Серия «Хлопок мозга»

В одном сельскохозяйственном субъекте Российской Федерации случился кризис доверия к власти. На месте, причём, в самом сельском и хозяйственном районе, народ даже запил, забил и забыл ходить на работу:

- Наша власть нас обворовала, - говорят, - спасибо центру за это.

На всё это безобразие возбудился гений главы региона. После недолгих размышлений представитель власти в районе был с позором уволен переведён в тёплую контору (такие должности, как правило, называют "советниками"), а на его место назначен настоящий вор в законе, так называемый "смотрящий", авторитетный уркаган по кличке "Ажур".

Ажур кабинетную работу как-то сразу невлюбил, поручил все отписки, переписки и служебные записки толковому заму, сам оседлал служебную "Ниву" и ушёл в работу "в поля".

То-ли вдохновившись живым примером Ажура, то-ли из-за каких-то других неведомых причин, население как-то сразу приободрилось, подтянулось и давай совершать трудовые подвиги. В центре всё это дело заметили, удивились невиданным ранее показателям и решили направить туда съёмочную группу с целью внесения пропаганды в массы.

- Серёга! Ты сыми там всё, как есть, - лично поручил мне, тогда ещё журналисту спецпроекта "По дорогам и весям", министр сельского хозяйства. - Интервью возьми, пусть колхозники сами скажут то-сё, му-хрю (конец цитаты).

Едем, пылим на чёрной правительственной "Волге" за машиной Ажура, проезжаем искомый совхоз и подъезжаем к работающим комбайнам. А там стоят загорелые мужики и в лучших традициях советского агитпропа пересыпают зерно в ладонях в лучах заката. Коля, мой оператор, аж сигарету выронил, хватает "Бетакам" и прытью несётся с целью запечатлеть прекрасное.

Ажур подошёл, поздоровался с мужиками и поинтересовался: "А где четвертый, Саня который?"

- А мы не знаем, он третий день на работу не выходит, - пожали плечами мужики.

- Понятно, - говорит Ажур, возвращается к "Ниве" и с пробуксовкой уносится в совхоз.

Мы за ним.

Ажур остановил у покосившегося забора, подошел к нам: "Пока не снимайте" - говорит. Сам стучит в дверь, которую ему открывает мужик. По удивленному сельскохозяйственному лицу явно видно - с похмелья.

- Здравствуй, Александр, - вежливо говорит Ажур и надевает хозяина на правый хук. Хватает его за шкирку, выволакивает во двор и долго, с чувством и расстановкой, пинает. Остановился, вытер рукавом взмокший лоб, подходит к нам.

- Такие вот дела, - говорит. - Пьёт, паскуда. Вот чё мне с ним делать? Уволить его? Рублём наказать? Так я ж не его накажу, а семью. Троих детей наплодил, работничек. Вот так вот и приходится с ними. Зато не пьют, - смеётся.

- Кстати, дальше можете снимать.

---------------------------

Все свои истории я пытаюсь закончить ёмкой, умной, философской фразой. Никогда, конечно, не получается, зато сейчас оно и не надо. Просто скажу, что это был самый эффективный руководитель, с которым мне приходилось лично общаться.

В конце 90-х я был безусым студиозусом, у меня было эго и не было денег. По ночам я включал в ресторане нужную музыку за деньги, а днем отсыпался на занятиях в универе. Благодаря этой работе я стал плохим экономистом и хорошим физиогномистом: к примеру, научился отличать добрых от злых, пьяных от укуренных и богатых от бедных. Вычислить профессию заказчика тоже было несложно: тратит много, швыряется деньгами - крестьянин, продал корову. А требует бесплатно включить 17 раз подряд "Прорвемся, опера" - типичный мент, конечно.

А вот тогда был обычный серый питерский вечер, только все столы в зале разделили напополам: в левой части П-образная армада, такая же - в правой части.

- Два юбилея сегодня, - пояснила администратор, красивая и тонкая Наташа.

Ну, я включил первый сборник романтик коллекшн, сижу, читаю, как Кант со Смитом поссорились. Тут у стойки появляется женщина (под 50, забигуденные волосы, золото, очки. Главбух, сейчас два часа будет диктовать объявление):

- Песню можно заказать? - спрашивает, - только объявить надо! Записывай: "Дорогой Павел Николаевич! Коллектив бухгалтерии поздравляет Вас с юбилеем! Счастья вам, здоровья....".

Кладет деньги, уходит.

Объявляю, включаю "Седую ночь". Оживленные визги, аплодисменты с левой части зала. Виновник торжества ухарски скачет по залу, вытягивая всю бухгалтерию на танцпол.

Не успевает песня закончится, с правой стороны стремительно отделяется женщина (гипюровое платье, клатч, карэ, яркая помада - явно жена юбиляра):

- Записывай! - командует. - Дорогой Серёжа! Ты умный, хороший человек, великолепный отец и замечательный муж. Любим тебя и посвящаем эту песню!

Кладёт деньги: "Прямо сейчас говори!"

Быстро нахожу "Белого орла", объявляю. С правой части зала обрадованный рёв. Скрипят стулья,дамы приглашают кавалеров под озлобленные взгляды с противоположных столов.

Предсказуемо начинается соревнование и ко мне бегут люди: одним давай Лос-Лобоса для Павла Николаевича, другим - Таниту Тикарам для Сергея Викторовича. Деньги текут рекой, персонал давно подал второе горячее, но народ не садится. Наташа понимающе улыбаясь, просит прекратить танцевальный баттл. Сажу людей, слышу с правой стороны:

- Викторыч, тут же караоке есть! Спой, а?

Судя по радостным крикам, Сергею Викторовичу идея понравилась. Подходит, заговорщически подмигивая, ставит под стойку бутылку коньяка:

- Дружище, давай спою для гостей? "Офицеров" вруби, ага?

На припеве прибегает Павел Николаевич:

- Вырубай, - говорит.

- Извините, это делать нельзя.

- Ну раз нельзя, тогда я сам, - юбиляр хватает конец микрофонного провода и резкими движениями выуживает поющего на другом конце шнура Сергея Викторовича к диджейской стойке.

Возмущенный таким поворотом исполнитель, сопротивляясь и продолжая петь, кладёт свободную длань на лицо Павла Николаевича и толкает его прямиком в мои объятья, после чего всё трио (я, юбиляры и аппаратура) дружно падаем на пол. Там начинается шумная весёлая возня, к которой присоединяются все участники праздника.

Тут приезжает милиция, разводит визавей по углам, забирает особо окровавленных, а также лиц с минимальным набором разодранной одежды с собой. Пока в зале висит угрюмое молчание, я раздосадованно подключаю аппарат.

Сергей Викторович, утерев рукавом разбитый нос, вдруг громко заводит: "Вииииижу!! Вижу алые кисти рябииин!". Стол нестройно, но подхватывает.

Тут с противоположной стороны, дискантом:

- Тише люди, бога ради тишееее!!! Голуби целуются на крышеееееее!!!

Перекривая правую половину, подхватывают и на этой стороне зала.

Наташа, бегает между столов, взывая празднующих к миру и покою: "Нельзя у нас тут петь, гости! Нельзя!"

- А это можно? - со стороны Павла Николаевича в Наташу летит большой мужской носок.

- Вы что делаете! - кричит Наташа, - нельзя у нас это!

- А где у вас это написано? - кричит юбиляр и бросает в администратора свой второй носок.

Наташа со слезами покидает сцену. Приезжает уже знакомый наряд, праздник останавливается. Гости, посидев в тишине ещё с полчаса, расходятся домой.

Это был последний раз, когда в этом заведении было два разных мероприятия одновременно.

Олег Гаряевич, рослый крепкий мужик, по призванию шофёр и завгар райпо - карьерно, достал из груды сваленной резины в углу гаража замусоленный флакон.

- Конец - телу венец! - торжественно провозгласил завгар, - мужики, завязывай работу и си фут к столу!

Водители, до этого лениво слонявшиеся у УАЗиков и ПАЗиков в ожидании приглашения, обрадованно загремели табуретами у промасленного стола. Бережно снесли разобранный карбюратор вместе с газетой на пол; кто-то водрузил на стол банку кильки, кто-то - бутерброды с подкисшей за день колбасой.

Такие застолья ежедневно объявлялись Гаряичем после шести вечера и служили одновременно своеобразным ритуалом и бойкотом жёнам, а также "тёткам-бухгалтерам":

- На время смотрела, дорогуша? - говорилось завгаром запоздавшим с просьбами "привези-отвези", - конец рабдня! До завтра, моя дорогая! Всё, всё, всё, до свидания!

Половинкой граненого, по-калмыцки, брызнули в верхний восточный угол - "духам дороги". Разлили по первой, ухнули, шумно глотнули, бамкнули стеклом по столу. Тут Николай, толстый, усатый и смешливый мужичок, достал сигарету:

- А вот сегодня анекдот был! - начал было он, привстав, но тут заметил во взглядах сидящих, устремленных в приоткрытую воротину гаража, животный ужас.

- Мендвт**, мужики, - послышался за спиной Николая спокойный мужской голос.

- Менд, Бамба, менд, - водители поспешно начали покидать табуретки.

- Сидите, - коротко сказал двухметровый вошедший и направился к столу.

Мужики послушно вернули тушки. Бамба погремел рукой в авоське и поставил на стол четыре бутылки "Русской".

- Пейте, - сказал Бамба, оставшись стоять на месте.

Гаряич взял емкость. В зловещей тишине гаража мелко задинькало стекло о стекло - предательски затряслась рука разливающего.

- Бамба, присаживайся, пожалуйста, угощайся, - робко предложил кто-то из сидящих.

- Пейте, - повторил гость.

Тихий полумрак разбавили ыки громких поспешных глотков.

Бамба взял бутылку, щедро, "с горкой", разлил остаток по стаканам:

- Ещё пейте.

Мужики тихонечко переглянулись. Гаряич чуть прикрыл глаза: мол, надо, братцы, надо.

- Закусывайте, - предложил Бамба, всё ещё стоя у стола.

Несколько рук торопливо ухватили скользкие килечьи хвосты. Почавкали.

- Пейте.

Спустя пять минут, когда допили последнюю, пятую, Бамба бережно взял Олега Гаряевича за толстую шею, костяшками свободной руки постучал по лбу:

- Уууух, ты, поросёнок! Смотри у меня! - после чего надел на голову съёжившегося завгара пустую авоську, развернулся и ушёл.

Абсолютно трезвый коллектив во главе с обмякшим руководителем посидел ещё с минуту, прислушиваясь – «Вернётся? Не вернётся?» и на негнущихся ногах вышел за ворота.

На улице расслабленно выдохнули: «Бл*ь! Неужели пронесло?!»

После докурили; поплевались и побрели домой. Посиделки после работы после этого случая стали проводиться всё реже; позже и сам ритуал вспоминался коллективом, как что-то нереальное, очень древнее и совсем-совсем позабытое.***

--------------------------------------------------------

* Бамба (калмыцкое имя, ударение на последний слог) - щит, защитник.

** Мендвт (калм.) - здравствуйте. "Менд" - здравствуй.

*** Пациент Манджиев Б. был доставлен в отделение скорой помощи центральной районной больницы с проникающим ранением черепа. Травма была нанесена обломком силикатного кирпича в ходе драки, случившейся на свадьбе знакомого. После непродолжительного нахождения в стационаре, Манджиев Б. был выписан.

Спустя несколько дней в приемный покой травматологического отделения поступил первый пострадавший от нападения Манджиева Б. со множественными повреждениями мягких тканей и лица.

В течение трех лет с травмами в больницу поступило свыше 50 человек. Все госпитализированные страдали алкоголизмом, тунеядствовали; многие из них являлись ранее осужденными за совершенные хулиганства и воровство.

В связи с большим количеством жалоб на Манджиева Б. было принято решение о его принудительной госпитализации.

В ходе задержания был задействован весь личный состав РОВД. Как следует из материалов дела, при задержании Манджиев Б. оказал яростное сопротивление, с применением топора. Сотрудники внутренних дел не пострадали только благодаря спешному покиданию дворовой территории Манджиева Б., а также улицы, на которой он проживал.

Из заключения районного психиатра следовало, что причиной поведения наблюдаемого явилось повреждение лобной доли головного мозга, в которой дислоцируется участок, отвечающий за агрессию.