Жду новый пост

Серия «Древние свитки»

Допустим, мы - я, Вы и Хроноскопист, летели на самолете через Тихий океан. В пути мы втроем накушались абсента, надебоширили, отломали дверь от туалета, и нас за это выкинули в море через аварийный выход. По счастью, рядом с местом нашего падения обнаружился маленький безымянный полинезийский остров. Выбравшись на берег, мы посовещались, и решили считать его новым государством под названием Соединенные Штаты Абсента (США).

Когда нас выкидывали из самолета, то багажа нам, естественно, не выдали. Поэтому, всех материальных и нематериальных активов у нас - только туалетная дверь, которую Вы таки прихватили с собой. И вообще, несмотря на абсент, Вы у нас оказались самым запасливым - в бумажнике у Вас, совершенно случайно, обнаружилась банкнота в $100. Таким образом, в наших США имеются нефинансовые активы - дверь, и финансовые активы, они же денежная масса - $100. Это все наши сбережения. Поскольку у нас больше вообще ничего нет, то можно сказать и так - у нас есть один материальный актив - дверь, обеспеченный денежной массой в $100. Т.е. наша дверь стоит $100.

Немного протрезвев, мы решаем, что надо как-то обустраиваться. Самый быстрый из нас оказался Хроноскопист. Он тут же объявил, что создает банк и готов взять в рост имеющиеся у населения денежные сбережения под 3% годовых - ну не сидится человеку без дела. Вы отдаете ему $100, и он их записывает в блокнот в статью "Пассивы -> Дипазиты". Но я тоже не лаптем щи хлебал - зря я что ли столько времени занимаюсь расследованием экономического мухлежа - я знаю как изъять у Вас и дверь и $100. Я предлагаю Вам взять Ваши $100 в рост под 5% годовых. Вырываю листик из своего блокнота и пишу на нем - "Аблегация на $100 под 5% годовых". Вы чувствуете, что Вам поперло. Забираете деньги у расстроенного Хроноскописта с дипазита и отдаете их мне в обмен на мою аблегацию. Я беру Ваши $100 и кладу их на дипозит в банк обратно обрадованного Хроноскописта.

По хорошему, на этом можно было бы и успокоиться и пойти всем заняться делом - пальму потрясти или за моллюсками понырять, снискать себе хлеб насущный, так сказать. Но Вы ж знаете - я неуемный финансовый гений, такие пустяки как кокосы и устрицы меня не интересуют. Помыкавшись по нашему острову - 50 шагов от южного побережья до северного, и 30 с запада на восток, я придумываю гениальную комбинацию. Я подхожу к Вам и предлагаю на пустом месте заработать еще 1% годовых. Взять в банке Хроноскописта кредит под 4%, и купить у меня еще одну аблигацию под 5%. Вторую аблегацию на $100 я тут же выписываю на блокнотном листике, и машу ею у Вас перед носом. Недолго думая, Вы бежите в банк и берете кредит $100 под залог моей первой аблегации на $100. Они там есть - я их туда положил на дипазит. Вы отдаете мне заемные $100 и прячете вторую аблегацию к себе в бумажник - теперь у Вас есть моих аблегаций на $200. А $100 я кладу в банк - теперь у меня там $200 на дипазите. Хроноскопист аж подпрыгивает от радости - кредитный бизнес попер.

Думаете я на этом остановлюсь? Ага, сейчас - я уже выписал Вам третью аблегацию. Бегом в банк за кредитом под залог второй аблегации. Ближе к вечеру, набегавшись по острову с этой сотней баксов и изодрав все листочки из блокнота на аблегации, мы имеем следующую картину. У Вас на $5000 моих аблегаций, а у меня на $5000 дипазитов в банке. Теперь, я чувствую, что пришло время прибрать Вашу дверь к рукам. Я предлагаю купить ее у Вас за $100. Но Вы вредничаете - дверь-то всего одна, и заламываете цену в $1000. Ну, $1000 так $1000 - в конце концов у меня на депозите лежит целых $5000. Я на последнем блокнотном листочке направляю платежное поручение Хроноскописту, перевести $1000 с моего дипазита на Ваш, и забираю Вашу дверь.

Если нашу бухгалтерию отдать американскому экономисту с гарварским дипломом, он сообщит нам, что наши США располагают $1000 материальных активов в виде двери, и $10000 финансовых активов в виде аблегаций и дипазитов. Т.е. что стоимость нашего совокупного имущества увеличилась за день в 110 раз. Менее тонкий и образованный человек сказал бы, что мы - три дебила, у нас как была одна дверь и $100, так и осталось, и что только конченные дебилы могли целый день рвать листочки из блокнота, вместо того, чтобы нарвать кокосов. Кто из них прав - решайте сами.

Автор Михаил Муравьев ("Авантюрист" http://www.avanturist.org/ , когда-то ссылка была живая, сейчас там какой-то лохотрон).
Перепощено и невозбранно позаимствованно из этого коммента: #comment_271828270
Спасибо @alexbess79 за сохранение мудрости древних. Если есть ещё - заделитесь.

Одновременно текст намекает на устройство нынешней экономической модели, и немного объясняет как мы оказались там, где оказались. @undeadmazay да, беда в том, что деньги делаются из бумаги и воздуха (и это всё чего они стоят на самом деле), а разумности основной массы не достаточно, чтобы это признать. Проблемы начинаются тогда, когда кто-то хочет вытащить большой кусок реальной ценности из этого надувательства. А теперь мы видим, что и перемещение пузырей из одной банки в другую - довольно опасное занятие.

ДЕЙСТВИЕ 1 И ЕДИНСТВЕННОЕ.

Лаборатория Иоахима Максимиллиануса фон дер Вундервельдера, великого алхимика. Вся комната заставлена колбами, перегонными кубами, ретортами и прочими сопутствующими предметами. На всём в комнате отпечаток крайней небрежности её владельца: пыль, тарелки с остатками еды, паутина в углах. Иоахим Максимиллианус фон дер Вундервельдер, великий алхимик, прыгает в центре её, чрезвычайно чем-то обрадованный.

Иоахим: Гретхен! Гретхен!! Гретхен!!!

(никто не отзывается, Великий Алхимик продолжает прыгать, нечленораздельно вопя нецензурные слова и разбивая в припадке пару колб, из которых вытекает что-то ядовито-зелёное и пахнущее настолько дурно, что даже зрителям в зале рекомендуется надеть респираторы.)

Иоахим: Гретхен!!! Ну где же ты, нерасторопная ты!!!

(вбегает Гретхен, молодая служанка)

Гретхен: Что такое, Иоахим?

Иоахим: Гретхен!!! Я гений!!! Я гений!!!

Гретхен: Ты про себя такое каждый божий день говоришь. Только в церковь собралась, а тут он орёт как оглашенный, безбожник! В церковь не ходит, ест чёрт-те что, ещё куролесит тут. Никак опять сбодяжил что-нибудь, да ублаготворился как следует! Открой рот! Покажи язык! Ну-ка, открой рот, ирод!

Иоахим (отталкивая Гретхен): Ай, да ничего ты не понимаешь!!! Я же…Я же… Я гений, Гретхен, гений!!! Теперь мне это уже ничего! Ничего не нужно!!!

(бросается на один из жутких алхимических аппаратов и начинает крушить его)

Гретхен (оттаскивая Великого Алхимика): уууу, хватит, хватит!!! Как есть, ей-богу, как есть обдолбанный!!! Тебя не остановить, так ты всю лабораторию расколотишь, а наутро начнётся: «Ах, Гретхен, какой хороший был кальцинатор, мне его из Гишпании везли…»

Иоахим: Ах, Гретхен, милая Гретхен! Ты ничего, ты решительно ничего не понимаешь!!! Мне не понадобится больше ни кальцинатор – вот тебе (бьёт злосчастный кальцинатор ногой), ничего мне не понадобится!!! Я сделал ВСЁ, что только мог сделать! Я гений!!!

Гретхен (всеми силами пытаясь остановить вандализм): Да что ж ты сделал-то такое, окаянный ты!?

Иоахим (внезапно останавливаясь): Аааа!!! Вот и тебе стало интересно!!! (назидательно поднимает указательный палец вверх, открывает рот, но замечает недобитый ящичек со склянками, прерывает речи и бросается к нему) Мои прежние опыты!!! Ах, какой я тогда был наивный – получи – ах, семнадцатилетний алхимик Иоахим, только постигающий основы сей великой науки – да хоть ты отойди, дура, а то щас и сама получишь – да-да, я, как и все молодые алхимики, пытался…пытался…

(заливается истерическим смехом и падает на пол, где начинает кататься по полу. С хрустом давятся осколки. Гретхен, уже отчаявшись спасти лабораторию, пытается уберечь Великого Алхимика от ранений, связанных с большим количеством колотого стекла на полу)

Иоахим (наконец останавливаясь): Я создал Философский Камень.

Гретхен: Что?

Иоахим: Дура! Мечта всех алхимиков, они просиживали годы, комбинируя вещества, многие из них погибали, пробуя получившиеся соединения на вкус, или даже вдыхая их пары, многие бросали эти занятия, и начинали гнать банальный винт, но я! Только я. Я создал его. Гретхен!!! Ты слышишь??? Я СО-ЗДАЛ Е-ГО!!!

Гретхен: Ох, Иоахим. И что же теперь?

Иоахим: А что теперь? Теперь? Я не знаю. А что должно быть теперь? Я создал философский камень, что теперь?

Гретхен: Ну, ты же уже не будешь больше продавать эти свои вещества?

Иоахим (поднимаясь с пола): Эти? Эти дешёвые наркотические порошки? Не-е-ет, теперь я уже и не смогу заставить себя вернуться к этому…

Гретхен: А как же я?

Иоахим: Ну, там у меня ещё осталось, наверное…

Гретхен: Да нет, я не о том. А как же мы теперь будем жить? На что?

Иоахим: На что? Да, действительно, на что? Не знаю. Ай, Гретхен, не напрягай меня этими вопросами. Давай что? Знаешь что?

Гретхен: Что?

Иоахим: Сбегай-ка, позови сюда моего друга, коллегу и соперника Бонифацио.

Гретхен: О нет! Эту свинью я звать не буду!

Иоахим: Гретхен! Да ведь ты не понимаешь, да ведь ты совсем не понимаешь! Мне же надо с кем-то поделиться своим открытием, своим достижением…пусть даже и с этим итальянским хлыщом!!! Ведь ты же совсем не понимаешь!!!

Гретхен: Да ведь он, как приходит, вы всегда нажрётесь гадости своей, так потом не как люди делаетесь! Я уж, как он приходит, сразу кинжал под корсет. А то, как тогда, начал!

Иоахим: Гретхен!!! Ну Гретхен!!! Ну мы же такие люди, алхимики! Ну мы же без этого не можем! Ну мы целый день этой дрянью дышим, чем же нам ещё расслабляться-то!!!

(Гретхен непреклонна.)

Иоахим: Ну не хочешь, так я сам позову!

Гретхен: Ты? Ой, не смеши людей-то хоть! Ты из дому когда последний раз выходил? Когда диплом принёс из университета? Ты уж и дорогу-то к его дому-то забыл, небось? Да тебя и сграбастают тут же, от тебя же за версту твоей гадостью несёт, весь провонял! И – сразу в Инквизицию! Что, забыл, что Инквизиция с такими, как ты, делает?

Иоахим (угрожающе): Гр-р-р-ретхен!!!

(неизвестно, чем бы закончилась сия сцена, если бы, после короткого стука в дверь не вошёл сам Бонифацио ди Сильва, Ещё Один Великий Алхимик, собственной персоной)

Бонифацио (удивлённо оглядывая помещение): Ого! Что это вы тут делали, позвольте узнать, ха-ха-ха! Привет, пташка Гретхен! Привет, мэтр Иоахим! Как я погляжу, изыскания идут полным ходом?

Иоахим: Бонифацио!!! Бонифацио, друг мой!!! Как я рад тебя видеть, как я рад тебя видеть, ты не представляешь себе!!!

Бонифацио: Н-да? Рад? Звучит устрашающе. Я предупреждаю, у меня запасной лаборатории в долг нет, если ты об этом. Есть кальцинатор лишний, да он не пашет. Впрочем, у тебя свой должен быть, из Гишпании…(оглядывает комнату)…хотя, наверное, уже и не должен, хм.

Гретхен: Во-во! И кальцинатор разбил! Как с цепи сегодня сорвался: «я гений, я гений!», только и талдычит знай себе. Я из-за него службу пропустила в церкви, грех. Воскресенье ведь сегодня.

Бонифацио: Да, милая Гретхен, службы пропускать нельзя. Грех. Впрочем (подмигивает), что нам, старым греховодцам… Иоахим! Я, конечно, осведомлён о твоём завышенном самомнении, но стоило ли, только ради того, чтобы оповестить о своих взглядах на собственное величие свою служанку, которая, кстати, ещё и грешить была вынуждена, разбивать в пух и прах всю свою лабораторию? Она ведь денег стоит. И немалых.

Гретхен: Кальцинатор аж из Гишпании контрабандой везли.

Иоахим: Ничего вы не понимаете!!! Понимаешь, Бонифацио (кладёт ему руку на плечо)…моя мечта сбылась…

Бонифацио (делает страшное лицо, оглядывается на Гретхен): Дала?

Иоахим: Тьфу! Что же за пошляк ты такой, друг Бонифацио! Я создал…создал…

Бонифацио: Сильно торкает?

Иоахим (явно не врубаясь): Что?

Бонифацио: Похоже, сильно. Только зря ты на себе пробовал, лабораторию вон разнёс. Лучше бы вон – Гретхен дал. (шёпотом) Ещё бы и вторая мечта твоя сбылась.

Иоахим: Бонифацио! Хватит фиглярствовать! Я серьёзно!

(Бонифацио по-школьному складывает руки на остатках стола и всем своим видом выражает готовность слушать)

Иоахим (торжественно): Я создал Философский камень.

Бонифацио: Пффф. Эк тебя плющит.

Иоахим: Бонифацио!!! Бонифацио, ты не понимаешь! Не понимаешь ты, Бонифацио!!! Ты тоже не понимаешь! Ладно, это Гретхен не понимала, но ты-то, но ты!

Бонифацио: Подожди, Иоахим? Ты что это, серьёзно?

Иоахим: Совершенно!

Бонифацио: Ничего себе…а как ты его создал?…

Иоахим: Ну, как…сижу тут, бодяжу, бодяжу, вдруг смотрю – компонент новый. Дай, думаю, применю. Ну, загнал его в машину-то свою, а там уж по накатанной схеме – полчаса здесь, полчаса там – и когда вышло, так и понял – ОН.

Бонифацио: погоди, погоди-ка. А что за компонент-то такой?

Иоахим: Бонифацио, ты мне, конечно, друг…

Бонифацио: Ладно, ладно, понимаю…свои секреты должны быть у каждого…а тем более такие…ну хоть не жабры ската?

Иоахим: Бонифацио! Жабры ската! Это ж прошлый век! Сейчас даже студентов с ними работать не учат!!!

Бонифацио: Я понял! Кровь! На ней замешано всё в нашем мироустройстве! Все войны ведутся из-за крови, и проливают кровь! Ты взял кровь! Как всё просто!!! Как я сам не догадался! Но сколько алхимиков уже пытались использовать кровь в своих опытах! А! Я понял! Кровь бывает разная, и тебе повезло, ты случайно подобрал нужную! О счастливец!

Иоахим: Бонифацио, Бонифацио, стой, стой, друг? Откуда такая кровожадность? Никакой крови! Ты что? Это уж сатанистам оставь – ритуалы на крови и всё прочее. У нас тут честная лженаука.

Бонифацио: Тогда что?

Иоахим: Не скажу, Бонифацио, даже не проси, не скажу.

Бонифацио: Ох, Иоахим! Какой я дурак!!! Какой я бестолковый и недогадливый дурак!!! Это надо отметить! У тебя, наверное, ничего и не осталось, да? Осталось, ну всё равно, не важно, совершенно не важно!!! Давай я тогда к себе сбегаю, захвачу пару порошочков…эксклюзивных, ха-ха-ха!!! Для особых случаев ведь берегу! Ты такого и не пробовал никогда, и не попробуешь, со своим камнем-то…я быстро…я сейчас!!! (уносится за дверь)

Гретхен (доселе подметавшая помещение): Что-то он быстро убежал, странно.

(некоторое время молчат)

Гретхен: Иоахим.

Иоахим: Чего тебе?

Гретхен: А что за компонент-то?

Иоахим: Никому не скажешь?

Гретхен: Никому.

Иоахим: Нет, не скажу. Ты же рот на замке держать не умеешь.

Гретхен: Ну, Иоахим! Ну на самом деле никому не скажу!

Иоахим: Ладно. Скажу. Этот компонент – БРЮКВА!

Гретхен: Ах! Так вот куда она с кухни девалась! А почему брюква-то?

Иоахим: Не брюква, а БРЮКВА, заглавными буквами её говори! Понимаешь, Гретхен, БРЮКВА – это первоисточник, это вселенная во вселенной, это альфа и омега, начало и конец, можно даже сказать, что БРЮКВА – это наш бог, настоящий бог, а отнюдь не тот, к которому ты сегодня не пошла на службу! Я случайно обнаружил, что в БРЮКВЕ, именно в БРЮКВЕ уникальнейшим образом переплетаются все те алхимические силы, которые формируют свойства каждого вещества! Можно даже сказать, что БРЮКВА обладает сознанием, уникальным, уникальнейшим, полностью отличным от человеческого, несопоставимым с человеческим, но сознанием! И, заметь, какая отличная маскировка! Какая прекраснейшая маскировка! Как умело БРЮКВА замаскировалась под простой, не вызывающий подозрений овощ…конечно, ведь такие дураки, как этот Бонифацио будут пытаться работать с крыльями летучих мышей, с корнями мандрагоры, но на растущую тут же, по соседству с мандрагорой, на БРЮКВУ они даже и внимания не обратят ни малейшего!!! О дураки! О глупый Бонифацио!!! О мой гений! Да будет славна БРЮКВА во веки веков!

(внезапно открывается дверь, в неё влетают десять инквизиторов и Бонифацио)

Бонифацио: Глупый Бонифацио, значит? Гений Иоахим? Глупец!!! Глупец Иоахим!!!

Иоахим: Бонифацио…что это…что…

Инквизитор: Святая инквизиция к Вашим услугам, мэтр фон дер Вундервельдер.

(Гретхен падает в обморок)

Иоахим: Инквизиция? Как? Зачем? Кто вас навёл на мою лабораторию?

Инквизитор: Много есть хороших, добровольных и добродетельных помощников Святой Матери нашей Церкви.

Иоахим: Бонифацио???

Бонифацио: Не смотри на меня так, друг Иоахим! Не смотри! Ты думаешь, это я подлец? Ты думаешь, я тебя предал? А сам ты, значит, чист как стёклышко, как слеза младенца, да? Да ничего подобного! Если бы я открыл Философский Камень, то ты так же! Так же побежал бы за инквизиторами! Понёсся бы, как ветер! Или, скажешь, не понёсся бы?

Иоахим: Я…я, Бонифацио, я не знаю…да что же это такое-то?

Бонифацио: Я знаю, друг алхимик! Ты думаешь, ты бы смог жить, зная, что твой лучший друг создал то, что пытались создать сотни алхимиков до нас, а ты продолжаешь гнать запрещённые зелья? Ты бы не смог так жить! Это я тебе говорю! Если бы я тебе сказал, что я создал Философский Камень, у тебя внутри бы всё захолодело в момент, ты бы не смог думать ни о чём другом, вся твоя жизнь потеряла бы для тебя смысл! Ты бы захотел умереть, броситься в реку! Я и побежал туда, я стоял над рекой, на каменном мосту, когда увидел их – и тогда я понял! Я понял!

Иоахим: Бонифацио, ты ничего не понял. Ты ничего не понимаешь. Ты никогда не поймёшь.

Инквизитор: Хватит сантиментов. Братья – связать колдуна! И ведьму-пособницу тоже!

(инквизиторы связывают Иоахима и бесчувственную Гретхен)

Иоахим: Какого колдуна? Какую ведьму? Да вы что, спятили?

Инквизитор: Ну что, колдун, скажешь сразу или в застенок тебя тащить?

Иоахим: Чего говорить? Я ничего не могу сообразить…

Инквизитор: Ваньку валяешь? Говори, где Философский Камень?

Иоахим: Ах, это…камень в надёжном месте, вам будет сложно его достать.

Инквизитор: Ты не беспокойся, для нас нет ничего невозможного. Где камень?

Бонифацио (перебивает и отталкивает инквизитора): Какова методика получения из БРЮКВЫ Философского камня?

Иоахим: Методика…да обычная методика…полчаса здесь, полчаса там, потом щелочить…

Бонифацио: Обычная методика, значит. Обычная методика, да. Очень хорошо. Очень. Я НЕ ЗНАЮ ТВОЕЙ ОБЫЧНОЙ МЕТОДИКИ, БОЛВАН!!!

Иоахим: Мои соболезнования, Бонифацио.

Бонифацио: О, как некстати, что он разнёс в пух и прах свою лабораторию! Может быть, у тебя остались записи? Ну ты же делал записи? Ну, ты же не мог не делать записи! Ты наверняка их делал!

Иоахим: Нет, Бонифацио, я не делал записей, не кричи.

Бонифацио: Да как же так?

Иоахим: А вот так, друг алхимик. Не делал я записей. Меня, понимаешь, понесло, понимаешь? Когда я получал Философский Камень, я не ел 36 часов, не пил, не спал, не испражнялся, только сидел за опытами. Меня несло, понимаешь, Бонифацио. Впрочем, ты не понимаешь.

(Бонифацио хочет ещё что-то спросить, но его внезапно оттесняет инквизитор)

Инквизитор: Так! Кто здесь ведёт допрос – я, или этот итальянский еретик? Свяжите его, братья, тоже. Всё равно ему уже одна дорога – на костёр.

Бонифацио (поражённо): Как?

Инквизитор: Так, вот так, дорогой мой доносчик. Вместе подымите. Вот потехи-то будет.

(Бонифацио связывают и сажают между Иоахимом и бесчувственной Гретхен)

Иоахим: Вот так-то, друг мой Бонифацио. Лучше бы ты прыгнул в реку.

Бонифацио: Это ещё как посмотреть, друг мой Иоахим. По крайней мере, вместе подымим.

Иоахим: Ах, вот ты о чём. Тебя всё ещё гложет зависть.

Бонифацио: Да, Иоахим. Чего бы сейчас не отдал, чтобы оказаться на твоём месте.

Иоахим: Меня сейчас пытать ведь будут.

Инквизитор: Ну, может быть, и не будем. Если скажешь всё по-хорошему. Хотя, на всякий пожарный – разложите инструменты. У нас всё с собой.

(Инквизиторы достают аккуратные чемоданчики и выкладывают из них щипцы, иголки, тиски и прочее)

Бонифацио: Нехилый инструментарий.

Иоахим: Что, Бонифацио, ты бы ещё не отказался побывать на моём месте?

(Бонифацио роняет голову на грудь, и, сжав зубы, что-то неразборчиво мычит)

Инквизитор: Иоахим Максимиллианус фон дер Вундервельдер, говори лучше по-хорошему, где камень.

Иоахим: Я одного только не могу понять, святой отец…

Инквизитор: Отец Теодорус.

Иоахим: Да, отец Теодорус. Я одного не могу понять – зачем вам нужен мой камень? Нет, я понимаю, сжечь нас, мы занимаемся богомерзкими вещами…но камень-то вам, святошам, зачем сдался? Его никто не найдёт, он в надёжном месте.

Отец Теодорус: ты держишь меня за дурака, еретик!? Всем известно, что с помощью Философского Камня можно превращать воду в вино, а свинец в золото! Или, скажешь, не так?

Иоахим: Н-н-ну, пожалуй, можно, кончено. А! Ну да. Теперь понятно, зачем тебе сдался Философский Камень. То есть еретиков жечь-то мы жжём, но и сами при случае запрещёнными опытами побаловаться не гнушаемся.

Отец Теодорус: Ой, ой, ой, Иоахим! Только вот этого не надо! Жутко не люблю, когда мне читают морали. И что вот ты на меня так затравленно смотришь-то? Я, значит, персонаж отрицательный такой, подлец подлецом, и как только Святого отца Теодоруса земля-то носит, не разверзается, непонятно.

Иоахим: Ещё один фигляр.

Бонифацио: Клоун в рясе.

Отец Теодорус: А знаешь ли ты, мой дорогой Иоахим фон дер как тебя там, почему твоё прямо скажем, никудышное убежище никто не мог разоблачить в течение 10 лет? Неужели ты думаешь, что Святая Инквизиция не знала о том, из какого дома выходит поток всей этой наркотической дряни, которая сгубила не одну сотню жизней по всему княжеству!

Иоахим: Бери шире – по всей Германии!

Бонифацио (гордо): А мои по всей Европе расходились!

Отец Теодорус: Ой ли? Ладно, не о тебе речь. Хотя и о тебе тоже. Кто дал тебе убежище в нашем мирном городе, а? Забыл? Кто тебе обставил лабораторию, глупый Бонифацио? У тебя ведь нет столько денег, как у нашего доброго Максимиллиануса! Да и Максимиллианус тоже без моих услуг не обошёлся! Кальцинатор? Кальцинатор, который был доставлен из самой Гишпании, ха-ха-ха!!! Неужели, вы, глупцы, думали, что кальцинатор можно провести контрабандой через пол-Европы? Это я вам помог! Я надеялся, что кто-то из вас всё-таки сможет создать что-то по-настоящему настоящее!!! И моя мечта сбылась! Философский Камень! О Господи!!! Философский камень!!!

Бонифацио: Радости полные штаны.

(за спиной у Теодоруса самопроизвольно включается кальцинатор и начинает неистово шипеть, но беснующийся инквизитор этого даже не замечает)

Иоахим: Кальцинатор!!!

Отец Теодорус (не обращает никакого внимания на кальцинатор): Да, да, это мой кальцинатор, я его покупал на свои собственные деньги, а ты, ты, проклятый еретик, ты работал на нём!!!

Бонифацио: Что в нём, Иоахим?

Иоахим: Если б я знал…там такого понамешано…

Бонифацио: Вот у нас, у алхимиков, так всегда. Мешаем, сами не знаем, чего…

Иоахим: А потом получаем Философский Камень.

Бонифацио: Кальцинатор, святой отец!!!

Отец Теодорус: Да что вы все заладили с вашим кальцинатором! Я ещё многое купил, кроме этого кальцинатора! А ингредиенты??? Кто вас снабжал ими? Всё я, я, и только я! И теперь ты не хочешь даже мне открыть то, где лежит твой жалкий камень?

Иоахим: Святой отец, сейчас рванёт!!!

Отец Теодорус: Что рванёт?

(оборачивается и в это самое время несчастный гишпанский кальцинатор взрывается и разлетается на мелкие кусочки, разнося на клочки Отца Теодоруса…из разбитого агрегата хлещут струи ядовитого газа, да так, что зрителям рекомендуется сменить респираторы на противогазы или даже костюмы химической защиты. Оставшиеся инквизиторы погибают от такой импровизированной газовой атаки. Алхимики и Гретхен, привычные и не к такому, разумеется, остаются в живых. Гретхен просыпается)

Гретхен: Чем так пахнет?

Бонифацио: Фарш из отца Теодоруса с приправой из инквизиторов под соусом из гишпанского кальцинатора. Приятного аппетита и с добрым утром, милая Гретхен.

Иоахим: Глупая шутка, Бонифацио. Помоги-ка развязать верёвки.

(освобождаются от пут и оглядывают помещение, совершенно уже не напоминающее лабораторию, бывшую тут в начале действия)

Бонифацио: Живой. Надо же.

Гретхен: Это была инквизиция, Иоахим?

Иоахим: Да, Гретхен. Инквизиторы хотели забрать мой камень. Но вместо этого погибли от моего кальцинатора.

Бонифацио: Судьба, друзья. Судьба.

Гретхен: Собакам – собачья смерть.

Иоахим: Это-то конечно, но всё равно, как-то нехорошо даже получилось.

Бонифацио: Да. Он тебе купил кальцинатор, и сам же от него погиб.

Гретхен: А мы все чуть из-за тебя не погибли!

Иоахим: Упокойтесь, упокойтесь!

(все успокаиваются и проводят в молчании несколько минут)

Бонифацио: Так всё же, Иоахим – где камень?

Иоахим: Я подозреваю так, что, если я тебе не скажу, ты опять побежишь за инквизиторами?

Гретхен: Никуда он больше не побежит, гнусный предатель.

Бонифацио: Что? Что? Это я предатель? Да он и меня на костёр отправить хотел! Я был…я был просто не в себе, да, потерял контроль!!!

Гретхен: Не в себе он был! Да если бы не кальцинатор…ууу!!!

Бонифацио: Гретхен, ну Гретхен, ну успокойся…ну ведь всё закончилось хорошо?

Гретхен: Хорошо-то хорошо, да вот я не успокоюсь, пока тебе, сволочь, хотя бы один глаз не выдавлю.

Бонифацио: Фу, какая отвратительная жестокость. А с виду – приличная девушка.

Гретхен: С кем поведёшься.

Иоахим: Хватит, хватит! Давайте лучше я скажу вам, где находится Философский Камень.

Гретхен: Прямо сейчас?

Иоахим: А чего тянуть-то?

(Бонифацио и Гретхен обступают Иоахима Максимиллиануса фон дер Вундервельдера, Великого Алхимика, тот принимает в высшей степени величественный вид и поднимает руку, готовясь говорить)

Бонифацио: Так где же камень?

Гретхен: Где же камень?

Иоахим: Камень – в почках.

(Бонифацио и Гретхен падают в обморок.)

НЕМАЯ СЦЕНА.
ЗАНАВЕС.

(с) Дебилушка

Вот, решил выставить отрывок для чтения.
Прошу критики. Конечно же скажите что не так и стоит ли продолжать дальше.

Пыль ударила в лицо. Хоть его и закрывала маска, этот запах вливался в легкие. Ведь сейчас тысячи, а может и миллионы микробов, наполняют организм с не вероятной скоростью, поднимая волю осушению горла. Эти мелкие крупинки осели и на стеклах маски, давая не полный обзор местности. Незамедлительно, что- то внутри начало бороться с поступившей заразой, захотев выкинуть за пределы своей территории незваного гостя, подрывая этим желание чихнуть. При вдохе и выдохе, а так же при выпускание любого воздушного потока из тела человека, образуется сгусток тепловой энергии, хотя тело человека само выделяет такую энергию. Все это приводит к воздушным колебаниям, таким которое ухо человека и любому земному оборудованию не подвластна. Но планета земля уже не та, которой была раньше и на своих плечах держит не только человечество. Лишь только по этим поводам выпускать наружу получившую дозу микробов не стоило. Подавив все свои мысли сержант шел вперед.
Почва под ногами была мягкой, в некоторых местах и вовсе обваливалась. Так же проходу мешали различные развалины зданий, иногда трудно было понять, что находится у тебя под ногами. За долгие годы, что простоял Нью-Йорк, по нему прошлось не мало людей, которые несли Хаус и разруху. Еще когда- то это был самый прибыльный мегаполис, а теперь стало так не привычно видеть все эти много этажные здания развалиными. Неподвластная - запаху труха, парила в воздухе, не давая малейшего понятия на осязаемость, но все токи она была ощутима среди разных осколков плит, побитого камня и уже давно сгнившую плоть былых боев.
Где- то сзади раздался звук отколовшейся плиты бетона. Сержант не вольно взглянул через плечо, не поворачивая корпуса на звук. Тут он полностью пришел в себя от посторонних мыслей. Еще мгновения назад он шел по павшему города как бы один, наслаждаясь не кой жизнью, которая возродилась в нем с не давних пор. А теперь, на него как будто набросили снова броню, которая давила на плечи, а пояс с амуницией гвоздил к земле. Стало ощущаться и оружие. Казалось, что всего миг назад он каким то способом отключил всю нервную систему в организме и мог взлететь в воздух, но это были лишь ощущения подвластные телу человека. Сержант шел не один, за его спиной так же медленно и рассудительно шли еще три солдата. Сейчас каждый из них пытал одинаковое чувство – чувство не принужденности, одиночества, хотя минуты назад любой из них был погружен в свои мысли. За долгие годы службы, они научились решать все проблемы личной жизни в пути, держа мысли в голове, это был хороший способ, что бы забыться при преодоление длинных маршрутов. Шли молча, стараясь сохранять предельную тишину, на которую они были способны. Разрушенные небоскребы отражали любой звук на несколько кварталов в перед, любой звук, как этот мог стать для команды роковым.
Костюм включил охлаждающие усилители воздуха, заставляя тело взбодрица. Эта операция проходит каждые пол часа, для подавления тепловой энергии тела. Тишина была мертвой, на столько, на сколько ее можно было представить – нарушали ее лишь тихое дребезжание бетонной скорлупы под ногами и легкое шум прибора обнаружения. Такой экран с тепло датчиком был установлен у каждого солдата на руке, с внутренней стороны конечности. Прибор выводил карту данной местности на 32 метра вперед, а при обнаружение любого существа излучающего тепло-энергию показывал его на приборе как вибрирующие кольцо белого цвета, вся эта операция происходила с помощью спутника. Сейчас кольцо стояло на месте, находясь к западу от команды, где то в районе центрального парка. При движение объекта указанного на радаре, означало бы провал задания ради которого все члены команды уже на протяжение часа двигаются в не известном направление, при этом обходив почти весь Нью-Йорк. На протяжение этого пути находясь при постоянных нервных скачках и частого поглядывания на ручной прибор, где то в глубине души молясь, что бы загадочное кольцо не тронулось с места.
Впереди показался перекресток. Сержант двигался не отрывая взгляда от наручного монитора, все еще надеясь, что их заказ будет выполнен. Половина разбитого монитора, еще хранившая времена прежних лет, нервно потрескивала на держащих ее проводах, в районе второго этажа. Каждый член команды проходя под ним, нервно следил за повторяющимися движениями электроники. Не смотря на обычную летнюю ночь – чувствовался холод. Уже стали проходить блики первых лучей солнца. Особенно лучи «дырявили» еще уцелевший небоскреб, который напрочь решился окон и стоял в гордом одиночестве, когда все его собратья уже давно превратились в руины.
- Господи, одни развалины. – Произнес один из солдат, при этом не нарушая установленной тишины. Он произнес эти слова на внутреннем голосовой связи, предназначенной для подобных случаев.
- А ты что ожидал от старого Нью-Йорка? – С харизмой спросил еще один член группы.
Сержант обратил внимание на столб с вывеской, который еще был цел и стоял неподалеку от перекрестка. Там возвышалась надпись улицы, где сейчас находилась группа людей – Лексингтон – авеню 99. Но достигнув перекрестка дорог Сержант встал, команда повторила тоже самое, с подозрением переглядываясь. На приборе, установленном на руке показалась второй объект. Он был в 16 метрах от солдат, в одном из переулков. За этим событием послышалось и второе пищание, за ним все потянулись посмотреть прибор. В головах солдат мгновенно пролетело радостное чувство достоинства, но полную радость прерывала мысль о том, что это за объект – не ужели долгожданная цель или очередной враг? Пролетели секунды мертвого молчания, который нарушал лишь двух кратное преувеличение легкого пиканья. И тут все прекратилось: круги на приборах потухли, карта отключилась, а бурный ветер заиграл на улицах города. Кто то из группы сделал глубокий вздох, смотря за тем как сержант уходит в даль.
Не смотря на то что в данной группе находились люди разных национальностей, не кто из них не бывал в Нью-Йорке. Отключение карты, значилось провалом операции. Но это лишь мелочи по сравнению с тем, чем грозит сейчас пребывание в этом городе без тепло датчика. Хотя эти мысли были лишь поверхностными, команду интересовало больше всего – почему же отключились все приборы? И есть ли вообще связь с внешним миром? Ответом на второй вопрос была рация прикрепленная к груди каждого из солдат. Но любая звуковая вибрация может спровоцировать быструю смерть всей команде.
Один солдат отделился от тройки стоящих позади сержанта человек и тихим, умеренным шагом, обходя развалены, подошел в главнокомандующему. После отключения приборов сержант еще глядел на прибор, в какой то немереной надежде и не хотел упускать из виду свою руку с монитором. Даже после того как к нему подошел один из его человек, он не обратил на него внимание - продолжая думать. Сейчас в голове мотались не понятные мысли. Самая натуральная и объясняющая это происшествие была, - что враги снесли спутник с орбиты. Также в голове было смутные выборы данных действий: или связаться с эвакуатором, чтобы уносить от сюда ноги, что значиться провалом задания, или же на память идти в то место где просигналил последний раз сигнал, но и тут был риск, - что если тот сигнал был не целью операции, а его врагом? Эти вопросы перемешивались разом, ведь решать надо было не медленно. Еще раз глянув на красоту (которая имелась даже в таком заброшенном месте как старый Нью-Йорк) восходящего солнца, сержант взглянул на рядового, опустив при этом руку с не действующем прибором. Начали набираться секунды молчания, видимо сержант хотел, чтобы разговор начал не он.
- Сержант, наши действия? – Произнес стоящий рядом солдат, нервно оглядываясь по сторонам и тем же временем стараясь этого не показывать.
Теперь появилась еще одна проблема, - что же сказать подчиненным? Только сейчас сержант начал сомневаться в успехи операции. Понимая: что без карты они напрочь могут заблудиться в таком городе, что точка эвакуатора за много метров от сюда и что если они не поторопятся – сегодняшний день для них станнит последним. Мысли начали затягивать реальность за грань, снова тела настигло некое чувство легкости, а разум плыл по патокам мысли. Где то понимая, что от него ждут ответа, солдат пытался привести разум в обычное состояние, но этого не так уж хотелось. На миг захотелось спрятаться в каком то из переулков и находиться там пока все не угомонится. Но трусость предел слабых. Сержант не мог налюбоваться неким видом, который расстилался за чередой небоскребов. Осторожно вздохнув, сержант твердо решил, что делать дальше.
- Двигаться дальше.
- Но куда? – Спросил солдат. В его голосе пролетела нота удивления, видно этот солдат ждал любого, но только не такого вывода.
- Я думаю, каждый запомнил, где последний раз был сигнал. – Стараясь предать своему голосу не принужденность, твердо произнес сержант. – Туда и идем.
- Сэр, вы уверенны, что это не ловушка? – Произнес все еще стоявший рядом солдат. Не понимая почему, но от чего -то ему вовсе не хотелось идти в том направление, где потух сигнал.
- Вот и выясним. – Поставив точку в разговоре, твердо сказал сержант.
Вслед за сержантом тронулись и другие члены отряда. Все шли тихо. Вся команда снова стала погружаться в свои раздумья, но различные развалины машин отвлекали от мыслей. Сержант шел рассматривая погибшие окрестности, он долго смотрел как в дали легко ветер владеет куском газетного листа. Только сейчас он заметил, что совсем не обращает внимания на мысли. Вроде что то внутри и призывает к ответственности, но думать совсем не хотелось, в такие минуты хочется просто наслаждаться жизнью и наблюдать прелести восходящего солнца. Понимая, что вот этот момент может стать роковым для подрыва репутации командира, что если сейчас не отбросить все в даль и не начать заботится о судьбе операции, то все может закончится плачевно – нельзя взять и наплевать на все, надеясь лишь на судьбу.

(с) анон с gamedev.ru
В комментах там самая жесть. Рекомендую.

http://www.gamedev.ru/gamedesign/forum/?id=77115