zakatsmol

День защитника отечества – не только для мужчин. Посмотрите, как эти девушки прекрасно смотрятся в военной форме! А ведь они тоже служат Отечеству! К тому же, поздравления принимать они могут дважды – и 23-го февраля, и 8-го марта. Их мужьям придется раскошелиться.

P/S.  .  я не являюсь автором статей. просто копипаста. мне понравилось я делюсь .если хотите минусить автора переходите по ссылке, а так коммент для минусов внутри. и да я  помню что сегодня 2-ое  марта. " лучше поздно , чем никогда!"

7 февраля 1943 года, всего через 19 дней после прорыва блокады, на Финляндский вокзал еще осажденного Ленинграда, благодаря построенной в рекордные сроки 33-километровой железнодорожной ветке, пришел первый поезд с Большой земли.

Железнодорожное сообщение Ленинграда со страной было прервано в августе 41-го, когда враг перерезал Октябрьскую магистраль, вышел на ближние подступы к городу и замкнул кольцо блокады.

Единственной ниточкой, связавшей северную столицу с Большой землей, стала легендарная Дорога жизни. К берегу Ладоги свозились, в общей сложности, миллионы тонн грузов – продукты, топливо, боеприпасы, которые по озеру переправляли в осажденный город: в навигацию – на катерах и баржах, зимой – на грузовиках по ледяной трассе. Этого мизера было явно недостаточно для огромного города. В конце 42-го, чтобы увеличить доставку грузов по Ладоге, начали строить свайно-ледовую переправу. К середине января 43-го она была почти готова. Но не пригодилась: 18 января 1943-го после недельных ожесточенных боев операции «Искра» войска Ленинградского и Волховского фронтов соединились, пробив брешь в блокадном кольце – узкий коридор шириной с десяток километров, который наши бойцы удерживали целый год до полного снятия блокады. Благодаря этому, возникла реальная возможность наладить транспортный конвейер по обеспечению города-фронта всем необходимым, естественно, по военным меркам.

Уже 19 января на левый берег Невы, в освобожденный Шлиссельбург прибыли военные строители, железнодорожники, тысячи ленинградских женщин, чтобы в как можно скорее в прорубленном коридоре построить мост через Неву и железнодорожную ветку. Из 33 километров от Шлиссельбурга до Полян восемь пролегали в прифронтовой зоне, под носом у противника. 5000 человек рубили лес, делали шпалы, подносили грунт из ближайшего карьера в мешках, так как машины не могли проехать по болотам, укладывали рельсы. И все это в январские морозы, под пронизывающим ладожским ветром, при постоянных обстрелах. Саперы обезвредили более двух тысяч мин, сотни неразорвавшихся снарядов и авиабомб. Одновременно началось строительство моста через Неву в районе Староладожского канала. Ширина реки там 1050 метров, а глубина – 6,5 метра.

Первый, временный мостовой переход получился длиной 1300 метров. По сути это была вмороженная в лед полукруглая эстакада, обращенная выгнутой стороной к Ладоге, навстречу течению – для прочности. Работали круглосуточно и тоже под огнем противника. Теперь трудно даже представить, хотя это так – мост построили за 11 дней.

2 февраля эстакаду испытали, а 6-го, на два дня раньше намеченного срока, по ней в осажденный город проследовал первый поезд с Большой земли. На паровозе был укреплен плакат «Привет героическим защитникам Ленинграда!» и портрет Сталина.

Участник тех событий, ветеран-машинист, в 1943-м – представитель наркомата путей сообщения в Волховстрое, а после Великой Отечественной – председатель Совнаркома Карелии, депутат Верховного Совета СССР Вальдемар Виролайнен рассказывал корреспонденту «ВПК»: «Последние 10 дней я находился среди строителей, и в первый поезд подсел на станции Междуречье. Мы в депо организовали соревнование машинистов за право вести первый поезд в Ленинград. По нам все время били немецкие батареи, но к счастью, ни один снаряд ни в поезд, ни в путь не попал. На станции Левоборежной пришлось постоять, потому что военные грузили танки. А дальше я взял управление поездом в свои руки. Сам переехал через Неву по новому мосту. Здесь меня встретил Павел Лукницкий – военный корреспондент Ленинградского фронта. Еще в апреле 42-го, мечтая о будущем, я ему сказал, что первый поезд поведу в Ленинград, а он говорит: я тебя встречу. Так и получилось. Он забрался в паровоз, мы обнялись, проронили слезу. А дальше повел поезд на Мельничий ручей. Во всех населенных пунктах нас встречали. Было всеобщее ликование. Проехали Ржевку – фактически городскую черту и прибыли на Финляндский вокзал – на ту же самую платформу, на которой я в 17-м году в апреле встречал Ленина. На платформе выстроился почетный караул из воинов-железнодорожников, духовой оркестр. Очень много народу. Был настоящий праздник…»

Репортаж на Москву и всю страну о прибытии первого поезда вел собственный корреспондент Всесоюзного радио на Ленинградском фронте Матвей Фролов: «Мы ждали первый поезд на Финляндском вокзале с утра 6 февраля, но встреча состоялась только на следующий лень, в 10 часов 9 минут. В моей записной книжке сохранилась часть текста из тогдашнего репортажа: «Поезд уже близко, виден дымок… Послушайте, друзья, настоящий поезд! Пройдет немного времени, и где-то на полустанке пассажир скажет кассиру торжественно и радостно: «В Ленинград!» И, наверное, в эту минуту улыбнется кассир и сердечно поздравит пассажира. Да, давно кассиры не продавали билеты в Ленинград». Это сказано в день прихода первого поезда».

Каждый состав с Большой земли перевозил больше грузов, чем суточная вахта полуторок по льду Дороги жизни (она действовала до весеннего половодья – до конца марта 1943 года). Кроме топлива и боеприпасов, по железной дороге в Ленинград повезли пшеницу, рожь, картофель, консервы, сыр, другие продукты. И уже через считанные дни после начала железнодорожного движения в Ленинграде были введены нормы продовольственного снабжения, установленные для крупнейших промышленных центров страны. Работники оборонных заводов и металлургических цехов стали получать по 700 граммов хлеба в день, рабочие других предприятий по 600, служащие – по 500, дети и иждивенцы – 400. Более того, вскоре в городе удалось создать трехмесячные, а по зерну и муке даже четырехмесячные запасы продуктов.

33-километровую железнодорожную ветку в Ленинграде назвали Дорогой Победы. Каждый рейс через насквозь простреливаемый коридор, под огнем врага, назло ему – был нашей победой и подвигом.

До начала апреля за ночь удавалось проводить по 7-8 поездов. А для города и фронта требовалось не менее 30-40 составов в сутки.

Сразу же после открытия железнодорожного движения и сдачи линии Шлиссельбург–Поляны приступили к строительству более надежного, не ледового, а высоководного железнодорожного моста через Неву. Его соорудили в полукилометре ниже по течению от свайной эстакады. Новую переправу длиной 852 метров и высотой чуть более 8 метров держали 114 опор на сваях. Вокруг возвели ледозащитные сооружения, боновые заграждения от плавающих мин, которые враг мог сбросить с самолетов. Продумали контрбатарейную и противовоздушную защиту, даже задымление переправы, что затрудняло ориентировку вражеских наводчиков при авианалетах и артобстрелах. В конструкции сразу предусмотрели пять 20-метровых пролетов для малых судов и даже один разводной – для пропуска больших кораблей с высокими мачтами. По мосту следовал и автотранспорт, для этого соорудили настил из бревен. Наперекор всем трудностям и потерям, переправу возвели за месяц и четыре дня. 18 марта установили последнее пролетное строение, и в тот же день в 18 часов 50 минут по мосту прошел обкаточный поезд. Регулярное движение открыли на рассвете, в 5 часов 25 минут 19 марта, после чего временную свайно-ледовую эстакаду вначале хотели разобрать, но из-за частых артобстрелов оставили в качестве дублера до вскрытия льда на Неве.

Параллельно, по болотам вдоль Староладожского канала – на более безопасном расстоянии от врага – построили 18-километровую обходную линию.

Серьезнейшие испытания пришлось пережить железнодорожникам и путейцам с наступлением весны, когда с таянием болотистой почвы начались размывы пути. На некоторых участках в воду и грязь погружались целые звенья, так что проходившие по ним поезда порой были похожи на пароходы. Просадки рельсов часто приводили к саморасцепке вагонов, приходилось останавливать дорогу. В марте движение поездов прерывалось четырежды, в апреле – 18 раз. Более 3000 человек поддерживали трассу, по ночам подсыпая балласт, поднимая и укрепляя пути. Кое-где рельсы до самых осенних заморозков были залиты водой. По воде шли обходчики, проверявшие стыки, в воде меняли болты, ставили подкладки под рельсы, проверяли зазоры…

Всех, кто обслуживал Дорогу Победы, перевели на военное положение, с фронта отозвали квалифицированных железнодорожников. Среди тех, кто водил поезда по Синявинским болотам, был и Георгий Федоров: «Сначала поезда шли только ночью из-за постоянных обстрелов. Но фронт и Ленинград требовали большего. Нужно было подвозить продовольствие, боеприпасы, топливо. К марту 43-го на фронтовую вахту заступила 48-я паровозная колонна особого резерва. Поезда пошли и днем. Все, кто были на паровозе, чувствовали себя боевым подразделением.

Девчатам-кочегарам приходилось перекидывать в топку по 140-150 кубометров дров. И снарядов не боялись, хотя люди гибли под обстрелами постоянно. Чтобы больше поездов могли проходить по трассе, вместо автоматической блокировки применили ручную. На всем протяжении стояли дежурные, фонарями дававшие поездам «зеленую улицу» или красный сигнал. Это позволило увеличить пропускную способность. Так мы работали в течение всего 43-го года, до полного снятия блокады».

И, конечно, жизненно-необходимая городу магистраль, проходившая у самой линии фронта, не смогла бы работать без надежной обороны. Целый год бойцы Ленинградского и Волховского фронтов обеспечивали стратегический коридор. Расширить его, несмотря на отчаянные попытки, так и не удалось. Сумели лишь выбить фашистов с высоток, где находились наблюдательные пункты, корректировавшие артобстрелы трассы. И все же планы немецкого командования восстановить блокаду Ленинграда были сорваны, не говоря уже о том, что постоянными атаками наши воины заставляли фрицев отвлекать значительные силы с других участков фронта.

А железнодорожная ветка жила, работала, подвозя в осажденный город боеприпасы, топливо, продукты и обеспечивая решающее наступление января 44-го, в результате которого враг был отброшен от стен Ленинграда. С каждым днем росло число составов с грузами для Ленинграда и из Ленинграда – на обратном пути из осажденного города поезда не ходили порожняком: вывозили не только больных и раненых, но и оборудование, оружие и боеприпасы для других фронтов, что выпускали блокадные предприятия. Если в феврале и марте 1943 года в Ленинград прошло соответственно 69 и 60 поездов, то в апреле было пропущено 157, в мае – 259, в июне – 274, в июле 369, в августе – 351, в сентябре – 333, в октябре – 436, в ноябре – 390, в декабре – 407. Примерно столько же – в обратном направлении. Всего до конца 1943 года по стратегическому пути в Ленинград проследовало 3105, а из него – 3076 составов. В осажденный город было завезено почти 4,5 миллиона тонн грузов, в том числе 630 тысяч тонн продовольствия, 426 тысяч тонн угля, 1381 тысяч тонн дров, 725,7 тысяч тонн торфа.

А 23 февраля 1944-го, меньше чем через месяц после полного снятия блокады было восстановлено грузовое движение на главном ходу Ленинград – Москва. 20 марта вновь начал курсировать пассажирский поезд «Красная стрела». Это вряд ли могло бы произойти, не будь Дороги Победы 43-го – в узком коридоре вдоль Ладоги, отбитом у фашистов.

В память о героических блокадных рейсах на станции Волховстрой установлен паровоз ЭУ 708-64, доставивший в Ленинград первый поезд с Большой земли 7 февраля 1943 года, а на станции Петрокрепость – паровоз ЭМ 721-83, который привел первый состав из блокадного Ленинграда.

Автор:Алексей Захарцев

Война – не женское дело. Однако в истории нашей страны были примеры, когда представительницы слабого пола брали в руки оружие и шли в атаку… для того, чтобы поднять боевой дух мужчинам. В конце июня 1917 года первое женское формирование в России отправилось на фронт.

Барышни с черепом.

Июнь 1917 года – площадь Исаакиевского собора в Петрограде являла собой довольно странное зрелище. Множество молодых бритоголовых женщин в солдатском обмундировании с черными погонами с красной полосой и эмблемой в виде черепа и двух скрещенных костей (что символизировало «нежелание жить, если погибнет Россия») торжественно выстроились в шеренгу. Они являли собой ничто иное, как первый женский батальон смерти - детище старшего унтер-офицера Марии Бочкаревой. Новому военному формированию вручали боевое знамя, серебряные иконы Богоматери и Георгия Победоносца.

Прежде чем попасть в батальон, патриотки проходили строгий отбор Бочкаревой. В Петроград ее привез председатель IV Государственной думы Родзянко. Он познакомился с ней на одном из революционных митингов и пригласил на заседание солдатских комитетов в Таврическом дворце. Некоторым политикам тогда пришла в голову идея о создании женских военных команд, которые своим героическим примером усилили бы боевой настрой мужчин, уставших от войны. И вот, Мария Бочкарева, заручившись поддержкой Временного правительства, выступила с призывом создавать женские батальоны. Ее речь напечатали в газетах. Общественность пребывала в шоке. Случалось, конечно, что женщина вставала в строй (тому пример сама Бочкарева, которая на последние деньги отправила письмо Николаю II в 1914 году и, к удивлению окружающих, была зачислена в полк, в первом же бою с немцами вынесла из-под огня 50 раненых, затем участвовала в штыковых атаках, ходила в разведку, за что и получила ряд медалей и наград), но не в массовом же порядке! Однако многие представительницы слабого пола подхватили призыв.

Откликнулось свыше двух тысяч женщин. 500 из них отбраковали. Согласно условиям приема, добровольцем могла стать любая женщина в возрасте от 16 лет (с разрешения родителей) до 40 лет, не беременная и грамотная. Непригодных выявляла комиссия, которая, как выяснилось со временем, не проявила должного усердия. В дальнейшем Бочкарева столкнулась с тем, что пришлось многих воительниц обучать грамоте. Да и несколько беременных вынуждены были отправить восвояси.

Что касается новобранцев, то их поместили в Инженерный Замок. В казармах место для каждой было отведено в длину штыка, спать приходилось на голом полу. Им выдали солдатскую одежду, которую они быстро подогнали по себе. Но сапогами дам обеспечили не сразу, поэтому многие на учениях ходили в туфлях и сандалиях. В батальоне установилась жесткая дисциплина: вставали в пять утра, занимались подготовкой до десяти вечера, краткий отдых и солдатский обед. Некоторые начинали жаловаться на грубость и рукоприкладство Марии Бочкаревой. К тому же дальновидная начальница запретила организовывать в батальоне любые советы и комитеты и появляться там партийным агитаторам. Проблемой в батальоне было и преодоление сквернословия. Некоторые барышни, бравируя, стали употреблять нецензурные выражения. Впрочем, провинившихся и недовольных ждало возвращение домой, что было самым страшным наказанием для женщин.

Процесс пошел.

Поскольку дам, желающих поступить на воинскую службу, было предостаточно, Главное Управление Генерального Штаба (ГУГШ) выступило с инициативой разделить всех «доброволиц» на три категории: воительниц, связисток и медсестер. Однако этот процесс вскоре вышел из-под контроля ГУГШ, и подобные военные организации стали возникать в различных городах страны. Даже из Англии генерал-майор Елисеев телеграфировал о желании русских барышень отправиться на фронт. А в Мариуполе солдат Новицкий самостоятельно сформировал батальон из 300 женщин. Дошло до того, что в Управлении пришлось констатировать, что они совершенно не знают о тех целях и задачах, которые ставят перед собой эти формирования. В итоге официально признавались три женских батальона (по одному в Петрограде, Москве и Екатеринодаре), а также 11 команд связи, не считая ранее сформированной части Бочкаревой.

Причем женщины настаивали на том, чтобы лишних мужчин в их частях не было, а те офицеры, которые находились в батальоне, должны быть кадровыми, и сражались бы они исключительно с культурным противником (например, не с мусульманами-турками, а с австрийцами - христианами). Впрочем, все командные должности занимали мужчины, так как женщин-офицеров было очень мало (к осени 1917 года только 25 представительниц слабого пола прошли полный курс программы военных училищ при Александровском военном училище в Москве).

Судя по воспоминаниям унтер-офицера 2-й роты 1-го Петроградского женского батальона смерти Марии Бочарниковой, дамам поначалу нелегко давались азы военной службы, особенно стрельба («из всего батальона было только 28 попаданий; слава Богу, никого не убили»). Однако они стойко переносили тяготы. Несмотря на наружную хилость многих, дамы оказались выносливы, больных почти не было. И уже в конце июня женский батальон отправился из Петрограда на Западный фронт в район Молодечно.

Женская рать.

В итоге на фронт прибыла необстрелянная женская команда, на 60% состоящая из «образованных барышень», иные из которых являлись титулованными особами. Все это сопровождала острая нужда во многих предметах снабжения: не хватало даже штыков. К тому же донимали чрезмерным мужским вниманием солдаты: «целыми толпами осаждают женщин-доброволиц как во время занятий, так и в часы отдыха. Никакие уговоры не могут заставить их разойтись и тем дать женщинам хоть минуту покоя. Не обходилось, конечно, и без отдельных резких выпадов в адрес женщин. Более того, не исключались случаи известных предложений». Однако, судя по донесениям в штаб 10-й армии, женщины не только не растерялись, а наоборот, выказали дисциплинированность, сами себя обслуживали, исполняли самую черную работу и не предъявляют претензий на улучшение положения, довольствовались исключительно тем, что предоставлялось остальным солдатам. Мало того, когда началось наступление на Вильну дамы показали себя настоящими героинями.

Как отмечалось в сообщении по итогам боев 9 июля: «роты стали чувствительными и боязливыми даже к своим выстрелам, не говоря уже про огонь противника… солдат не привела к сознанию даже одержанная победа, они отказались убирать трофеи, но, вместе с тем, многие остались на поле сражения и грабили своих же товарищей. Толпы солдат, нагруженных немецким хламом, уходили в глубокий тыл, где происходила во время боя торговля немецкими вещами. Женщины же, судя по донесениям, воевали следующим образом: 7 июля 525-й пехотный полк 132-й дивизии получил приказ выступить на позиции в район Крево. Входящий в состав полка женский батальон расположился на правом фланге вместе с 1-м батальоном. Утром 9 июля полк вышел на опушку Новоспасского леса и попал под артобстрел. В течение двух дней он отразил 14 атак противника и, несмотря на сильный пулеметный огонь, несколько раз переходил в контратаки. По свидетельству офицеров полка, женский батальон вел себя в бою геройски, все время в передовой линии, неся службу наравне с солдатами. Его потери в боях 9-10 июля составили: 2 убитых, 33 раненых и контуженных (из них 5 тяжело), 2 пропали без вести, ранения получила и сама М. Бочкарева».

Мало того, были случаи, когда женщины останавливали бегущих, прекращали грабеж, отнимали у солдат бутылки со спиртными напитками и тут же разбивали их. Каким бесстрашием надо обладать, для того чтобы отобрать у вооруженного человека бутылку со спиртным и тут же ее разбить, не боясь при этом получить пулю или удар штыком!

Обреченные.

В сентябре на фронте оказался и 2-й Московский женский батальон, а к 25 октября планировалось отбытие в зону боевых действий 1-го Петроградского женского батальона. Но на фронт он не попал…

Утром 24 октября был назначен смотр батальона. Прошла малорослая женская пехота, проехали пулеметы, пронеслась конная разведка и загромыхала кухня, все, как полагается. Выдали знамена, прокричали «ура», по команде: «Вторая рота направо, остальные налево», вторая рота, была отправлена в Зимний Дворец. Как выяснилось позже, для обороны. В городе неспокойно: власть переходит в руки Временно-революционного комитета. Правда, во дворе Зимнего дворца стоят еще юнкера, 6 орудий, броневики: внушительная сила. Но ощущение обреченности и растерянности постепенно овладевает женщинами.

Их разместили в длинных, довольно мрачных коридорах (позже перевели в покои Екатерины II). Прежде чем составить ружья в «козла», пришлось простоять в полном вооружении с 1 1/2 пудом (24 килограмма) в течение 20 часов. Прошел день. Командир роты поручик Сомов не явился, сославшись на болезнь, самокатчики уезжают, оставив один разбитый броневик, затем уходят и артиллеристы. Между тем, женщин повели в домовую дворцовую церковь, где плачущий священник благословил их на дальнейшее выступление. Тем временем Зимний окружили несколько тысяч красногвардейцев. К вечеру юнкеров и женщин вывели из дворца и поставили между решеткой и баррикадой из дров, а затем приказали идти в наступление. В перестрелке, продолжавшейся около 40 минут, одна защитница была убита и ранили несколько юнкеров. После этого юнкера начали сдаваться, а женщины еще некоторое время обороняли Временное правительство и даже пытались отобрать у мальчишек оружие, чтобы остановить их капитуляцию. Однако вскоре им пришлось сдать оружие. Несмотря на это, батальон продолжал функционировать как воинская часть, 26 октября женщин отправили под конвоем в Левашово, а разоружили только 29 октября. Но и после этого еще до конца ноября батальон существовал. Одни дамы под влиянием паники разошлись, не сдав вещей, другие не сделали этого принципиально, считая оскорбительным. Московский батальон расформировали 15 декабря, а Екатеринодарский только 26 февраля 1918 года. В памяти соотечественников остались лишь смутные воспоминания о «глупых бабах», пытавшихся оборонять последнюю резиденцию Временного правительства.

Автор:Анна Петросова

источник:https://vpk-news.ru/articles/41189