Новая лига на Пикабу стремительно теряет участников!
P.S: Это бан лист.
Наталья Селезнева
Как же она неотразима...
Давно это было
В 2005 году ехал я эшелоном на Дальний восток служить. В нашем вагоне все были направлены на флот, в соседнем же везли будущих пограничников. Так получилось, что в тамбуре во время перекура пересеклись мы с сержантом сопровождавшим погранцов, завязалась с ним беседа, то да сё, как там, долго ли огребать, в общем вопросы которые интересуют будущих "духов". Ответы получены, сигареты выкурены, и, уходя, сержант произнес практически сакраментальную мудрость:"Запомните пацаны, дрочить не стрёмно, стрёмно если спалят", и ушёл, видимо размышляя о вечном.
...может настать день, когда большинство нормальных, не очень богатых жителей Европы будут спасаться в Российской Федерации
...«Россия — это последняя сильная и большая европейская страна, которая не входит в ЕС, которая не обязана слушать приказы сумасшедших из Брюсселя (которые, в свою очередь, слушаются приказов других безумцев в Вашингтоне) и у которой, единственной, будет достаточно места (если она того захочет) принять столько людей и, главное, достаточно большая и сильная армия, чтобы суметь защитить своих граждан от хаоса».
А Тардис-то реальна
Вот такое чудо мы с товарищами нашли. Обломки берлинской стены. Город Teltow, Германия. Мой внутренний хувиан счастлив.
Блинк даггер
Пятничное мое)
Жди меня
В детстве я частенько ездил к бабушке. Там двор свой, огород, пруды, рыбалка с дедом, уютные посиделки вечером за столом, печка с дровами. Я всё помню, будто это было вчера. Такое приятное чувство от этих воспоминаний. Там же подружился с ребятами сверстниками в своё время. Мы бегали и веселились, играли в карты с девчонками на раздевание в заброшенном доме. Они всегда проигрывали и в слезах убегали от нас. Зачем тогда играли? Но, наверное, интересно им было. Тогда я активно наслаждался жизнью, не обращая внимание ни на что. Так проходили мои детские годы.
Мне уже стукнуло 17, я готовился сваливать на учёбу из родных мест. Приехал навестить бабушку с дедом, повидаться с теми, кого знал. И увидел древнего старика на скамейке. Это был дядя Лёня, как мы его всегда называли. Старик годами сидел на этой скамейке, которую когда-то сам построил, и смотрел в небо. Ему уже было 98. Местный старожил, которым мы негласно гордились. И видя нас, он лишь тихо улыбался. Не знаю, чёрт меня тогда за ногу дёрнул или что, но я подошёл к нему и заговорил:
— Дядь Лёнь, привет. Чего сидишь, вздыхаешь?
Старик посмотрел на меня и улыбнувшись сказал:
— Не бегает здесь больше никто. Вы уже взрослые стали совсем, разбежитесь скоро окончательно.
— Ну а ты что делать будешь? Сходил бы с моим дедом на рыбалку, как в том году... или позатом? — я уже не мог вспомнить, когда дядя Лёня отходил от этой скамейки.
Старик отодвинул свою палочку, приглашая меня присесть. И попросил его послушать. Я согласился. И тогда он рассказал мне свою историю. Как он вырос в глухой сибирской деревне, как ребёнком узнал о смерти царя, как работал всю молодость на фабрике, а потом отправился на фронт. Там он потерял всех друзей и родных. Мать его умерла от инфаркта, а сестра пропала в лагерях «за измену родине», отказавшись встречаться с местным политруком. На войне он получил ранение от осколка сраряда под Берлином. Так и не дошёл до него. Провалялся в госпиталях до конца 1946 года, а потом был назначен заместителем главного охранника на каком-то секретном военном предприятии. Через 5 лет встретил свою любовь, ушёл в отставку, создал семью и переехал в Новгород. У него в 40 лет родилась дочка, которую они с семьёй воспитывали. Ещё через 10 лет жена умерла. Дочь родила внука. Дядьке Лёне тогда было уже 59. После этого она оставила воспитание внука на своего отца и исчезла за границей с каким-то английским послом. Редкая удача для людей того времени убежать из страны. Она всегда думала, что в смерти матери виноват отец. И не хотела ничего понимать. Внука дядька воспитал. В свои 18 внук женился, через год родилась правнучка дяди Лёни. В 1995 внук попал в Чеченский плен, где пропал навсегда. Его жена спилась и увезла правнучку куда-то на север. Дядя Лёня долго их искал, запрашивал в службы и даже на телевидение ходил. Но везде отказывали, либо говорили, что нет никого. В 1998 дядька лишился квартиры и вынужден был съехать сюда в дом покойного товарища по службе. Муниципальные власти сначала долго ворчали, а потом оставили его в покое, спрятав документы подальше в ящик. Сам дом, как и старик в нём живущий, ценности уже не представляли.
Когда он закончил свой рассказ, я спросил:
— Неужели о правнучке так ничего и не слышно? Нельзя найти человека в этой стране что ли?
— Так фамилию, наверное, сменила и всё. В те времена-то скрыться было легче. Уже и не найти их наверное. Я ведь уж жить-то не знаю зачем.
Мы с ним сидели рядом больше минуты, погружённые в молчание. Я такой молодой и энергичный, даже не представлял, что может произойти в жизни обычного человека. С телевизора мне всегда твердили о светлом будущем, о успешности и карьере. Но теперь я понял, что это не всегда так. Нет, почти всегда так и не случается. Тогда я понял, что нужно делать.
— Слушай, дядь Лёнь. Я помогу тебе. — сказал я дрожащим голосом.
— А? — повернулся ко мне дед.
— Я обещаю, что найду твою правнучку. Или хотя бы попытаюсь...
Дед сделал доброе лицо и, вздохнув, сказал:
— Да ладно тебе. Чего в дела такие лезть?
— Нет! — вскочив со скамейки, выкрикнул я. — Я её найду.
Следующий месяц я с друзьями облазили весь интернет в поисках одной и той же девчонки 1990 года рождения. Дядька рассказал мне много полезного от адресов и фамилий до знакомых и прочих тонкостей. В конечном итоге мы остановились на трёх кандидатках. Двух отрыли Вконтакте. Ещё одну нашли по объявлению на работу. До одной даже дозвонились, но после непродолжительного диалога, стало понятно, что это не та девка. И встал очень тяжёлый вопрос. Две оставшиеся жили не близко. Одна из Питера, другая из Екатеринбурга. Мой друг написал той, что из Питера, и [о чудо!] она заинтересовалась. Мы общались с ней около недели, уговаривая приехать. Она сказала, что с матерью уже 3 года как не живёт, о семье почти ничего не знает, но обещала спросить. Ещё через неделю написала снова, что мы были правы. Это её прадед. Но денег у неё особо приехать не было. Да и с временем абзац. Мы тогда не долго думая, обещали заплатить за сраный поезд, лишь бы она приехала. В результате, в начале осени она всё же подъехала. Мы её встретили и проводили до того самого дома.
Дальше я не знаю, как это описать словами. Мы стояли в стороне. Она просто подошла к деду, сидящему на скамейке, что-то сказала ему, показала паспорт, а он глаза рукой прикрыл и расплакался. Да мы сами там чуть не разрыдались, как тряпки. Девчонка села рядом и обняла дядьку Лёню, а тот всё плакал, не мог остановить слёз. Ещё немного я постоял, потом ушёл домой. Дело было сделано. На следующий день я собирался домой уже. Увидел того деда с правнучкой. Сидели говорили о чём-то. Я подошёл спросить, всё ли хорошо.
— Спасибо тебе, сынок! Спасибо тебе! — вытирая слёзы снова и снова повторял дед.
Мы кое-как его успокоили, после чего я попрощался с ними и отчалил на электричку.
Через 2 месяца вернулся в деревню. Шёл по улице – никого нет. Спросил у бабушки, где дед Лёня.
— А ты не знаешь что ли? — удивлённо ответила бабушка. — Так он умер через день, как ты уехал. Правнучку, говорят, свою увидел, сердце не выдержало. Но хоть счастливым помер.
— А как же Вика [так звали правнучку]?
— Да была она на похоронах, плакала очень. Мы с бабками её успокаивали. Потом молитву отпели и разошлись. Долго дед жил. Чуть-чуть до сотни не дотянул.
Я вышел на крыльцо. Было уже холодно. Первый снег срывался с неба. Я уже третий месяц учился в институте. И жизнь моя лежала в тумане. Но тогда я был почему-то рад. Скорее даже счастлив, что смог исполнить последнюю просьбу того деда. Возможно, когда жизнь и меня потрепает, когда я буду старым и немощным, кто-то молодой так же протянет мне руку помощи, озарив мою почти законченную жизнь тусклым лучом надежды.
Мне уже стукнуло 17, я готовился сваливать на учёбу из родных мест. Приехал навестить бабушку с дедом, повидаться с теми, кого знал. И увидел древнего старика на скамейке. Это был дядя Лёня, как мы его всегда называли. Старик годами сидел на этой скамейке, которую когда-то сам построил, и смотрел в небо. Ему уже было 98. Местный старожил, которым мы негласно гордились. И видя нас, он лишь тихо улыбался. Не знаю, чёрт меня тогда за ногу дёрнул или что, но я подошёл к нему и заговорил:
— Дядь Лёнь, привет. Чего сидишь, вздыхаешь?
Старик посмотрел на меня и улыбнувшись сказал:
— Не бегает здесь больше никто. Вы уже взрослые стали совсем, разбежитесь скоро окончательно.
— Ну а ты что делать будешь? Сходил бы с моим дедом на рыбалку, как в том году... или позатом? — я уже не мог вспомнить, когда дядя Лёня отходил от этой скамейки.
Старик отодвинул свою палочку, приглашая меня присесть. И попросил его послушать. Я согласился. И тогда он рассказал мне свою историю. Как он вырос в глухой сибирской деревне, как ребёнком узнал о смерти царя, как работал всю молодость на фабрике, а потом отправился на фронт. Там он потерял всех друзей и родных. Мать его умерла от инфаркта, а сестра пропала в лагерях «за измену родине», отказавшись встречаться с местным политруком. На войне он получил ранение от осколка сраряда под Берлином. Так и не дошёл до него. Провалялся в госпиталях до конца 1946 года, а потом был назначен заместителем главного охранника на каком-то секретном военном предприятии. Через 5 лет встретил свою любовь, ушёл в отставку, создал семью и переехал в Новгород. У него в 40 лет родилась дочка, которую они с семьёй воспитывали. Ещё через 10 лет жена умерла. Дочь родила внука. Дядьке Лёне тогда было уже 59. После этого она оставила воспитание внука на своего отца и исчезла за границей с каким-то английским послом. Редкая удача для людей того времени убежать из страны. Она всегда думала, что в смерти матери виноват отец. И не хотела ничего понимать. Внука дядька воспитал. В свои 18 внук женился, через год родилась правнучка дяди Лёни. В 1995 внук попал в Чеченский плен, где пропал навсегда. Его жена спилась и увезла правнучку куда-то на север. Дядя Лёня долго их искал, запрашивал в службы и даже на телевидение ходил. Но везде отказывали, либо говорили, что нет никого. В 1998 дядька лишился квартиры и вынужден был съехать сюда в дом покойного товарища по службе. Муниципальные власти сначала долго ворчали, а потом оставили его в покое, спрятав документы подальше в ящик. Сам дом, как и старик в нём живущий, ценности уже не представляли.
Когда он закончил свой рассказ, я спросил:
— Неужели о правнучке так ничего и не слышно? Нельзя найти человека в этой стране что ли?
— Так фамилию, наверное, сменила и всё. В те времена-то скрыться было легче. Уже и не найти их наверное. Я ведь уж жить-то не знаю зачем.
Мы с ним сидели рядом больше минуты, погружённые в молчание. Я такой молодой и энергичный, даже не представлял, что может произойти в жизни обычного человека. С телевизора мне всегда твердили о светлом будущем, о успешности и карьере. Но теперь я понял, что это не всегда так. Нет, почти всегда так и не случается. Тогда я понял, что нужно делать.
— Слушай, дядь Лёнь. Я помогу тебе. — сказал я дрожащим голосом.
— А? — повернулся ко мне дед.
— Я обещаю, что найду твою правнучку. Или хотя бы попытаюсь...
Дед сделал доброе лицо и, вздохнув, сказал:
— Да ладно тебе. Чего в дела такие лезть?
— Нет! — вскочив со скамейки, выкрикнул я. — Я её найду.
Следующий месяц я с друзьями облазили весь интернет в поисках одной и той же девчонки 1990 года рождения. Дядька рассказал мне много полезного от адресов и фамилий до знакомых и прочих тонкостей. В конечном итоге мы остановились на трёх кандидатках. Двух отрыли Вконтакте. Ещё одну нашли по объявлению на работу. До одной даже дозвонились, но после непродолжительного диалога, стало понятно, что это не та девка. И встал очень тяжёлый вопрос. Две оставшиеся жили не близко. Одна из Питера, другая из Екатеринбурга. Мой друг написал той, что из Питера, и [о чудо!] она заинтересовалась. Мы общались с ней около недели, уговаривая приехать. Она сказала, что с матерью уже 3 года как не живёт, о семье почти ничего не знает, но обещала спросить. Ещё через неделю написала снова, что мы были правы. Это её прадед. Но денег у неё особо приехать не было. Да и с временем абзац. Мы тогда не долго думая, обещали заплатить за сраный поезд, лишь бы она приехала. В результате, в начале осени она всё же подъехала. Мы её встретили и проводили до того самого дома.
Дальше я не знаю, как это описать словами. Мы стояли в стороне. Она просто подошла к деду, сидящему на скамейке, что-то сказала ему, показала паспорт, а он глаза рукой прикрыл и расплакался. Да мы сами там чуть не разрыдались, как тряпки. Девчонка села рядом и обняла дядьку Лёню, а тот всё плакал, не мог остановить слёз. Ещё немного я постоял, потом ушёл домой. Дело было сделано. На следующий день я собирался домой уже. Увидел того деда с правнучкой. Сидели говорили о чём-то. Я подошёл спросить, всё ли хорошо.
— Спасибо тебе, сынок! Спасибо тебе! — вытирая слёзы снова и снова повторял дед.
Мы кое-как его успокоили, после чего я попрощался с ними и отчалил на электричку.
Через 2 месяца вернулся в деревню. Шёл по улице – никого нет. Спросил у бабушки, где дед Лёня.
— А ты не знаешь что ли? — удивлённо ответила бабушка. — Так он умер через день, как ты уехал. Правнучку, говорят, свою увидел, сердце не выдержало. Но хоть счастливым помер.
— А как же Вика [так звали правнучку]?
— Да была она на похоронах, плакала очень. Мы с бабками её успокаивали. Потом молитву отпели и разошлись. Долго дед жил. Чуть-чуть до сотни не дотянул.
Я вышел на крыльцо. Было уже холодно. Первый снег срывался с неба. Я уже третий месяц учился в институте. И жизнь моя лежала в тумане. Но тогда я был почему-то рад. Скорее даже счастлив, что смог исполнить последнюю просьбу того деда. Возможно, когда жизнь и меня потрепает, когда я буду старым и немощным, кто-то молодой так же протянет мне руку помощи, озарив мою почти законченную жизнь тусклым лучом надежды.
