2

3

4

5

6

Парень  промолчал. Он конечно кое-что помнил. Но то, что ему помнилось, никоим образом его появление здесь не могло объяснить. А помнил он, ворону на обочине, страдающую запором. Причем он точно знал, что эта птица ворона. Помнил, что птицы вроде как запором не страдают, но ворона замершая на месте  и  напряженно уставившаяся перед собой так выглядела. Знал,что между ним и вороной полоса асфальтированной дороги, а он стоит по другую сторону дороги, на противоположенной стороне, на  обочине. Помнил, что всегда  дороги ведут от одного населенного пункта к другому. Что там за дорогой вон то дерево - береза, а то -сосна, а там тополь. А на нем джинсы, футболка, толстовка, кроссовки. А вот кто он, никаких мыслей вообще. Он знал, что  он сам как сущность относится к роду человеческому. Что размножаются люди не почкованием, и родители быть обязаны. Что дети растут, учатся в школах, работают, попутно обзаводятся друзьями и врагами. Но не помнил он ни родителей, ни друзей, ни врагов. И себя в предыдущей жизни не помнил. Ни кто он, ни чем занимался, ни имени, НИЧЕГО. И это ничего его  напугало. Ему стало не то, что страшно, а как-то очень  неуютно. Холодно  было на рассвете. Проезжающих по дороге машин ни в ту, ни в другую сторону не было совсем, поэтому  он накинул на голову капюшон толстовки и двинул по обочине налево, в сторону, где за деревьями серел рассвет. И алое зарево восходящего солнца намекало, на начало дня. Дорога привела его до белой таблички с названием Сергеевка, а дальше мимо покосившихся черных от времени изб,  до двухэтажного кирпичного здания с синей табличкой с надписью Сергеевский ОВД.. Парень точно знал, что милиция должна помочь, это вроде как в их компетенции, поэтому бодро и без раздумий потянул тяжелую металлическую  дверь за большую деревянную ручку. Дверь открылась и тут он познакомился с дежурным Алексеем Кулагиным. Тот в первую очередь поинтересовался, когда он принимал алкоголь, или какие либо таблетки?  Потом, не было ли к нему причинено какое-либо физическое воздействие? В частности по голове тяжелым тупым предмето? Получив  на это отрицательный ответ, старший лейтенант  исследовал  голову потеряшки  с особой тщательностью, на наличие шишек, гематом, и педикулеза, но ничего не обнаружив, приуныл.

- Тебя точно не били?

- Не помню.

Синяков дежурный не обнаружил, и кроме дырок на джинсах,  через которые тот мог простыть в холодное время года, другого ущерба у  парня не было.

- А может ты вчера с рокерами приехал? - с надеждой спросил Алексей.- Они тебя тут и забыли?

- Какими рокерами? - с недоумением спросил потеряшка. В его голове возникли само собой названия Рейнбоу, Скорпионс, Назарет, Эйси\Диси. Дип Перпл, И всё. Дальше ничего кроме названий музыкальных групп. Включи ему сейчас что-то из перечисленного и он точно не смог бы опознать, кто это и что играет. В этом он был уверен. А вот откуда он эти названия знает, он  опять таки не помнил. На вопрос какие рокеры,  лейтенант ответить сразу не смог. Затруднялся описать  мотоциклетную шпану, которая без прав и документов, отцепив люльки от папиных мотоциклов сбивается в стаю, и гоняют где непопадя под звуки орущей  музыки, доносящейся из магнитофонов, прикрученных  проволокой к багажникам.

Но вкратце, в трех  нецензурных словах лейтенант таки изложил, кто такие рокеры.

Парень выслушал, и опять отрицательно замахал головой. Не помнил он.

- А дырки у тебя на коленях на штанах откуда? - не поверил ему лейтенант, уж больно ему эта версия с рокерами понравилась, да и одежда на парне сплошь заграничная её подкрепляла, - Когда на моцике падают, да  на асфальте крутятся, дырки то и появляются!

- Не помню, - честно ответил потеряшка. И правдивость его слов подтверждали относительно  чистые коленки,  без ссадин и кровяной корки . Не подходит, подумал лейтенант, и почесал макушку. И видимо он это делал часто - чесал макушку, поскольку в его неполные тридцать лет на макушке царило редколесье. Но чесание видимо помогло, и в голове возникла идея.

- В общем, вот что..., у меня через полчаса пересменка, можешь моему сменщику все рассказать, может он чем поможет...Хотя ты знаешь,  - Алексей поднял глаза в потолок, - Я бы тебе посоветовал сходить в продуктовый магазин, до Маринки...Она всех местных знает, глаз наметанный. Может и тебя опознает?

После этих слов, старший лейтенант вроде как забыл о посетителе и занялся чтением  каких-то журналов, толстой стопкой украшающих стол.

- Так я могу идти? - спросил парень.

- Можешь, - кивнул старлей, увлеченно читающий журнал, словно это новое произведение Агаты Кристи.  А когда посетитель вышел, Алексей с облегчением вздохнул и быстренько записал в журнал, что в его смену происшествий не было.  Но громко хлопнувшая секунду назад  дверь со скрипом открылась и в проеме возникла соломенная голова потеряшки.Такие у него были волосы, не блондин, не рыжий а скорее светло-русый, соломенный цвет волос.

- А магазин как называется, где Маринка работает?

- Продуктовый, - с удивлением ответил Кулагин.

- Спасибо, - ответил парень, и дверь закрылась на этот раз не громко хлопнув, а тихо скрипнув.

***

Потерянный парень еще некоторое время шел по поселку, с интересом разглядывая окружающие дома. Дома все были сплошь одноэтажными, огороженные заборами из штакетника.  Во дворах перед дома росли яблони, с мелкими зелеными яблочками. Иногда вместо яблонь встречалась черемуха, или вишня. Названия деревьев в его голове, как и штакетника на заборах всплывали  сами собой, словно он всегда их знал. Так же как и запах березовых дров доносящийся из растопленной бани, опознал тут же. И чем больше он определял из увиденного вокруг, тем больше росла уверенность в душе, что вот сейчас, ещё чуть-чуть, и он внезапно вспомнит, кто он и как здесь оказался. Но озарения не было. Он уже дошел до двухэтажного здания Дом  Культуры, в котором видимо был еще и кинотеатра, судя по цилиндрической тумбе  с афишей перед зданием -  " Пираты ХХ века". Напротив Дома Культуры располагалось скромное одноэтажное  здание администрации. Опять таки судя по  красному  флагу на крыше, и  почти сразу потеряшка  увидел вывеску, на стоящем чуть поодаль от администрации здания - "Продуктовый магазин".  

Проходя свой недолгий путь до центра поселка, как было понятно из стоящих тут зданий - администрация - значит центр, парень  пережил некоторые приключения. Он неоднократно был облаян собаками из окруженных заборами домов, окинут недобрыми взглядами старушек, которые кто пропалывал грядки у дома в" позишен  намбер ту", кто вешал белье на веревки, кто-то просто поглазел на него из окна, а вот проезжающий мимо мотороллер муравей с усатым и злым водителем за рулем, так запросто обрызгал его водой из грязной лужи. Лужи на асфальте встречались повсеместно, гораздо чаще старушек, и собак. Они были мутные, небольшие, но глубокие. Словно перед недавно прошедшим дождем дорогу кто-то тщательно утюжил  с аэроплана. Были такие на заре авиации  - аэропланы,  когда пилот соответственно рулил, а бомбометчик скидывал вниз мелкие бомбы, по размеру чуть меньше минометных. Как выглядели аэропланы, бомбы и минометы, потеряшка точно знал, словно он это всё когда-то видел. Но вот когда и где? И как?  Как всегда  - не помнил.

Продуктовый магазин ещё оказался закрыт. На дверях  вывеска вещала, что работает магазин с 9:00 до 20:00. Обед с 14:00- 16:00. Но не смотря на закрытые двери, у магазина уже была очередь. Одна бабка, один робкий  мужик неопределенного возраста, страдающий запоем, и один дед. Парень  пристроился на краю лавочки у магазина, и под строгим взглядом бабули у дверей,  всем своим видом давал понять, что на первое место не претендует. Но она ему не верила, и жалась к дверям попутно отгоняя алкаша, " пошел отседа Степашка! Пошел!" Степашка собственно и не рвался, просто маячил неопределенно у дверей показывая как ему хреново. Но артистический свой талант он оттачивал не для пенсионерки у входа, а видимо репетировал для хозяйки магазина. Поскольку из той же вывеске на магазине было понятно, что если  спиртное отпускается с 11:00 до 18:00,  то в 9 утра опохмелиться было проблематично.

А вскоре магазин открылся и народ хлынул внутрь. Первой была бабулька, следом Степашка, а дед поднялся по ступенькам степенно, подобающе возрасту. Последним зашел парень, и тут же уставился на витрины. затейливо расставленные витыми  пирамидками из  консервов кильки в томатном соусе, сельди иваси, завтрака туриста из перловки, и сгущенного молока. Но больше привлекли внимание парня, шоколадки "Аленка". Пирамидки из них смотрелись фундаментально, как пачки банкнот в хранилище Швейцарского банка.  Красиво, затейливо. Даже геометрически правильно,  если разобраться, конечно.

Бабулька вопреки ожиданию не скупила половину содержимого магазина, а купила две булки хлеба, пачку соли, и десять коробков спичек. Сначала решила, что это всё,  а потом опомнилась, и взяла десять килограмм сахара по 78 копеек за кило. Степашка безрезультатно помаялся перед ледяными глазами продавщицы, и пропал. А сурьезный дед, почему-то уступил очередь парню.  Парень  сразу в лоб спросил худую и какую-то озлобленную на жизнь продавщицу - не знает ли она его? На что продавщица фыркнула, как лошадь отгоняющая овода. И грубо заявила:

- Отвали! Должна я что ли помнить всяких!

И тут же утратив интерес к парню,  уставилась на деда, как потенциального следующего покупателя.

- Чего тебе Агдамыч? Как всегда?

Дед крякнул, а потом покосившись на парня сказал:

- Света, чего ты? Помоги человеку, не видишь не в себе он...

- Чего я ему должна помогать? Он мне сват? Брат? - вспылила продавщица, - Если он меня не помнит как звать, с этой путает... Это мне тут все по жизни должны! Вот ты Агдамыч, уже пятнадцать рублей должен! А знаешь сколько вас таких?!

- Светик, да брось ты... - начал говорить умиротворяюще Агдамы, - Ты что ли не знаешь? С пенсии до копейки отдам!

- Да не в тебе вопрос! А в этом! - фыркнула Света. - Приперся! Не знаю ли я его? Я что последняя прошмандовка в Сергеевке, что всяких бичей знать должна?!

- Ладно, ладно...уймись, - тихо заговорил дед потупив взгляд. - Сделай как всегда...

Продавщица окатила старика огненным всепожирающим  взглядом, от которого толовая шашка бы всенепременно бы задымилась и тут же жахнула, даже без детонатора. А потом шлепнула по прилавку плавленым сырком  "Дружба" и тут же  стукнула извлеченной из ящика бутылкой зеленого стекла с надписью " портвейн Агдам".  А следом достав из под прилавка толстую общую тетрадь в клеточку, сделала в ней авторучкой запись.

- Спасибо, - тихо произнес старик,  опуская в тряпичную самошитую сумку сырок, и бутылку. В пустой на взгляд сумке, что-то звякнуло. Дед внезапно как-то поник и скукожился. Даже кажется стал сантиметров на десять ниже чем был.

- Долг платежом красен, - грозно напомнила раскрасневшаяся продавщица, провожая старика взглядом.

А дед внезапно, вместо того, чтобы  тихо уйти, вдруг ухватил за локоть незнакомого парня:

- Пойдем со мной, сынок. Я  тебе помогу...

***

-Ну как сынок? Полегчало? - вопросил дед, когда парень опрокинул в себя полный граненый стакан портвейна.

- Еще не понял, - честно ответил парень, отдавая стакан старику.

- Это где же тебя так угораздило, - покачав головой, произнес Агдамыч, наливая себе в опорожненный стакан заветного напитка.

- Не знаю я, - ответил парень, чувствуй как тяжелый сладкий напиток распространяется по телу вязкой хмельной истомой.

- А что ты знаешь то? Что ты знаешь? - спросил дед, мелко хлебнув из стакана, словно это не вино было, а горячий чай, и протягивая парню кусочек отрезанного перочинным ножом плавленого сырка, чтобы закусил. Тот зжевал похожий на пластилин сырок и ответил:

- Знаю, что это азербайджанский портвейн Агдам, восемнадцать градусов, ценой в два рубля шестьдесят копеек...

- Не густо...., - прошамкал беззубым ртом Агдамыч, - А кто ты? Откуда? Правда не помнишь?

- Правда, - кивнул парень потяжелевшей головой.

- Это что ты такое вчера пил?

- Не знаю. Мне кажется не пил...

- А братьев Сироткиных не знаешь?

- Не знаю. А кто они такие ?

- Да халявщики, эти Сироткины...Где чего умыкнуть, да пропить, - с неприязнью отмахнулся  Агдамыч.- Они видишь ли, недели две назад летающую тарелку нашли, и сдали городским дурачкам, как люминий...Вся слободка две недели пьет! Шутка ли! Две тонны люминия!

Парню стало неуютно, он никак не думал о себе в таком контексте, что он даже как-то не придал внимание на едкую зависть, которая сочилась из каждого слова старика про братьев Сироткиных.

- Вы думаете я с неё? С летающей тарелки? - настороженно спросил парень.

Но дед не ответил, прихлебнул вина из стакана, а потом выдержав паузу, сказал..

- Нет конечно, если бы ты был с тарелки, сейчас бы у Сироткиных валялся.. - хмыкнул  Агдамыч, прихлебывая из стакана, и опровергая собственную версию появления потеряшки.

- А откуда я по вашему?

- А может ты из Сорокино? - с сомнением, произнес дед, допивая стакан, и заедая его кусочком сыра.

- Это где?

- Да недалеко отсюда, - уклончиво ответил старик, пряча глаза, - Только одно паря....Некоторые туда уходят, но ещё никто и никогда оттуда не возвращался...

- Почему?

- Болеют там..., сумрачно произнес Агдамыч, наливая в порожний стакан грамм сто и протягивая незнакомому парню. Старик почему-то оглянулся, перед тем, как продолжить разговор, хотя в сквере на лавочке, где они сидели не было ни единого прохожего. Люди ходили, и даже автомобили проезжали, по центральной улице Ленина, где стоял памятник с кепкой в руках, а вот в сквере за памятником никого кроме них не было.

- Чем болеют? Эпидемия что ли? - спросил парень, принимая стакан с портвейном от деда.

- Можно сказать, эпидемия... , - задумчиво ответил старик, пожевав губами. - Они там понимаешь, сначала заикаться начинают, когда говорят...А потом, когда заикание проходит, говорить начинаю не своими голосами...И живут не так, и думают не так... Словно это уже не они, а другие...

- Какие другие?

- Люди другие, а может и не люди уже..., - с осуждением ответил дед, словно парень виноват, что не понял, не догадался сразу. - Вот потому и смысла возвращаться нет, что это не они...

- Не они, а кто?

- А я почем знаю! - огрызнулся старик, - Ты пей давай! Вчера уже одного у гаражей убили!

- За что убили?

- Да как ты, стакан семафорил, задерживал! - зло ответил дел, неприязненно смотря на собутыльника.

- Хорошо, не буду...,  - отозвался потеряшка и опрокинул стакан залпом.

- Эх! Молодёжь! Вино хлебаешь, как водяру! Куда торопишься? Это же вкус понять не успеешь? Смысл понять не успеешь! Лишь бы нажраться! - с осуждением вымолвил Агдамыч, глядя на опустившийся при глоте  кадык парня.

- А откуда вы все это про Сорокино знаете, если оттуда никто не возвращался? - с сомнение произнес потеряшка, уставившись на Агдамыча, словно уличая его во вранье.

- Люди говорят...

- Они откуда знают?

- Оттуда, - рявкнул дед, забирая из рук парня пустой стакан, - Цветик-семицветик слыхал?

- Сказка вроде такая, - икнув, ответил потеряшка.

- Кому сказка, а кому жисть, - ответствовал старик, наливая свою порцию, и опрокидывая бутылку вертикально, чтобы вытекло все, без остатка. В итоге порция оказалась несколько больше, чем было налито собутыльнику.

- Когда Машка его нашла, она душа чистая, неразумная, пожелала, чтобы всем нам в Сергеевке жилось хорошо, все мы были довольны. Мы так, благодаря ей и живем. Всем всего хватает. Грех жаловаться! Но вот потом она дурочка, отдала цветочек Семену, а тот Надьке своей. А Надька дура, пожелала, чтобы мы жили у моря. А река Сережка, возьми и разлейся до самого горизонта! Чем сука не море! Ни тебе связи с большой землей, ни продуктов, ни почты. После Надьку цветок получил Андрюха, брат ейный, он денег пожелал...Ну, там завертелось... Только бабка Аксинья, что ворожбой промышляет, да сводничает, про Сорокино узнать захотела. Вот ей ответ и был дан. На том лепестки и кончились.... Жалко конечно, - произнес Агдамыч, мелкими глотками допивая стакан и думая о чем-то своем, о потаенном, словно он один точно знал, как распорядится последним лепестком и желанием.

- Так что же мне делать? Как узнать кто я? - спросил парень, уставившись на Агдамыча, как на пророка.

- Ну..., - протянул Агдамыч, - Если ты до сих пор не оклемался, то даже не знаю, как память вернешь. Цветик-семицветик  ты вряд ли найдешь, а дорогу в Сорокино показать могу...