zerkalo
5505
рейтинг
0 подписчиков
24 подписки
40 постов
5 в горячем
Награды:
Туфельки для рисковой девушки:3(бутафория,если что)
Интересности(порой шокирующие и до жути странные) из истории:)
В Древнем Риме пили кровь убитых гладиаторов. Считалось, что таким образом в человека входит жизненная сила. В XV веке итальянский философ и астролог Марсилио Фичино советовал пить кровь молодых людей из этих же соображений. В XVI веке этой же точки зрения придерживался и великий Парацельс. Кровь пили и при заболеваниях крови. Особенно высоко ценилась кровь девственниц. Этот способ лечения был доступен только для богатых. Бедные люди приходили на казни, чтобы купить у палача хоть немного еще теплой крови. Сохранился рецепт 1679 года одного францисканского аптекаря – как сделать мармелад из свежей крови.
Рецепт из книги Basilica chymica 1608 года: Возьмите неповреждённый чистый труп рыжеволосого мужчины 24 лет, казнённого не ранее одного дня тому назад, предпочтительно через повешение, колесование или посажение на кол. Подержите его один день и одну ночь под солнцем и луной, затем разрежьте на крупные куски и посыпьте порошком мирры и алоэ, чтобы он не был слишком горьким…
В Европе еще совсем недавно стоял не вопрос "есть или не есть человеческую плоть?", а "какую именно часть употреблять?". Одним из самых популярных медицинских средств была толченая египетская мумия. Считалась, что настойка из мумии останавливает кровотечение. Другим магическим средством считался человеческий череп. По гомеопатическому принципу "подобное лечит подобное" им лечили головные боли. Популярным был напиток от апоплексического удара, сваренный из толченого черепа и шоколада. Немецкие врачи использовали человеческий жир – им пропитывались бинты. Этот же жир использовали и для растираний.
Эти традиции держались удивительно долго. В 1847 году англичанам советовали смесь из патоки и толченого черепа молодой женщины – как проверенное средство от эпилепсии. Утверждения, что свечи из человеческого жира, так называемые "воровские свечи", могут парализовать человека, встречаются до 80-х годах XIX века. Толченые мумии предлагатся в качестве лекарства в каталогах начала XX века. В 1908 году в Германии человек пытался выпить кровь казненного на эшафоте.
Английский король Карл II регулярно пил настойку из человеческих черепов. Особенно целебными считались черепа из Ирландии, и королю привозили их оттуда.
В местах публичной казни всегда толпились эпилептики. Считалось, что кровь, брызнувшая при обезглавливании, вылечивает их от этой болезни.
Папа Иннокентий VIII регулярно пил кровь, сцеживаемую от трёх мальчиков.
Постепенно технология изготовления лекарств из человеческих тел стала еще более изощрённой. Лекари провозгласили, что его целительная сила увеличится, если использовать труп пожертвовавшего собой человека. Например, на Аравийском полуострове мужчины в возрасте от 70 до 80 лет отдавали свои тела ради спасения других. Они ничего не ели, только пили мед и принимали ванны из него. Через месяц они сами начинали источать этот мед в виде урины и фекалий. После того как «сладкие старики» умирали, их тела помещали в каменный саркофаг, наполненный тем же мёдом. Спустя 100 лет останки вынимались. Так получали лекарственное вещество – «конфекцию», которое, как считали, могло моментально излечить человека от всех болезней.
Рецепт из книги Basilica chymica 1608 года: Возьмите неповреждённый чистый труп рыжеволосого мужчины 24 лет, казнённого не ранее одного дня тому назад, предпочтительно через повешение, колесование или посажение на кол. Подержите его один день и одну ночь под солнцем и луной, затем разрежьте на крупные куски и посыпьте порошком мирры и алоэ, чтобы он не был слишком горьким…
В Европе еще совсем недавно стоял не вопрос "есть или не есть человеческую плоть?", а "какую именно часть употреблять?". Одним из самых популярных медицинских средств была толченая египетская мумия. Считалась, что настойка из мумии останавливает кровотечение. Другим магическим средством считался человеческий череп. По гомеопатическому принципу "подобное лечит подобное" им лечили головные боли. Популярным был напиток от апоплексического удара, сваренный из толченого черепа и шоколада. Немецкие врачи использовали человеческий жир – им пропитывались бинты. Этот же жир использовали и для растираний.
Эти традиции держались удивительно долго. В 1847 году англичанам советовали смесь из патоки и толченого черепа молодой женщины – как проверенное средство от эпилепсии. Утверждения, что свечи из человеческого жира, так называемые "воровские свечи", могут парализовать человека, встречаются до 80-х годах XIX века. Толченые мумии предлагатся в качестве лекарства в каталогах начала XX века. В 1908 году в Германии человек пытался выпить кровь казненного на эшафоте.
Английский король Карл II регулярно пил настойку из человеческих черепов. Особенно целебными считались черепа из Ирландии, и королю привозили их оттуда.
В местах публичной казни всегда толпились эпилептики. Считалось, что кровь, брызнувшая при обезглавливании, вылечивает их от этой болезни.
Папа Иннокентий VIII регулярно пил кровь, сцеживаемую от трёх мальчиков.
Постепенно технология изготовления лекарств из человеческих тел стала еще более изощрённой. Лекари провозгласили, что его целительная сила увеличится, если использовать труп пожертвовавшего собой человека. Например, на Аравийском полуострове мужчины в возрасте от 70 до 80 лет отдавали свои тела ради спасения других. Они ничего не ели, только пили мед и принимали ванны из него. Через месяц они сами начинали источать этот мед в виде урины и фекалий. После того как «сладкие старики» умирали, их тела помещали в каменный саркофаг, наполненный тем же мёдом. Спустя 100 лет останки вынимались. Так получали лекарственное вещество – «конфекцию», которое, как считали, могло моментально излечить человека от всех болезней.
Человек, оседлавший гром
26 июля 1959 года подполковник Уильям Рэнкин совершал обычный перелёт с авиабазы Саут–Уэймут, штат Массачусетс, к штабу эскадрильи в Бофорте (Северная Каролина). Через сорок минут полёта самолёт Рэнкина приблизился к грозовому фронту. Оценив полученную метеосводку, пилот принял вполне логичное решение — обойти грозу сверху.
В 14 километрах от земной поверхности, как раз над вершиной тучи, двигатель F–8 заглох. Аварийное электропитание включить не удалось. Не вполне представляя, что выкинет машина в следующий момент, подполковник катапультируется. Время 18–00 (примерно), внизу бушует гроза, из спасательных средств — парашют и кислородная маска. Пневмокостюма нет.
Сразу началось переохлаждение. Лётный костюм не закрывал лицо, кисти рук, шею... Одновременно дала о себе знать декомпрессия — без компенсационного костюма тело лётчика начало раздуваться, из глаз, ушей, носа и рта пошла кровь. От болевого шока Рэнкина спасло окоченение, от удушья — кислородная маска.
Автомат высоты в парашюте подполковника был установлен на раскрытие в трёх километрах над уровнем моря. В условиях нулевой видимости внутри тучи Рэнкину начинает казаться, что и это устройство неисправно.
Однако парашют раскрывается на нужной высоте — внутри грозового облака. Почти одновременно закончился кислород. Дышать, правда, можно было уже и без маски. "Я безумно радовался тому, что ещё жив, что спускаюсь с раскрытым парашютом, что не потерял сознания. Даже усиливающаяся турбулентность меня не пугала. Я думал, что всё уже закончилось..." — вспоминал Рэнкин. Он не учёл одного — мощных восходящих потоков воздуха в туче.
Через некоторое время подполковник осознал, что спуск сменился подъёмом: "Меня, как приливом, захлестнуло яростным потоком воздуха, по мне ударило со всей силы, в меня как будто пальнули из пушки... я нёсся всё выше и выше, казалось, стремительный поток никогда не иссякнет". Потом начался град. "То был настоящий бедлам, сотворенный природой, жуткая клетка из тьмы, в которой визжали и бесновались умалишенные… колотившие меня длинными, плоскими палками, оравшие, царапавшие, пытавшиеся раздавить меня, разорвать на части голыми руками". Потом засверкали молнии, и загремел гром.
"Я не слушал гром, — рассказывал Рэнкин, — я его чувствовал кожей". Время от времени пилоту приходилось задерживать дыхание, чтобы не захлебнуться в плотных потоках ледяного дождя. Однажды он посмотрел вверх, и как раз в это самое время молния сверкнула над парашютом. Освещенный купол показался измученному пилоту белым сводом громадного кафедрального собора. Видение все не исчезало, и у Рэнкина мелькнула мысль: я уже на том свете. Однако вскоре болтанка уменьшилась, дождь с градом ослабли: облако отпустило свою жертву. Рэнкин сумел удачно приземлиться в сосновом лесу: на часах было 18:40. Около получаса он находился внутри грозового облака (обычный спуск с 14–километровой высоты занял бы около десяти минут).
Несмотря на все испытания и травмы, подполковник смог самостоятельно выбраться к дороге, откуда его и доставили в больницу Ахоски (Северная Каролина). Врачи задокументировали, что тело пилота под воздействием холода обесцветилось, а от ударов градин покрылось синяками и рубцами. На коже остались отпечатки швов лётного костюма, впившихся в раздувшееся от декомпрессии тело. Врачи не меньше самого пилота удивлялись тому, что он остался жив.
Выздоровев, Уильям Рэнкин написал книгу "The Man Who Rode the Thunder". Как единственный человек, испытавший столь невероятное приключение и оставшийся в живых, он имел полное право озаглавить книгу именно так (хотя кто кого оседлал — вопрос).
В 14 километрах от земной поверхности, как раз над вершиной тучи, двигатель F–8 заглох. Аварийное электропитание включить не удалось. Не вполне представляя, что выкинет машина в следующий момент, подполковник катапультируется. Время 18–00 (примерно), внизу бушует гроза, из спасательных средств — парашют и кислородная маска. Пневмокостюма нет.
Сразу началось переохлаждение. Лётный костюм не закрывал лицо, кисти рук, шею... Одновременно дала о себе знать декомпрессия — без компенсационного костюма тело лётчика начало раздуваться, из глаз, ушей, носа и рта пошла кровь. От болевого шока Рэнкина спасло окоченение, от удушья — кислородная маска.
Автомат высоты в парашюте подполковника был установлен на раскрытие в трёх километрах над уровнем моря. В условиях нулевой видимости внутри тучи Рэнкину начинает казаться, что и это устройство неисправно.
Однако парашют раскрывается на нужной высоте — внутри грозового облака. Почти одновременно закончился кислород. Дышать, правда, можно было уже и без маски. "Я безумно радовался тому, что ещё жив, что спускаюсь с раскрытым парашютом, что не потерял сознания. Даже усиливающаяся турбулентность меня не пугала. Я думал, что всё уже закончилось..." — вспоминал Рэнкин. Он не учёл одного — мощных восходящих потоков воздуха в туче.
Через некоторое время подполковник осознал, что спуск сменился подъёмом: "Меня, как приливом, захлестнуло яростным потоком воздуха, по мне ударило со всей силы, в меня как будто пальнули из пушки... я нёсся всё выше и выше, казалось, стремительный поток никогда не иссякнет". Потом начался град. "То был настоящий бедлам, сотворенный природой, жуткая клетка из тьмы, в которой визжали и бесновались умалишенные… колотившие меня длинными, плоскими палками, оравшие, царапавшие, пытавшиеся раздавить меня, разорвать на части голыми руками". Потом засверкали молнии, и загремел гром.
"Я не слушал гром, — рассказывал Рэнкин, — я его чувствовал кожей". Время от времени пилоту приходилось задерживать дыхание, чтобы не захлебнуться в плотных потоках ледяного дождя. Однажды он посмотрел вверх, и как раз в это самое время молния сверкнула над парашютом. Освещенный купол показался измученному пилоту белым сводом громадного кафедрального собора. Видение все не исчезало, и у Рэнкина мелькнула мысль: я уже на том свете. Однако вскоре болтанка уменьшилась, дождь с градом ослабли: облако отпустило свою жертву. Рэнкин сумел удачно приземлиться в сосновом лесу: на часах было 18:40. Около получаса он находился внутри грозового облака (обычный спуск с 14–километровой высоты занял бы около десяти минут).
Несмотря на все испытания и травмы, подполковник смог самостоятельно выбраться к дороге, откуда его и доставили в больницу Ахоски (Северная Каролина). Врачи задокументировали, что тело пилота под воздействием холода обесцветилось, а от ударов градин покрылось синяками и рубцами. На коже остались отпечатки швов лётного костюма, впившихся в раздувшееся от декомпрессии тело. Врачи не меньше самого пилота удивлялись тому, что он остался жив.
Выздоровев, Уильям Рэнкин написал книгу "The Man Who Rode the Thunder". Как единственный человек, испытавший столь невероятное приключение и оставшийся в живых, он имел полное право озаглавить книгу именно так (хотя кто кого оседлал — вопрос).