили, что это чисто полковничья должность, оклад такой же, как у командира полка. Говорили: - «Никто тебя не притесняет! В звании тебя не понизили, в денежном довольствии ты ничуть не потерял. Служи и не обижайся!» А я как залезу в военкомовский УАЗик, так мне противно становится! Я боевой офицер! Я в БТРе или в танке должен по Панджшеру ездить, а меня – в УАЗик! Что ж вы делаете?! В общем, после прибытия в военкомат в город Гомель я понял, что это не моё. Начал писать рапорта на увольнение.
По истечении срока я был уволен из рядов Вооруженных Сил. По итогу всей моей службы я был представлен за разблокирование крепости Саят к ордену Красной звезды, но тогда был Указ такой: кто не прослужил полгода, того не награждать. Меня представили, наградную написали, но награду я не получил. Не знаю где «зарезали» представление к награде: в Кабуле, в Ташкенте или в Москве. По большому счёту это не имеет значения где «зарезали». Для меня имеет значение, что в результате за свою службу в Афганистане, за постоянное участие в боях и за штурм Панджшера меня ничем и никак не отметили. Как будто бы не было меня.
После увольнения из рядов Вооруженных Сил СССР я поступил начальником международного отдела в международный институт трудовых и социальных отношений, где неплохо себя зарекомендовал. Стал проректором по учебно-воспитательной работе. Потом по научной работе. Потом первым замом ректора. И, в конце концов, стал ректором международного института трудовых и социальных отношений. Руководил этим институтом в течении пяти лет. После чего ушел на пенсию.
По прошествии времени открылась правда о произошедшем. Потому что правду скрыть невозможно, она всегда выйдет наружу. На сегодняшний день всем известно, что 22 декабря 1984 года пост Министра Обороны СССР занял маршал Серге́й Леони́дович Соколо́в. Представляете, что было бы, если бы за полгода до этого назначения в суд для разбирательства привлекли бы его заместителя генерал-полковника Меримского В.А. вместе с командиром дивизии Логвиновым и командиром полка Суманом? Скорее всего, пост Министра Обороны СССР занял бы кто-нибудь другой. По этой причине была дана команда дело «замять», шум не поднимать, Сумана из полка убрать, чтобы он не затеял разбирательство. Вот меня и убрали, втихаря сплавили в Белорусский военный округ. В результате генерал-полковник Меримский В.А. полностью уверовал в свою безнаказанность и непогрешимость, занялся писательством, наврал про меня в своей книге «В погоне за львом Панджшера», написал явную ложь и клевету:
(начало цитаты)
"Успех боя во многом зависел от командира, от уровня его профессиональной подготовки, широты и разносторонности знаний, практического опыта и отношения к делу. Не всеми этими качествами обладал бывший командир 682-го мотострелкового полка подполковник П. В. Суман.
…………………..
Подполковник П. В. Суман зачастую забывал, что только он лично несет персональную ответственность за целесообразность принятого решения на бой, правильность и обоснованность решений, принимаемых в ходе боя, за наиболее эффективное использование сил и средств в бою, за выполнение боевых задач и, конечно, за жизнь подчиненных.
Только этим можно было объяснить, что в ходе боев в ущелье Пандшер подполковник П. В. Суман изменил свое, утвержденное командиром дивизии решение, что не было вызвано условиями обстановки и не доложил ему об этом. Он приказал командиру 1-го мотострелкового батальона наступать вдоль ущелья без предварительного овладения господствующими высотами, прилегающими к нему. Командир батальона, получив такой приказ, сам никаких мер не принял.
В результате такого преступно-халатного отношения к организации боя были грубо нарушены основные принципы ведения боевых действий в горах." (конец цитаты).
Это настоящая клевета на действующего командира полка, который никогда не жалел себя в бою. Участники событий в ущелье Хазара показывают, что Меримский – лжец.
По примеру безнаказанности Меримского сочинять всякие небылицы принялись многие «писатели» горбачёвской эпохи. Доврались до того, что обвинили полковника Кулагина Л.А. в том, что он, якобы изъял аппаратный журнал и утратил его в неизвестном направлении. Приведу цитату из книги «Игра в Афганистан» генерала А.Ляховского:
«…По свидетельству начальника связи полка майора Ю.М.Васюкова, такой приказ отдал командир дивизии генерал В.Д.Логвинов, который сказал комбату, что отстраняет командира полка от командования батальоном и приказал спустить роту с гор, о чем якобы была запись в журнале полученных и отданных распоряжений, поступивших по радиосвязи, но этот журнал был изъят начальником связи армии полковником Л.А.Кулагиным и разыскать его пока не удалось».
Это всё враньё несусветное. Аппаратный журнал и другие документы изъяли офицеры особого отдела. Майор Васюков В.М. никогда не свидетельствовал против полковника Л.А.Кулагина. Вот что сказал майор Васюков дословно:
Именно из-за того, что судебное разбирательство проведено не было, нерадивые начальники не просто остались при своих должностях и генеральских лампасах, они в добавок ко всему почувствовали полную безнаказанность и оболгали всех, кто находился ниже их по рангу. С единственной целью – спихнуть со своих ясновельможных ликов не только уголовную, но и моральную ответственность за бездарное убийство сорока девяти моих солдат, молодых парней, у которых вся жизнь была впереди.